Иван Андреевич.
Доктор уселся рядом и положил узелок.
– Еще были бутылки. То есть…
– То есть этот человек устроил прямо в ловушке убежище, – сказал Крылов. – Но как? Ведь туда нельзя пройти, не нажав на спусковой камень ловушки.
– Или он заползал туда как я, – ответил доктор, – и только в последний день почему-то забыл пригнуться.
– Кто-то из охраны Обители? Из местных мальчишек? Или…
– Или пропавший сын Эльгиных, – закончил за него Галер. Он с легкостью разорвал истлевшую ткань узелка. Внутри лежало несколько старых серебряных монет елизаветинской чеканки, серебряные же ложки количеством три штуки. Потом снова принялся за дневник, с трудом разбирая написанное в тусклом свете:
«Я заболел теперь. Лежу в постели. Матушка поит меня чаем с вареньем и прикладывает к носу горячие вареные яйца, завернутые в старые чулки. На улице метель, из окна дует. Дорогу замело. Пришел отец, заставлял снова читать, потом спрашивал меня по математике и геометрии. Матушка показала ему, что я слаб, но он ничего не хотел слушать. Вечером приехал посыльный, привез мне подарок от Благодетеля – книги, новую теплую одежду и коробку замечательных солдатиков. Матушка заставила меня написать ответное письмо Благодетелю. Отец как будто недоволен. Он ушел, пока я писал. И слава богу – написав письмо, я вдоволь наигрался с солдатиками».
Ноги затекли, и Галер переменил позу.
– «Матушка показала ему», – прочел он вслух Крылову. – Здесь определенно указывается, что мать его не могла говорить. Это определенно немая старуха Эльгина! Никаких сомнений – это Кирилл Петрович, за которого старик вас принял, Иван Андреевич! Все думали, что он сбежал. Но он не сбежал – он пробрался сюда. Вероятно, был пьян, судя по бутылкам. Причем сильно пьян, иначе почему он забыл об осторожности?
Галер покосился на Луизу, чтобы проверить – как она. Но девушки у стены не было. Он услышал какой-то тихий звук прямо за своей спиной и начал уже поворачиваться, и тут мир кувыркнулся и погас.
Обитель
– Убили! Николку убили! – орал выскочивший из пролома. – Каторжные!
У ротмистра Голикова заныло в груди. Ведь как чувствовал!
– В ружье! – просипел он. – Тревога!
Мужики, не соблюдая никакой осторожности, гурьбой полезли за ним внутрь. В минуту домчались до зала, где еще недавно Яков Гаврилыч разговаривал с жандармом. У прохода лежал Николка с вытаращенными глазами и тихо хрипел – отходил. Из большой дыры в груди толчками выливалась кровь.
– Суки! – охнул кто-то.
Ротмистр взвел курок ружья и зло оглянулся на своих людей.
– А ну! Цыц!
Выставив ружья, они пошли в пролом, но наткнулись на наспех сделанный завал – из кусков мрамора и вывороченных камней.
– Где офицер? – тихо спросил ротмистр у второго караульного.
– Там.
– Плохо.
Внутри все сжалось от ощущения большой беды.
– Навались! – скомандовал он.
Мужики уперлись в завал руками и плечами, посыпались камни, в минуту преграда была разрушена, и охранники ввалились в следующий зал.
Горнич был действительно там. От взгляда на его лицо Голикова чуть не стошнило. Но каторжники исчезли.
– Эти где? – спросил он.
Один из его людей позвал к себе. Он стоял неподалеку у стены и указывал на пол. Каторжники выломали один из камней пола. Из дыры несло холодом и сыростью.
– Догадливые, мрази, – пробормотал Голиков.
– Гаврилыч, что делать-то?
Ротмистр сплюнул кислую слюну.
– Перехватим. Не уйдут! Живо в караулку за фонарями! Пойдем через машины!
Лефортово
Баронесса перелистала последние страницы рукописи.
– Остальное вы знаете, – сказала она, – или почти знаете. Вероятно, Крюгер находился где-то неподалеку, и Афанасий успел предупредить его, что мы выезжаем. Драгун незаметно пристроился за нашей бричкой. Пока мы стояли на Мясницкой и ждали отъезда Крылова с людьми Архарова, он также прятался среди дворов. Я не была полностью уверена, что Крылов отправился к Обители, но, когда мы выехали за Камер-Коллежский вал, сомнения развеялись. Ночь была холодной и слякотной. Мы долго ехали шагом по заросшей дороге среди леса, стараясь не попасть на глаза людям Архарова. Пока наконец не увидели впереди просвет. Это была большая поляна, а на ней – длинное четырехугольное здание, окруженное стеной. Да, очень старое, обветшалое, но вполне целое. Вот тут-то Крюгер и нанес удар. Вместе с Афанасием они перебили людей Архарова, внезапно напав на них. Только в этот момент я поняла, что мой кучер, мой помощник, – предатель! Крылов все это время копошился у ворот, время от времени бросая в мою сторону отчаянные взгляды. А чем я могла помочь ему, если между нами стояли два разъяренных шпиона Безбородко! Ситуация была крайне опасной, и поэтому я просто сидела в бричке, пряча в рукаве взведенный пистолет и собираясь дорого продать свою жизнь. Но потом произошло неожиданное…
– Афанасий напал на Крюгера, – задумчиво произнес доктор Галер. – Зачем?
Агата Карловна потрогала черными сухими губами остывший чай и отставила чашку.
– Он был небольшого ума, – сказала она, – и вполне мог поверить Крюгеру, если тот поманил его деньгами. Ну и решил, что его предательство может вскрыться. А значит, лучше всего завладеть всеми деньгами и бежать. Он убил Крюгера и направился к Крылову.
– Но вас он не тронул.
Баронесса кивнула.
– Почему? Ведь вы – свидетель.
Агата Карловна уставилась на чашку.
– Думаю, он просто пожалел меня.
– Почему пожалел?
– Афанасий знал моего отца. И меня – еще ребенком, а кроме того…
– Вы спали с ним, – сказал Галер.
– Ну, пару раз, – нехотя призналась Агата Карловна. – Просто чтобы привязать к себе. Слабая женщина должна уметь обеспечить себе защиту.
Доктор Галер откинулся на спинку кресла и сцепил пальцы.
– Посмотрите на меня, – сказала старуха, – поднимите глаза. Думаете, я не знаю, что у вас сейчас на уме? Мне более семидесяти лет. Я крива на один глаз. Я прошла войну, нищету, меня несколько раз насиловали и избивали. Но я до сих пор жива. Знаете почему? У меня есть цель – раскрыть тайну Обители.
– Зачем? – спросил доктор.
– Я не знаю! Это давно лишено смысла! Но только эта цель поддерживала меня в самые трудные дни. И я не могу просто так уйти, не достигнув ее!
– И вы решили достигнуть ее прямо сейчас?
Баронесса кивнула.
– Именно сейчас. И для этого есть причина, которую я вам сегодня расскажу. Но чтобы вы поняли, я должна закончить. Слушайте!
Обитель
Доктор открыл глаза. Над ним висел каменный потолок. Он повернул голову и застонал от боли в затылке.
– Луиза, – позвал Федор Никитич, но девушка не откликнулась. Галер поднес руку к волосам и осторожно притронулся к темени. Кровь? Да, на пальцах была кровь.
