Я ничего не поняла. Нет, с проклятьем и возлюбленными всё ясно, но о каком похищении идёт речь и как это связано с происходящим?
— Мираэль украдут, — зашептала, подавшись ближе к Аври, — а как же Эрдэгар? Неужели он позволит?
Эльфийка хихикнула, за что на неё со всех сторон тут же зашикали. Девам очень не нравилось отвлекаться от происходящего на сцене, а там эльфы уже в расстёгнутых рубашках извивались.
Аври наклонилась ко мне и заговорила, стараясь перекрыть музыку и не мешать остальным:
— Так её Эрдэгар и украдёт! Мираэль королевской крови, в Долину она вернулась только из-за проклятья, точнее, её Эрдэгар вернул. А теперь, стало быть, он её обратно украдёт. Опять.
— Опять? — я уже ничему не удивлялась.
— Ну да, — девушка сдержала смешок, — в первый раз она тоже… как бы, не сама ушла, её любимый унёс. Там вообще такая история, я тебе расскажу как-нибудь, напомни! Так вот, Мири ночью украдут, и потом её Эрдэгар в жёны возьмёт, в этом никто не сомневается. Поэтому сейчас вот это, — я не увидела, но почувствовала, как она указала на сцену, — что-то вроде девичника. Наслаждайся! Неизвестно, когда повторят.
И мне не осталось ничего иного, кроме как «наслаждаться».
Нужно отдать должное этим эльфам, тела у них были что надо. Поджарые, рельефные. Движения гибкие и плавные, но какие-то сильные, что ли. В смысле, я не сомневалась: они не только танцуют, они и физической работой не чураются.
Через несколько минут мужчины остались в одних брюках, а девушки — в остатках благоразумия и сдержанности.
Ещё через некоторое время брюки улетели в неизвестном направлении, достоинство эльфов держалось на клочках белых тканей на бёдрах, часть девушек впала в экстаз, часть повизгивала, часть стонала.
Аври рядом со мной прыгала на месте, Эйлиша грызла ногти и тихо стенала, иногда бормоча что-то нечленораздельное. Мне было стыдно… но любопытство не позволяло закрыть глаза.
А двое эльфов в одном нижнем белье вдруг спрыгнули со сцены. Зрители приободрились! И с живейшим интересом следили за теми, кто, пританцовывая, двинулись между рядов.
Через минуту двое беглецов вернулись на освещённый участок зала, притащив с собой… я её сразу узнала — Мираэль! Видела, когда проклятье уничтожала.
Девушка была смущена до покрасневших щёк и острых кончиков ушей, и пыталась мягко высвободиться, проговаривая что-то, чего нам не было слышно из-за музыки.
Эльфы на её слабое сопротивление ответили улыбками и… усадили смущённую красавицу на неизвестно откуда появившийся на сцене стул с изящной высокой спинкой.
И началось! Тут такое началось!
Эльфы хоп — и сорвали с себя остатки одежды!
Мираэль пискнула так громко, что это все услышали, сжалась, втянула голову в плечи и спрятала пылающее лицо в ладони. У меня у самой лицо горело, и страшно представить, как чувствовала себя эльфийка в непосредственной близости от бесстыдников, да ещё и под всеобщими взглядами…
Я поняла, что беднягу пора спасать, а дальше всё как-то само случилось.
— Двести трилистников за тёмненького! — закричала, сложив ладошки воронкой у рта, и тут же села нормально и даже заозиралась вместе со всеми, мол что такое, кто кричал.
— Ты… — начала изумлённая моим поведением Аври.
Эйлиша тоже смотрела во все глаза, я в темноте всё ещё не видела, но ощущала отлично.
А эльфийки действительно выискивали крикунью, и эльфы на сцене тоже, особенно единственный тёмненький усердствовал.
Чего никто из нас не ожидал, так это надрывного:
— Двести пятьдесят, и тёмненький мой!
Несчастного эльфа перспектива не порадовала, Мираэль даже смущаться перестала, руки от лица оторвала и вместе со всеми в сторону последней крикуньи посмотрела, а голые товарищи голого и негодующего принялись откровенно над ним потешаться.
Ну а я что?
— А у светленького родинка яблочком, там, пониже спины! — добавила громко, чтобы всем было слышно.
Светленькими на сцене являлись четверо остальных эльфов, и родинок на «пониже спины» не имел ни один, но эльфийкам это не помешало всё внимательно осмотреть и остаться увиденным полностью довольными.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
И тут кто-то как пискнет:
— Триста трилистников за длинненького…
Обнажённые и, кажется, впервые за всю свою карьеру смущённые эльфы застыли, нервно переглянулись и один из них напряжённо уточнил:
— Вы говорите о росте или?..
О каком именно «или», он не договорил, но все всё поняли. И посмотрели. На те самые «или».
Никогда не забуду, как пятеро заливающихся краской стыда голых эльфов слаженным вороватым движением прикрывают ладошками стратегически важные места. Выглядело до того потешно, что я захихикала, не удержалась, и ко мне охотно присоединились девочки тут и там.
А дальше бедолагам стало совсем грустно, потому что где-то в стороне с грохотом распахнулась дверь. Неизвестно когда стихла музыка, и в абсолютной тишине мы все услышали чей-то надрывный крик, внезапно оборвавшийся на самой высокой ноте. Потом удары, какой-то грохот, звон, треск и тяжёлые быстрые шаги.
И на залитую светом сцену вырвался мужчина. У него были чёрные короткие волосы, абсолютно чёрные глаза и тёмная одежда, а фигура высокой и крепкой.
А ещё лорда Эрдэгара здесь все знали и мгновенно узнали, и затаили дыхание, приготовившись к зрелищу.
А сам мужчина глянул на несчастную свою любимую посреди сцены, ме-е-едленно перевёл взгляд на голых эльфов вокруг неё… Последние осознали скорую мучительную смерть, побледнели и попытались изобразить единый обморок, надеясь на общепринятое «Что сдохло, то не добивают».
И не знаю, чем бы всё закончилось, но тут один из остроухих вскинулся и выдал:
— Я самый длинненький!
И как сиганул в толпу!
Ну, всё правильно, лучше нежная эльфийка, чем суровый злой лорд Эрдэгар. Последний молча вскинул тёмную бровь, глянул на трясущихся и почему-то передумавших терять сознание танцоров, затем на свою любимую, которую уже, похоже, происходящее вообще не волновало, потому что она с нежностью смотрела исключительно на своего лорда.
А в толпе послышалось шепелявое и очень коварное:
— Три сотни за этого, с ушами дрожащими.
И негодующее ей в ответ:
— Бабушка!
— А что бабушка? — не смутился голос. — Я женщина, мне тоже хочется любви и ласки!
Голые эльфы уже не были уверены в том, что злой Эрдэгар — худший вариант.
Ну а дальше всё было грустно. Приближающийся шум, многочисленные шаги, звон доспехов. И яркий свет, затопивший весь зал и вынудивший всех нас прикрыть мигом заслезившиеся глаза и слаженно зароптать.
— Представление окончено, леди, — насмешливо обрадовал мужской волос, — расходимся.
Ответом ему был слаженный разочарованный стон, но эльфа это не умолило ничуть.
И всё пришло в движение. Мелькала ворвавшаяся стража, поднимались и направлялись к выходам эльфийки, среди которых я с улыбкой обнаружила нескольких горбатых старушек. Одна из них активно подмигивала уходящим голым танцорам, шепелявя: «Я тебя запомнила, шладенький. Ишшо встретимся!». Это до того забавно выглядело, что влившаяся в толпу покидающих зал я хихикнула.
И вдруг предплечье обожгло болью, а меня рывком выдернули из потока дам, с силой впечатав в просто таки каменное мужское тело. Я дёрнулась, пытаясь вырваться, и замерла, когда ухо обожгло яростным шепотом:
— Будем считать это твоей неудачной шуткой, Есенька. Идём.
И Норлан, не особо беспокоясь о том, что от его руки точно останутся синяки, потащил меня за собой.
— Лапы убрал! — меня роль безвольной куклы не устраивала ни на крошечку.
— Ротик прикрой, — в ярости прошипел эльф.
Я послушной никогда не была, и сейчас, даже при всём понимании того, сколько катастрофических проблем может принести мне этот мужчина, не сдержала вырабатывавшегося годами мятежного нрава.
Моё колено согнулось, пятка резко с силой опустилась на эльфийскую стопу.
Норлан взвыл и замер!
Запоздало осознавшая, что натворила, я замерла вместе с ним, судорожно ища выход из ситуации.
