На платформу Алекс спустился одним из последних, когда основной поток пассажиров уже схлынул. Едва он сделал несколько шагов по платформе, как увидел трех жандармов, стоявших поперек платформы. Они просто стояли, а людской поток обтекал их с обеих сторон, но в животе у лейтенанта неприятно засосало, не иначе, как это за ним. Предчувствия его не обманули.
— Лейтенант Магу? — поинтересовался старший из жандармов.
— Да. А в чем, собственно…
— У нас ордер на ваш арест. Сдайте оружие!
— А ордер я могу увидеть?
Бумагу ему предъявили. Все было оформлено правильно, сопротивляться и протестовать — бесполезно. Взгляд задержался на подписи. «Подполковник Дережицкий», очень интересно. Значит, этот арест не связан с недавними событиями в столице, скорее, какие-то местные дела. Под напряженными взглядами жандармов Алекс отцепил саблю, не ту, парадную, а простую, и снял с ремня кобуру с «грандом». Один из жандармов взял его оружие, второй подхватил чемодан. Хорошо хоть карманы не заставили выворачивать у всех на виду.
— Следуйте за мной, — приказал старший.
Так, под конвоем он вышел на привокзальную площадь. Здесь их ждал запряженный парой лошадей закрытый черный возок с зарешеченными окнами, предназначенный для перевозки особо опасных арестантов. На облучке сидел кучер, а к возку были привязаны две верховые лошади. Перед Алексом распахнули низенькую дверцу. Прежде, чем залезть внутрь, лейтенант рискнул спросить.
— За что хоть меня арестовали?
— С заключенными разговаривать запрещено, — отрезал державший дверь жандарм, — залезай.
Пригнув голову, Алекс нырнул внутрь. Пахнуло потом и мочой. Однако нос быстро привык к таким запахам, и лейтенант вскоре перестал замечать их. Щелкнул запор. Двое жандармов взобрались в седла, третий занял место на облучке рядом с кучером. Щелкнул кнут, поехали. Алекс порадовался, что арестовали его в середине весны, а не в разгар летней жары. Тогда бы внутри была настоящая баня, только без воды. А сейчас условия внутри были вполне приемлемыми. Тем более, что возок предназначался для двоих арестантов, а везли одного Алекса. Даже можно было нормально вытянуть ноги. Только неизвестность угнетала. Единственное, что было абсолютно понятно — везут его в Текуль. Оставалось только дождаться конца путешествия и получить все разъяснения от того, кто подписал ордер на его арест.
Первое время лейтенант пытался анализировать ситуацию, чтобы понять, чем вызван его арест. Связан ли он с событиями в столице, или что-то такое произошло за время его отсутствия, что и привело его в это средство передвижения, но о чем он не знает. И связано ли это с предупреждением отца? Однако вскоре стала очевидна полная бесполезность этого занятия, и Алекс стал просто смотреть в окно, убивая время в пути на разглядывание проплывавших за грязным стеклом весенних пейзажей.
А степь уже ожила после недолгой южной зимы. Это там, в столице, в это время вполне еще может пойти снег. А здесь глаз радовался яркой сочной зелени. Цветов еще не было, но они вот-вот должны были появиться. И тогда к зеленому добавятся желтый и красный. А потом безжалостное солнце все перекрасит в цвет пожухлой, высохшей травы.
По дороге частенько попадались населенные местечки. Несколько раз в них даже останавливались, чтобы напоить лошадей. И арестанта заодно. Когда уже стемнело, и возок в очередной раз остановился, Алекс понял, что они остановились на ночлег. Щелкнул запор и дверца распахнулась.
— Выходи!
Выбравшись наружу, лейтенант еще раз попытался разговорить конвоиров, и опять безуспешно. На ночь его заперли в камеру полицейского участка. Жандармы еще долго ругались с полицейскими, выбивая для Алекса отдельное помещение. В свою очередь он попытался выбить у жандармов ужин, но получил жесткий ответ.
— Вот приедем в Текуль, там вас на довольствие и поставят, а сейчас — не положено.
Однако засыпать под урчание пустого живота лейтенанту все-таки не пришлось, выход нашелся быстро. Алекс дал денег дежурному полицейскому и тот за долю малую сбегал в местный кабак, пока тот еще не закрылся, и продовольственная проблема была решена. Здорово выручила шинель, послужившая матрасом и одеялом одновременно. Утром лейтенант опять отправил дежурного в кабак, но едва тот вернулся, как заявились жандармы. К счастью, они не стали возражать, чтобы Алекс взял завтрак с собой.
Следующий день почти полностью повторил предыдущий, за исключением того, что выехали раньше, ехали дольше и, в конце концов, приехали в Текуль. Несмотря на ночное время, здесь их ждали.
— Спасибо, что подвезли, — попрощался Алекс с привезшими его жандармами.
Те были настроено весьма серьезно и шутки не оценили.
— Ступай, давай, шутник.
Лейтенанта вместе с вещами передали местным жандармам под роспись. Местные были куда менее любезны. Алекса обыскали, отобрали все личные вещи, кроме туалетных принадлежностей и отвели в одиночную камеру. Дежурный зажег оплывший огарок свечи.
— Располагайтесь, господин лейтенант. Завтра утром вас на допрос вызовут.
Допрос — это хорошо. Там, наконец, закончится томительная неизвестность, можно будет встретиться с врагом лицом к лицу и, наконец, дать ему бой. Никакой вины за собой лейтенант не чувствовал, был уверен в своей правоте и надуманности обвинений, которые ему могут предъявить. Тем не менее, червячок сомнений продолжал точить мозг. Ведь какие-то основания для открытия дела и его ареста у Дережицкого все-таки были. А если, он осмелился пойти на такой шаг, то у него должны появиться и какие-то покровители, способные защитить жандармского подполковника от гнева клана Магу. Алекс припомнил, что видел похожего на Дережицкого человека на перроне столичного вокзала. Может, это, действительно, был он?
Утром Алекса отвели в туалет, потом накормили, и только после этого он предстал перед начальником жандармского отделения. Кроме подполковника, в кабинете присутствовал толстомордый жандармский ротмистр в туго обтягивающем огромный живот мундире.
— Штаб-ротмистр Крыжопуло, мой помощник, — представил толстяка Дережицкий, — он непосредственно будет работать по вашему делу.
Рожа Крыжопуло лейтенанту сразу не понравилась — эдакий жирный одышливый бульдог с отвисшими брылями. Такой, если вцепится по команде хозяина, то просто так не отпустит. Как бы помощник опаснее начальника не оказался.
— Не могу сказать, что рад знакомству с господином Крыжопуло, но могу я, наконец, узнать, в чем меня обвиняют?
— Можете, — любезно согласился Дережицкий, — обвиняют вас в государственной измене.
Чего подобного Алекс и ожидал. Иначе, чего бы это жандармы суетились? Гораздо более интересны были конкретные обвинения.
— И с кем же я, по вашему мнению, нашему государству изменил?
— А вот это нам и предстоит выяснить следственным путем. Кстати, — взгляд подполковника задержался на груди лейтенанта, — почему это вы ордена не сдали?
У самого Дережицкого, кроме трех юбилейных медалек, на груди висел только «Станислас» второй степени, мечи к которому не полагались вовсе, и коий записными остряками именовался «за беспорочное протирание штанов». У его помощника и этого не наблюдалось.
— Никто не требовал, я и не сдал.
Арестованным быть при орденах не полагалось, и это был явный прокол принимавшего его дежурного жандарма.
— Вахмистр!
В дверях нарисовался дежурный.
— Примите у лейтенанта ордена, — распорядился подполковник.
— Не отдам, — неожиданно уперся Алекс, — мне их сам государь император вручал, не вам их и отнимать.
Если бы вчера того же самого потребовал дежурный, он бы подчинился, закон — есть закон, но сегодня, перед этими рожами, в него вселился бес противоречия.
— Вы что же, драться с нами будете? — удивился Дережицкий.
— Буду, — набычился Алекс, сжимая кулаки.
Возникла пауза. Подполковник нервно постукивал карандашом по столу, ситуация начинала накаляться.
— На родственников своих надеетесь, лейтенант?
— Надеюсь, — не стал скрывать Магу. — А вот на что надеетесь вы, подполковник? Новых покровителей себе нашли? К ним в столицу ездили?
Вопросы выбили Дережицкого из привычной колеи, и он прокололся.
— А вы это откуда знаете?
И тут Алекс сделал то, чего и сам от себя не ожидал. Он перегнулся через стол и прошипел жандарму в лицо.
— А я о тебе все знаю!
Не ожидавший такого подполковник, инстинктивно отшатнулся. Теперь, для восстановления реноме среди подчиненных, ему ничего другого не оставалось, кроме как применить к арестованному самые строгие меры.
— Взять его!
На помощь дежурному вахмистру прибежали еще трое. Ситуация осложнялась еще и тем, что клиент был настроен весьма решительно, а сильно бить его или, страшно подумать, калечить его было чревато самыми серьезными последствиями. Начальству, конечно, виднее, но оно как пришло, так и уйдет, а папаша Магу нанесенные сыночку обиды возьмет, и припомнит. Да и сам лейтенант определенную репутацию в Текуле успел заработать.
