как вы, мистер Энсон, – сказал Джонс, и Энсон заметил, что его взгляд ожесточился. – Но мне нужна тысяча или ничего. У вас есть пара дней, чтобы подумать об этом.
Энсон молча наблюдал, как тот тяжело оттолкнулся от стены и пошел к двери. На пороге Джонс остановился и с подозрением посмотрел на Энсона.
– Моя жена в курсе, – сказал он. – Мы не имеем секретов друг от друга, но она умеет держать рот на замке не хуже меня. Спокойной ночи, мистер Энсон.
Он вышел в коридор и закрыл за собой дверь.
По дороге домой Энсон остановился у станции техобслуживания «Шелл». Они с Хорнби обменялись рукопожатием, и тот спросил, как ему новые шины.
– Все в порядке, – сказал Энсон. – Я заглянул, чтобы рассчитаться.
– Спасибо, мистер Энсон. Зайдите в офис, я дам вам квитанцию.
Выписывая квитанцию, Хорнби небрежно сказал:
– Полиция спрашивала о вашем старом комплекте шин, мистер Энсон.
Энсон рассматривал диаграмму давления в шинах, висевшую на стене. От слов Хорнби он почувствовал себя так, будто кто-то с размаху ударил его по голове.
Не оборачиваясь, он спросил:
– Полиция? Но зачем?
– Что-то связанное с убийством Барлоу, – сказал Хорнби. – Похоже, убийца оставил отпечаток шин на месте преступления. Полиция проверяет всех, кто недавно менял покрышки. Я сказал им, что вы сменили шины и забрали свой старый комплект.
Теперь, когда первое потрясение прошло, Энсон обернулся.
– Все в порядке, – сказал он. – Я встречусь с лейтенантом Дженсоном. Он мой хороший друг… Мне бы не хотелось, чтобы он думал, будто я причастен к убийству. – Он заставил себя рассмеяться.
– Я просто решил, что следует сообщить вам об этом, – сказал Хорнби, протягивая Энсону квитанцию.
– Конечно, спасибо. Я поговорю с лейтенантом.
Когда Энсон отъезжал от мастерской, он чувствовал себя как зверь в загоне. Сколько еще ошибок ему предстоит совершить? Он так стремился получить деньги, что бросился в это дело, словно в омут, совсем позабыв об осторожности. Он, должно быть, спятил, когда решил воспользоваться пистолетом Барлоу. И, видно, окончательно слетел с катушек, когда имел глупость поменять шины в той мастерской, где его хорошо знают. Потом Хармас спросил его об анкете, и, наконец, что совсем уже не лезет ни в какие ворота, – теперь у него нет алиби в ночь убийства Барлоу!
Его план, который казался безупречным, разваливался на части. Спокойно, сказал он себе, главное, не терять самообладания. Пока у него есть хотя бы подобие алиби, он в безопасности. Только что теперь делать с Джонсом? Энсон сжал руль и почувствовал, как вспотели его ладони. Неужели придется убить и Джонса, и его жену? Каким-то образом надо заставить их молчать. Он был уверен, что, даже если ему удастся найти тысячу долларов, Джонс будет тянуть из него еще и еще. А эти покрышки… он выбросил их на свалке, и они затерялись среди сотен других использованных шин. Никто не видел, как он это делал. А если Джонс его сдаст? Может ли полиция доказать, что он убил Барлоу? Он не думал, что им это удастся, если только… Если только у Мег не сдадут нервы. Если они над ней поработают, она может потянуть его за собой.
Следующим вечером ее уже выпишут, и она будет одна в своем грязном домишке. Он завтра же приедет туда и поговорит с ней.
Мэддокс стряхнул пепел с галстука.
– Мне никогда не нравился этот Энсон, – сказал он. – Есть в нем какая-то червоточина. У него на лице написаны его непомерные сексуальные аппетиты, а когда у мужика только одно на уме, ничего хорошего ждать не приходится.
Лейтенант Дженсон сидел за своим рабочим столом. Хармас, оседлав стул, не сводил глаз с шефа.
Последний час они потратили на то, чтобы с разных точек зрения рассмотреть причастность Энсона к убийству Барлоу.
– Давайте посмотрим на это дело с другой стороны, – сказал Мэддокс, бросая окурок на пол и раскуривая очередную сигарету. – Мы знаем, что Энсон бывал у этой женщины в спальне. Знаем, что держал в руках футляр от револьвера Барлоу. И все это благодаря тому, что нам удалось получить его отпечатки, подсунув ему пресс-папье. – Он кинул одобрительный взгляд в сторону Хармаса. – Отличная была идея! – Он сделал глубокую затяжку и выпустил дым через толстые ноздри. – Благодаря информации, полученной от этой женщины, Фэй Лоли, мы знаем, что Энсон просаживал деньги на скачках и питал слабость к женскому полу. Также нам известно, что жил он не по средствам. Мы выяснили, что на следующий день после ограбления автозаправки «Кол-текс» Энсон неожиданно положил на свой счет в банке тысячу долларов. Доказано, что револьвер, из которого был убит патрульный офицер, принадлежал Барлоу. Также известно, что из этого же револьвера убили и самого Барлоу. Логично предположить, что оружие убийце дала не кто иная, как Мег Барлоу. У Энсона не было денег, чтобы оплатить первый взнос по страховке и вернуть долг букмекеру, и это вынудило его пойти на ограбление бензоколонки. Доказано, что он поменял шины сразу после того, как узнал от вас, – Мэддокс укоризненно глянул в сторону Хармаса, – что на месте преступления обнаружили след от покрышки. В противовес всему сказанному, мы знаем, что у него имеется железное алиби. – Мэддокс откинулся на спинку стула. – Но что это за алиби на самом деле? Кто этот охранник, который утверждает, будто в ночь убийства Энсон проработал в своем кабинете с девяти до одиннадцати вечера?
– Стоит немного на него надавить, и он не выдержит и пяти минут, – отметил Дженсон. – Десять лет назад он уже получил свое за шантаж, сел на пять лет. Да он мать родную продаст за лишний доллар!
Мэддокс провел пальцами по волосам, его красное мясистое лицо омрачилось.
– Тогда это похоже на Энсона. А ты как считаешь? – Он повернулся к Хармасу. – Мы сможем прижать его к ногтю?
– Не думаю, – ответил тот. – У нас нет на него ничего такого, что грамотный адвокат не смог бы разнести в пух и прах. Я думаю так же, как и вы: он тот, кого мы ищем. Но доказать это – совсем другое дело.
– Ну, это твоя работа, – сказал Мэддокс, свирепо глядя на Хармаса. – Так что же нам делать?
Хармас улыбнулся своей спокойной, ленивой улыбкой.
– Я думаю, мы должны заплатить миссис Барлоу пятьдесят тысяч долларов.
Лицо Мэддокса побагровело.
– Заплатить?! Ты что, шутишь? Она не получит от меня ни цента!
Хармас взглянул на часы. Было без двадцати девять, и он уже изрядно проголодался.
– Я сказал Энсону,
