Улыбнулась и пропала. Спустя минуту с момента её ухода в камеру ворвался Грек.
– Живой!
С ходу он залепил мне оплеуху.
– С какого?! – сшибленный на пол я медленно поднимался.
– Не смей больше так меня пугать! – Серж сразу же обличающе ткнул мне в грудь своим крепким пальцем, когда я только и успел подняться с пола. – Ты мой последний пилот! Если подохнешь, то кто разделит со мной тяготы местного гадюшника?
Морщась, я распрямился и потёр ушибленный подбородок.
– Рад, что ты так ценишь меня, отец! Но можешь проявлять свою заботу каким-нибудь менее болезненным способом? Поверь, мне и так досталось!
– Армейский стимулятор? – скалясь, определил капитан. – Хорошая штука, улучшает настроение и потенцию!..
Вот тут уже я выстрелил в его направлении рукой. Грек грамотно закрылся, отскочил и рассмеялся.
– Ладно, мир! Просто я переволновался малость. А тут такое явное свидетельство твоего выздоровления, никакими штанами не прикроешь!
Волновался он. Я уселся обратно и прислонился спиной к стальной стене.
– Еще слово, капитан, и я буду спокойно сносить и одиночество и местный гадюшник!
Он обезоруживающе поднял обе руки вверх.
– Брось, я же извинился.
– Всё ок! Я не обижаюсь, уже… Удалось выяснить, в какой луже мы сидим?
Он устроился напротив, на такой же точно кушетке.
– В большой и страшной. Мы в тюрьме. Причём очень непростой…
– Ага, а то я не понял…
Грек повернулся, а я пригнулся, ожидая очередную оплеуху, но напарник просто посмотрел, как тогда в баре. Оставалось только теперь мне поднять кверху руки и повиниться. Кажется, мы прочно перешли на «ты». Единственный плюс от всего пережитого вместе.
– Рассказывай, больше не буду перебивать.
– Проще будет, если сам посмотришь. Пойдём! – Серж поднялся, подал руку и потянул меня, заставляя подняться вслед за ним.
Вслед за товарищем я вышел из камеры, которой впоследствии суждено было стать нашим домом на долгие полгода. Похоже, вляпались мы серьезно, серьезнее некуда…
* * *
Тюрьма и по совместительству арена для сотни гладиаторов. Вытянутое в виде полумесяца широкое двух-уровневое помещение вмещало в себя пятьдесят камер, по паре рабов-гладиаторов в каждой.
Механический Колизей, так местные отзывались об этом негостеприимном заведении. То, что было перед нашими глазами, оказалось лишь малой частью громадного здания, возведённого вокруг центральной площадки для проведения боёв. Решётки, вооружённая охрана из наёмников, даже роботизированная система слежения за пленниками – всё давало понять, что побег из данного места совершить крайне сложно. Шаг влево, шаг вправо и тебе в спину сразу нацеливались десятки лучевых ружей. Охранники перемещались по своим собственным переходам, расположенным над двумя уровнями отведённых для заключённых и в то же время никак с ними не связанных, это всегда позволяло держать им пленников под надзором. В довершение прочего, в каждой камере, рассчитанной на двоих человек, висел наблюдательный видеоглаз, трогать который запрещалось категорически. В случае непослушания, бунта, в преддверии обыска в камерах или просто по прихоти надсмотрщиков каждая камера могла быть закрыта дистанционно, и в неё немедленно подавался удушливый усыпляющий газ, действующий даже через кожу. Нам с Сержем его действие во время плена пришлось испытать не единожды. Обычно происходило так: сизое облако дыма заполняло камеру, оглушая тело и вырубая сознание часа на три. Приходили в себя с сумасшедшей головной болью и долго отплёвывались в умывальник горькой слюной.
В камерах содержались общим числом порядка семидесяти гладиаторов. Им, то есть нам, разрешалось выходить в центральный коридор и посещать тренировочную площадку. Несмотря на довольно большое количество заключённых, беспорядки среди них были редки – это достигалось железной дисциплиной, которую местная охрана поддерживала на высоком уровне. Все разборки разрешались исключительно на арене. В противном случае каждый пленник, уличённый в драке за пределами площадки для поединков, практически голый отправлялся на арену вне своей очереди на расправу технически превосходящему противнику. Да. Именно так. Пушечное мясо для зрелищных сражений местные хозяева находили всегда.
Как выразился однажды комментатор на арене: «Тут была своя, особая атмосфера»
* * *
Современным Колизеем владел выходец из преступного синдиката «Цзораесов» – хозяин Горакс. Любой гладиатор знал это. А также то, что становиться поперёк пути этому хозяину не рискнул бы ни один раб с арены. Он обладал большим влиянием, обширными ресурсами и был одним из крупнейших боссов преступного мира. Здесь же Горакс был царь и бог! В его руках находились все ниточки жизней, каждого охранника, раба, и даже гостя проклятой арены.
Некогда Горакс очень значительную часть своего незаконного состояния употребил на то, чтобы создать теневую арену – «Механический Колизей». Нелегальное телевизионное шоу с неё транслировалось через закрытые от имперцев частоты по всему человеческому сектору галактики. Его смотрели контрабандисты, обычные преступники, боссы мафии, синдикаты – все, кто так или иначе противопоставлял себя закону Императора. Даже некоторые богатые колонисты подписывались у тёмных дилеров на просмотр этих программ. Благодаря силе синдиката, к которому относил себя Горакс, и что намного важнее, опираясь на собственные связи, что простирались до самой верхушки управления сектором Эрклидия – никакие шпионы, агенты и службы безопасности Империи не могли повредить хозяину технологичного Колизея. Поэтому законным было предположить, что источники влияния Горакса, вероятно, сидели как минимум в министерских креслах Эрклидиума, если вовсе не возле самого Императора.
На нашей с Греком памяти, героев, что бросали вызов порядку в Колизее, было всего четверо. У каждого из них был свой печальный конец на круглой площадке. Одного растерзали дикие звери с Туана, другой пал в непрерывных боях, длившихся до самой смерти без перерывов. Двух оставшихся просто связали и забили на той же Арене личные охранники Горакса, превратив это в жестокое и кровавое зрелище.
Каждый раб видел эти расправы благодаря огромному экрану – галоматрице, транслирующей поединки на широкую внутреннюю стену, специально очищенную и выровненную для такого случая. Кроме этого, благодаря отличной системе охранного видеонаблюдения хозяева арены всегда знали, где и как себя ведут и о чем разговаривает гладиаторы.
Сами бои шли раз или два в неделю, и, как правило, сражения чередовались. Групповые сменяли одиночные, за ними шли тематические, часто с исторической подоплекой турниры на выживание. Каждый бой по времени мог длиться бесконечно долго. Всё зависело от силы или количества участвующих в нём противников. Единственно, что не поощрялось, это бездействие. Избегаешь боя – смерть. Затягиваешь бой намеренно – смерть. Не выполняешь оглашенные правила поединка (в редких случаях, когда они оглашались) – смерть. Подбиваешь к восстанию – смерть. Намереваешься бежать – смерть… Как видите, бесконечное разнообразие вариантов.
Взамен павших в боях невольников всегда приобретались новые. Зачастую это были люди, как и мы, схваченные в сражениях с торговыми кораблями, порой – чем-то не угодившие преступной организации или кому-нибудь из её лидеров, очень редко попадались солдаты или офицеры с военного имперского флота, бывали и профессиональные убийцы-смертники. Имперских военных всегда отправляли в самые жестокие сражения на арене, никогда и никто из них не проживал больше одного-двух боев. Но как я уже говорил, все же солдаты космофлота были тут редкостью. Скорее всего, просто пиратские корабли не рисковали без нужды связываться с превосходящими их во всем кораблями.
Ярость Ящера
В плену прошло долгих три с половиной месяца.
У многих здесь к этому времени ломалась психика. Мы с капитаном видели такое не раз. Люди быстро превращались в животных, и это было только на руку владельцам арены.
Но нас было двое. Мы держались друг друга и поддерживали во всем. Каждый из нас уже не раз и не два выходил на арену. Там мы сражались…
Чтобы выжить самим, приходилось убивать других. Убивать без пощады, без жалости – потому что мы помнили, что происходит с ранеными бойцами. Убивать других людей, для того чтобы прожить до следующего поединка. Когда придётся лишать жизни вновь… И пусть это никогда не казалось мне хорошей идеей, пусть не хотелось марать свои руки в крови – инстинкт выживания был сильнее.
Это было кровавое время… Это было тем, что я всегда старался забыть. Не получалось никогда… Порой, когда я закрываю глаза, снова вижу этот проклятый серовато-розовый плац.
Будь моя воля, при любой другой ситуации я бы постарался избежать чего-либо подобного. Это была не война с агрессорами – теми, кто собирается сжечь твой дом, убить родных, захватить твои земли. Это проклятое шоу, где преступники стравливают друг с другом людей, даже если те являются такими же преступниками, как и они. Каждый поединок здесь записывают и продают за деньги тем, кто нисколько не лучше выродков, заставляющих тебя сражаться, тем, кто пускает слюни, когда видит, как тебе вспарывают живот. Презрение и возмездие ждет их всех, я верю.
