class="p1">– Сука! – выдохнул доктор и уронил руку на грудь. Девчонка ударила его… да, но куда делась потом? Доктор с трудом, охая и кривясь, сел возле мумии и огляделся. Рядом с ним лежала небольшая каменная звезда, а вход в пещеру… Камень, закрывавший ее, теперь находился с другой стороны, открывая новый тоннель. Девка разгадала загадку и ушла, оглушив доктора! Но почему?
– Вот дырка, – сказал Крылов, стоявший у статуи льва. – Она вынула сердце льва. Вот это, – он указал на каменную звезду.
Под полом глухо заворчало – механизмы снова пришли в движение, и большой камень начал возвращаться на место, скрывая новый проход. С проклятием доктор рванулся вперед, не обращая внимания на вспышку боли в голове, однако не успел – камень встал на прежнее место.
– Ерунда, – сказал Иван Андреевич, – теперь ты знаешь, как открыть.
Галер доковылял до звезды, поднял ее и подошел к статуе льва. Он прицелился и вставил каменную звезду на место. Что-то глухо щелкнуло.
– Попробуй надавить или вынуть, – посоветовал Крылов. – Думаю, что просто надавить.
Галер, морщась и смахивая капельки крови, натекшие на ресницы, надавил – снова послышался гул. Камень открыл проход.
Сколько времени он провалялся без сознания? Минуту или час? Сунув дневник покойника в карман, доктор со стоном подхватил свой мешок и прошел в коридор.
7
Зал Рака
Выселки
Однажды, возвращаясь после бесполезного ожидания Луизы, Федор заметил, что у двора Марфы стоит незнакомая упряжка. Кто бы это мог быть? А если девушка, разминувшись с ним, решила приехать сама? Сердце гулко забилось, но юноша тут же отогнал эту романтическую мысль – Луизе достаточно было спуститься с холма, на котором стояла усадьба. Может, это гости к Марфе?
Однако самой старухи не оказалось дома. В сенях, на лавке его ждал Прохор Кириллыч – он дремал, опершись спиной на стену, но как только Федя открыл дверь, тут же проснулся.
– А, здорово, парень! – сказал Прохор, зевая. – Че не заходишь ко мне? Вишь, пришлось самому к тебе приехать.
Этот человек с самой первой встречи внушал Федору неприятное чувство – как большая жаба, вылезшая прямо на дорогу, уверенная в том, что все ее должны обходить. Вот она сидит, пучит свои круглые глаза болотного цвета, в которых нет совершенно никакого выражения.
Юноша скинул в угол свой деревянный этюдник и мешок с красками и кистями.
– Не мог, – ответил он коротко, – занят был.
– Занят! – кивнул Прохор. – Ну, рассказывай тогда.
– Что рассказывать?
– Познакомился с кем из дома?
– Нет.
Незачем этой жабе знать о том, что произошло в последние дни. Но Прохор был не из тех, кого легко провести. Он вытащил из-за спины несколько листов с набросками, которые сделал Федя. Среди них был эскиз портрета Лизы.
– Хороша, – тихо сказал Прохор Кириллыч, – глаз у тебя острый, Федя.
Юноша смутился – его поймали на лжи. Но он продолжал упрямо, не желая сдаваться:
– Это не твое дело.
Старый шулер вздохнул и отбросил рисунки на лавку.
– Ты же, малец, сюда не просто так приехал, помнишь?
– Помню.
– Тебе товарищи задание дали. Важное.
Федя промолчал. Напоминание о задании выкрасть бумаги у баронессы оказалось болезненно-неприятным. Да, он почти забыл о задании, размяк, сам поверил в то, что он – молодой художник, приехавший писать пейзажи и нечаянно встретивший тут свою… любовь? Нет, это ерунда! Просто увлечение… И Прохор прав – хоть это и неприятно сознавать, но у Феди тут совершенно другая цель, важная цель. Ему доверились незнакомые, но близкие по духу люди. Они дали ему цель в жизни. Они дали ему надежду на отмщение.
Он сел на табурет и сгорбился.
– А баронессы ведь нет? Уехала она в Москву? – спросил Прохор.
Юноша кивнул.
– Это я у служанки ейной узнал. Ага! И у нас есть свои подходцы… Так ежели старуха уехала, что ты-то робеешь? С девчонкой познакомился? Так и требуй, чтобы она тебя к себе пустила. Или ты с девками не того?
Федя болезненно скривился, не поднимая лица, – чтобы Прохор не увидел.
Старый шулер встал.
– Смотри, Федя, – сказал он недобро, – будешь тянуть, я сам со всем разберусь – и без тебя. Только тогда наши тебя к серьезным делам и на пушечный выстрел не подпустят. Понял? Как ненадежного. И прости-прощай все твои надежды за отца отомстить.
Он подошел к двери, потом обернулся и сказал с кривой усмешкой:
– Дурак ты, парень! И дело бы сделал, и девку бы отымел. Девка-то хороша!
И вышел, хлопнув дверью.
Галерная набережная
Сэр Чарльз Стюарт барон де Ротсей ел очень мало. Его поздний обед ограничивался только чашкой чая с молоком и тремя кусочками печенья из соседней пекарни, которую держал соплеменник. Сразу после трапезы он приказал принести зеленую папку. В ней содержалось его главное сокровище, рукопись второго тома «Песенника Ажуда». А в ней – несколько неизвестных кантиг предположительно авторства Перо да Понте. Листы с кантигами обошлись сэру Чарльзу в приличную сумму, притом что продавец понятия не имел об их истинной стоимости.
17 лет прошло с того дня, как сэр Чарльз издал в Париже первый том своих переводов «Песенника Ажуда», старинного сборника текстов баллад галисийско-португальских трубадуров времен Альфонса Мудрого. Рукопись второго тома была полностью готова, но сэр Чарльз не торопился отсылать ее издателю – он постоянно перечитывал переводы и свои аннотации, выискивая малейшие ошибки и стилистические погрешности. В этот раз он решил перечитать перевод кантиги «Коварство дона Мануэля». Перо да Понте, создавая ее, явно подражал Берналу де Бонавалу, возможно желая подчеркнуть низость героя своей песни. Ведь де Бонавал был открытый мужеложец! Герой же кантиги, дон Мануэль де Кастилья, предал своего брата, короля Альфонсо, низложил его и передал корону своему племяннику Санчо.
Санчо… Сэр Чарльз задумался. Это имя было как-то еще связано с фигурой дона Мануэля де Кастилья… Он перевернул несколько страниц и повел пальцем вниз по строчкам другой баллады. Вот! Здесь говорится, что дон Мануэль прижил двух внебрачных детей: Бланку Мануэль де Кастильо и Санчо Мануэль де Кастильо. Но он не скрывал их, как Брюс своих, – дав им другую фамилию.
Но почему своих? Сэр Чарльз закрыл папку и задумчиво посмотрел на пламя свечи. Известно, что Джейкоб, или, как русские называли его, Яков Брюс, детей не имел, хотя и был женат. Отчего же он решил, что это его собственные дети? Оттого, что он дал им родовое имя Элгины? Могли бы это быть внебрачные дети его брата Романа? Могли,
