— Зато у них зарплата какая. А у нас?!
— А ты чужие деньги не считай. Они ему даром не даются. Знаешь, какой у спортсменов высокий процент травматизма? Моя Валюшка работает в оздоровительном центре. Как начнет рассказывать, чуть не плачет. Жалостливая она у меня. Про одну гимнастку недавно рассказывала. Молодая совсем, девчонка. Во время тренировки с брусьев слетела, позвоночник сломала. Лежит в спинальном отделении уже полгода. Пока чемпионкой была, все о ней знали, всем нужна была, а стоило из обоймы выпасть, хоть бы раз начальство ее проведало. И ведь не встанет уже, на грошовую пенсию будет жизнь доживать. Хорошо, мать-отец есть, присмотрят. А помрут?
— Жива, и слава богу, — вздохнул Петя. — А те девчонки, которых наш маньяк загубил… Представляешь, сколько слез их родители пролили? А мы все катаемся, катаемся… Вон наш майор потопал. Смотри, какой пакет здоровый тащит, интересно, что у него там?
— Труп расчлененный, — ухмыльнулся Дима.
— Да ну тебя, скажешь тоже. Жратву на всю семью накупил. Что-то я проголодался.
— Рано еще. Вот еще кружок сделаем, тогда закусим. Хотя не правы мы с тобой. На сидячей работе пузо отрастим, будем, как Петрович, — вспомнил он старшего следователя из соседнего отдела.
— Тьфу-тьфу, — сплюнул Ковалев и помолчал с минуту. Потом вдруг что-то вспомнил и рассмеялся: — Ну, тогда липосакцию сделаем. Моя тетка с Украины такое брюхо отрастила, а она заведующая магазином. С деньгами тетка, понятно. Поехала в Киев на липосакцию, решилась все-таки на старости лет. Уйму денег заплатила, сделали ей операцию. Все подружки завидовать стали, постройнела она, помолодела, а жрать-то привыкла от души, меры не зная. Подумала — раз кусок живота отхватили, еде негде будет накапливаться, проскакивать она будет за неимением места. Ну, и опять пузо нарастила, прямо стыдоба. Подружки потешаются, говорят, деньги ты про… Лучше бы в Турцию дважды съездила отдохнуть, — расхохотался он, вспоминая теткину историю.
— А австралиец наш уехал, — вспомнил вдруг Дима.
— А, тот, что с кошельком на животе. Это ты по аналогии с Турцией его вспомнил?
— Да, я когда его паспорт смотрел, кучу виз видел. Он и в Турцию намылился, и еще бог знает куда… Чуть ли не половину земного шара облетит. Даже в Америке побывает. — В голосе Димы прозвучала зависть.
— Эх, найти бы этого маньяка, нам бы премия привалила, и сами бы куда-нибудь смотались.
— В город Житомир.
— Да хоть куда. А то никаких впечатлений, одна рутина…
— Мало тебе впечатлений! Тут девушки одна за другой погибают, а ему скучно!
— Да, Дим, — вспомнил Ковалев, — у нас тоже ведь спецкурс по серийным убийствам начался. Твой Кобыщанов читает. Уже профессор! — похвастался Петя. — Ты про Кожепарова слышал?
— Что-то не припомню.
— Ну, значит, Кобыщанов вам об этом не рассказывал, а то бы запомнил. Тоже серийный убийца. Представляешь, мальчику глаза выколол иголкой, чтобы тот его не опознал. А через три дня вернулся в тот же двор, стал выведывать у соседей о судьбе этого мальчика, выяснять, что говорят об этом случае. Соседи заподозрили неладное, в милицию сообщили, описали его внешность. Художник изготовил его рисованный портрет, показали в соседних домах, так один из жильцов узнал его!
— Нашего кто бы увидел. А то только рост и возраст знаем, да размер ноги.
— Приставить бы к каждому такому по «хвосту»! — размечтался Петя.
— А это уже наша задача — на хвосте сидеть. В патрульной милиции сейчас немало народу задействовано. Главное, бдительность не терять. Так что хватит трепаться, Петро, сосредоточься!
Галина Романова, размешивая ложечкой растворимый кофе, убеждала оперативников:
— Я просто не вижу другого выхода. Если у вас возникли какие-то другие версии, пожалуйста, излагайте. А я на данный момент считаю, что эту версию тоже стоит отработать.
— Ну ладно, я — «за», — согласился с ней Грязнов. — Вы, ребята, иногда забываете, что перед вами не просто женщина, а опер высокого класса.
— Да кто ж спорит? Просто «приманка» — это всегда риск. — Турецкий прихлебывал горячий кофе и откусывал белыми крепкими зубами большие куски от бублика с маком. — Галя — наш боевой товарищ. И мы несем за нее ответственность перед Родиной и семьей.
— Ой, держите меня четверо! С каких пор ты, Саша, стал у нас таким трибуном? — сдержанно рассмеялась Романова.
— А я всегда таким был, — с напускной скромностью ответил Турецкий. — Просто вы не замечали. Нет пророка в своем Отечестве!
— Версия не хуже других, — вставил свое слово Гоголев. — Не вижу причин отказываться от нее. Проведем оперативный эксперимент, только подготовимся к нему основательно.
— Хорошо бы парик раздобыть. Все жертвы были блондинками или светловолосыми девушками. Это одна из особенностей объектов влечения маньяка.
— А нашу красавицу природа и ростом не обидела…
— И силушкой тоже.
— Да и ума ей не занимать, — засыпали они комплиментами свою любимицу.
— Да бросьте вы, ребята, — засмущалась Романова, — совсем захвалили.
— Но я предлагаю, чтобы в остальных квадратах тоже прогуливались блондинки. Нам нужны изящные парни среднего роста, желательно умеющие передвигаться на высоких каблуках, — предложил Турецкий расширить зону эксперимента.
Гоголев велел пригласить нескольких оперов, и еще около часа члены опергруппы выбирали подходящих кандидатов на роль «приманки», которые должны были действовать под прикрытием оперативных групп.
И когда, наконец, утвердили еще четверых, Турецкий провел инструктаж.
— Наиболее ответственным является момент задержания преступника с поличным. Поэтому надо действовать крайне осмотрительно: с одной стороны — быстро, чтобы маньяк не успел нанести «приманке» телесных повреждений и убежать с места преступления.
А с другой — без лишней поспешности, чтобы не дать себя обнаружить преждевременно. А то можно его спугнуть и не получить повод для задержания. Вспомните случай со Стороженко, когда группа прикрытия слишком рано себя обнаружила, и у следствия не оказалось доказательств попытки нападения на женщину. Стороженко после задержания отпустили, а он после этого в течение трех лет совершил двенадцать убийств с изнасилованием, шесть изнасилований и два покушения на изнасилование.
— А парики где возьмем? — непринужденно спросил Крупнин, которому тоже выпало сыграть роль «приманки».
— В университетском студенческом театре, у меня там жена ведет студию художественного слова, — ответил следователь Чернов, которого именно с этой целью и привлекли к оперативному эксперименту.
Когда все детали предстоящей операции обсудили и москвичи остались с Гоголевым одни, он мощно потянулся, захрустев косточками, и уставшим голосом объявил:
— Перерыв до завтрашнего дня. Предлагаю совместный ужин вкупе с щедрым возлиянием. Расслабиться хочется, — пояснил он свое вполне предсказуемое желание.
— Тогда милости прошу к нашему шалашу! — радушно пригласил друга Турецкий. — Ирка гостинчики передала — пальчики оближешь!
— Сегодня хочу пивка выпить, по водке что-то нынче душа не томится. Прихватим по дороге пива. — Гоголев запер кабинет, и все дружной толпой направились к лестнице. Дежурный на первом этаже, провожая завистливым взлядом оживленную компанию и угадав по некоторым признакам, какое мероприятие им сегодня предстоит, решил про себя, что после сдачи дежурства непременно напьется. Уже две недели, как он и обещал жене, не брал в рот ни капли спиртного. Свое слово сдержал, и теперь пора напомнить, кто в доме хозяин.
— Давайте поговорим о чем-нибудь повеселее, — предложил Володя Яковлев, когда разговор оперативников уже в который раз вернулся к обсуждению предстоящей операции. — Надо хоть немного расслабиться, а то у меня уже мозги пухнут.
— А вот сейчас зальем твои мозги алкоголем, сразу полегчает, — пошутил Грязнов, доливая каждому в стакан пива. Потом любовно обвел взглядом накрытый стол, задержав его на остатках пирожков, и удовлетворенно произнес:
— Хорошо гуляем!
— Не хотите о веселом поговорить, я вам сам милицейскую байку расскажу, — не сдавался Яковлев.
— Давай, валяй, развлеки нас… — охотно отозвался Гоголев и стал энергично лупить вяленой рыбой по подоконнику. — Потерпи, Галочка, я недолго, — извинился он перед Романовой на всякий случай, хотя она просто улыбалась, глядя с сочуствием на его тяжелую мужскую работу.
— У меня соседка есть, Катя Синицына. В одном дворе живем. Когда дети были маленькие, гуляли с ними, так и подружились. Встречаю ее как-то, она мне рассказывает, что на праздник Первого мая ей какой-то алкаш в окно бутылкой запустил. Она баба отчаянная, выскочила, погналась за ним, говорит — убить хотела. Но он прыткий оказался, сбежал. Она прямым ходом в милицию, а уже поздно было, пол-одиннадцатого ночи. Пришла, нашла дежурного… Написала заявление, ждет, пока он обратит на нее внимание. А у него телефон звонит, рация орет, менты мельтешат — в общем, трудовые будни нашей милиции во всем своем неприглядном виде. Дежурный мечется — то принимает от ментов рации, сверяет в журнале, номера отмечает, то к телефону бежит, отвечает на звонки. Видит Катерина, кого-то выслушал, потом орет в рацию: «Одиннадцатый, там у вас в Яузе труп плавает. Посмотри, на вашем участке или нет?» Ей как-то даже не по себе стало. И фраза эта сильно удивила. Думает: какая разница, чей участок? Раз труп плавает, его же вытаскивать надо… Заявление он принял, и она ушла, полна новых впечатлений. На следующий день приходит к ней домой инспектор, молодой симпатичный парень. Очень по-деловому окно рассмотрел, акт составил. Она ему и говорит: «Вчера я слышала, у вас в отделении милиции о трупе в Яузе говорили. Страсти какие!» А он ей: «Да, точно, сегодня выловили. Целую неделю плавал». Она: «Как же так — неделю? И почему вчера же и не выловили?» А он ей объясняет, спокойно так: «Так у нас милиция есть речная, а есть береговая. У каждого своя территория. Речная труп к берегу толкает, а береговая назад, в Яузу, так всю ночь и толкали туда-сюда…»
