— Сашер вчера всю городскую стражу на уши поднял, мага из кабака вытащил. Думал, сбежала, а оказалось, что в переплёт попала. Хороший у тебя хозяин, тебе молиться на него надо. Кстати, ты какую религию исповедуешь?
— Верю в Шоана.
— Не думаю, что у нас есть его алтарь, — хмыкнула норина, — разве что в трущобах. Ничего, найдёшь себе кого-то другого. Держи за труды, — она протянула мне пригоршню медных монет. — Передавай мои наилучшие пожелания хозяина, скажи, что я буду на балу в золотом: Пьякешь-таки успела дошить платье.
Вернувшись в особняк хозяина, я преступила к выполнению своих непосредственных обязанностей — уничтожению пыли. Её оказалось немало, особенно на рамах картин, так что поручение уже не казалось мне таким лёгким.
Пришлось пару раз просить стремянку и подниматься в поднебесные дали.
На звук хлопнувшей двери я не обратила ни малейшего внимания, полностью погружённая в свою работу. А зря!
— Выкрутилась, как вижу.
Я ойкнула и от неожиданности выронила тряпку.
Шоанез!
Осторожно обернулась, и убедилась, что слух меня не подвёл.
Больше не удостоив меня ни взглядом, он скинул пальто на руки слуги и велел доложить о себе хозяину. Потом подошёл к столику для писем и провёл по нему пальцем:
— Плохо работаешь. Избаловалась!
Я промолчала, опустив глаза в пол. Начни я пререкаться, Шоанез обвинил бы меня в неуважению к норну.
Хоть столик я уже протирала, прошлась по нему тряпкой ещё раз.
— Гривой своей протри, кобыла! — норн скривился, будто от меня пахло. — Обленилась, свободную из себя корчишь. Избаловал тебя Сашер, или ты в постели так хороша? Тогда бы я с удовольствием тебя одолжил на пару ночей.
— Боюсь, я бы Вам не понравилась, мой норн, — не выдержала я. — Я показалась бы Вам скучной неумехой, не достойной ублажать такого уважаемого благородного человека, как Вы.
Шоанез одарил меня гневным взглядом, а потом неожиданно улыбнулся:
— Снова показываешь зубы?
— Пришёл? — раздался с лестничной площадки голос хозяина. Неприветливый, напряжённый.
— Что-то неласково ты встречаешь друга! — норн потерял ко мне всякий интерес и направился к хозяину. — А ведь мы давно не виделись. Как жизнь? Может, закатимся к Франческе, отметим встречу?
Хозяин не проявил к его предложению особого энтузиазма и попросил подождать в кабинете. А потом, когда Шоанез скрылся из виду, неожиданно подошёл ко мне, пристально посмотрел в глаза и спросил:
— Кто тот мерзавец?
Я удивлённо переспросила:
— Кто, хозяин?
— Тот самый норн, который продал тебя в бордель. Тот, кто тебя бил.
Я низко опустила голову, не в силах ничего ответить. А хозяин нависал надо мной, будто статуя древнего грозного бога.
Попыталась уйти — не позволил.
— Зелёноглазка, это очень важно. Этот человек виновен в тяжком преступлении. И что-то мне подсказывает, что ты его запомнила, иначе бы не медлила с ответом. Боишься его?
Я кивнула и, юркнув за столик, сказала:
— Если я скажу, кто, вы меня убьёте. Или отдадите квиту.
— Если ты будешь молчать, точно отдам. Ну?
— Это ваш друг, — упавшим голосом пробормотала я, закрыв лицо руками. Сейчас он меня ударит.
Но хозяин не ударил, и я решилась взглянуть на него сквозь пальцы. Хмурый, с насупленными бровями. На щеках гуляют желваки.
Он всё же кого-то убьёт. Скорее всего, меня, не станет же он из-за торхи ссориться с другом?
— Шоанез? — это был то ли вопрос, то ли утверждение.
Я кивнула, втянула голову в плечи и всхлипнула. Слёзы помогают смягчить наказание, тем более, расплакаться не составило большого труда.
— Почему не сказала сразу? Ты должна была сказать, зелёноглазка, должна! А ты врала! — его рука сжалась в кулак.
С визгом шарахнувшись в сторону, я разрыдалась в голос, твердя, что не хотела лгать, просто знала, что меня изобьют за правду, решив, что я оговариваю норна, поэтому просто боялась.
Мои стенания произвели должный эффект на хозяина: вместо того, чтобы ударить, он погладил меня по щеке и оставил в холле одну, дожидаться финала вечерней драмы. Судя по выражению лица и стремительности, с которой хозяин поднялся по лестнице, он не собирался прощать друга.
Благоразумно спрятавшись за дверью в лакейскую, я со страхом следила за лестницей, опасаясь попасться под горячую руку Шоанеза, который, несомненно, сделает то, что не сделал хозяин.
Где-то через четверть часа с лестничной площадки второго этажа донёсся шум голосов. Беседа велась на араргском и на повышенных тонах. Кажется, Шоанез упрекал хозяина в том, что он ставил какую-то торху выше их дружбы, а тот в ответ, после пары крепких слов, напоминал о нарушении закона.
А потом хозяин вызвал друга на дуэль. На сойтлэ, чтобы все знали и слышали.
Шоанез возразил, что не видит повода, и чуть не скатился вниз по лестнице после нанесённого хозяином удара.
— Ну как, Шоанез, теперь повод есть? — гневно сверкая глазами, поинтересовался он. — Если мало, могу добавить, чтобы ты больше не смел трогать чужое. Со своими тремя делай, что хочешь, а мою торху не тронь! И скажи спасибо, что я не подаю на тебя в суд, только из-за нашей дружбы.
— Ты придурок, Сашер?! — сплёвывая кровь, процедил Шоанез. — Из-за какой-то кеварийской подстилки чуть не выбить мне все зубы!
— Она моя торха, моя, понял? И никто, повторяю, никто, кроме меня, пальцем её не тронет! Даже ты. Пока не разрешу, не прикоснёшься.
— Значит, дуэль? Хорошо! Тогда здесь и сейчас. До первой крови. Победитель заберёт твоё сокровище на ночь и будет волен сделать с ней всё, что заблагорассудится.
Хозяин согласился и, кликнув слугу, велел принести им оружие — два уже знакомых мне трёхгранных клинка, похожих на облегчённые мечи. Они были тоньше тех, которыми вооружали наших воинов, зато красивее. Глупо, наверное, рассуждать об оружии с точки зрения красоты, но я, как женщина, ничего в этом не понимала, зато восхищалась филигранной вязью металла, защищавшей руку от удара.
А ещё эти мечи были лёгкими, порхая в руке, как бабочки. Завораживающий смертоносный танец.
Называли это оружие 'араргским мечом', но от самих араргцев я слышала другое название — кончар. По наличию кончара легко можно было определить, что перед тобой Наездник, либо родовитый норн. К слову, последние умели сражаться и на обычных мечах: мне 'посчастливилось' видеть, как хозяин снёс таким кому-то голову. Просто в бою Наезднику был удобен именно кончар.
Норны спустились в холл и встали друг напротив друга на определённом, видимо, положенном для поединков расстоянии. Одна нога слегка выставлена вперёд.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
