чина, им следовало проходить службу двенадцать лет.
Разумеется, дворяне восприняли этот манифест с большим облегчением. Отныне у них была возможность свободно выбирать свой дальнейший путь: становиться обычными сельскими жителями, занимающимися хозяйством, служить при дворе, заниматься литературой или искусством, изучать науки. Или все-таки по примеру своих предков идти на военную службу. Продвижение по такой карьерной лестнице всегда было делом стремительным, особенно во время войны. А в XVIII столетии Россия воевала часто…
Этот манифест позднее лег в основу другого документа, «Жалованной грамоты дворянству», который в 1785 году подписала Екатерина II. Пришло время для расцвета барского дома, дворянских усадеб, безудержного кутежа и… потери всего того, что было поколениями нажито непосильным трудом. И во многом посодействовал этому невидимый налог.
Глава 4. Невидимый налог
Подсчитывая долги сына, Прасковья Никитична всякий раз тяжело вздыхала. Дорога столичная жизнь! И дом купить в Петербурге – дорого, и содержать его – дорого. А во сколько обходились праздники, развлечения, костюмы… С того момента, как царь Петр прорубил окно в Европу, он фактически обложил своих подданных невидимым налогом. Вроде и нет его на бумаге, а приходится каждый год откладывать изрядную сумму на его погашение. На образ жизни, соответствующий статусу и рангу.
Всем известно, что Петр I отрубил бороды боярам. Имена первых, кто попался ему под горячую руку, сохранились до наших дней: бояре Шеин и Ромодановский. Петр же запретил старое русское платье в повседневной жизни, рекомендуя заменить его европейским костюмом. Указ был подписан 4 января 1700 года в Москве и звучал так:
«Боярам, окольничим и думным, и ближним людям, и стольникам, и стряпчим, и дворянам московским, и дьякам, и жильцам, и всех чинов служилым, и приказным, и торговым людям, и людям боярским, на Москве и в городах, носить платья, венгерские кафтаны, верхние длиною по подвязку, а исподние короче верхних, тем же подобным; а то платье, кто успеет сделать, носить с Богоявления дня нынешнего 1700 года, а кто к тому дню сделать не успеет, и тем делать и носить».
Получалось, что огромный пласт людей должен был в сжатые сроки озаботиться приобретением нового гардероба. А это и ткани, и позумент, и кружево, и пуговицы. И сама – весьма недешевая! – работа. Требовались туфли, чулки, подвязки. И всего этого в России 1700 года пока еще не было в достатке. Везли из-за рубежа.
Справедливости ради скажем, что еще до Петра многие в русском государстве с удовольствием носили «польское платье». Любительницей одежды на европейский манер была, например, царица Агафья Грушецкая – та, что недолго была женой царя Федора Алексеевича. Она заказывала платья не традиционного, а новомодного покроя и дарила своим золовкам шубки и шапочки на польский манер. Но именно Петр ввел моду законодательно и «сверху».
Дорогая западная одежда, да еще которую приходилось слишком долго ждать, не могла удовлетворить растущий спрос. Оттого-то при Петре I начался бурный рост шелковых и полотняных мануфактур, на износ работали художники, создающие декор, нарасхват были опытные кружевницы. Европейские парики, которые оставались непременной частью любого придворного костюма, стали обыденностью и для наших предков. Женщин приучали не прятать под платками или чепчиками свои волосы, а складывать из них сложные прически. Поэтому-то потребовались мастерицы, которые смогли бы справиться с этой задачей. Где их взять? В горничные охотно приглашали иноземок. Те постепенно обучали парикмахерскому искусству и русских девушек. И все это стоило денег. Очень больших денег.
Петр приучил дворянство много тратить на свой внешний облик, чего в прежние времена практически не делали. Да, бояре носили роскошные шубы, с удовольствием примеряли расшитые рубахи и парчовые накидки. Но забота о внешности была делом суетным, не самым важным. Теперь же это стало чуть ли не государственной необходимостью.
Новый костюм шился из бархата и шелка. Для рубашек знатных людей предпочтительнее был батист. В декабре 1701 года свой первый указ Петр дополнил еще одним – «О ношении всякого чина людям немецкого платья и обуви, и об употреблении в верховой езде немецких седел». Таким образом, новые порядки распространялись не только на самый ближний к царю круг, но и на чиновников, обычных горожан. Менее всего восприимчивы к нововведениям были крестьяне. Да и на кой в глубинке немецкое платье какой-нибудь крепостной крестьянке, если она с утра до вечера крутится по хозяйству? Разве что барин, в каком-нибудь причудливом порыве не решит одеть свою дворню по-иноземному (такое случалось). Например, князь Голицын, вышедший в отставку в последнем десятилетии XIX века, развлекался тем, что сделал из своей дворни подобие императорского окружения: назначил фрейлин, церемониймейстера, статс-дам. Всех обрядил в немецкое платье и парики.
К слову, бороды Петр все-таки оставил небольшому кругу лиц – священникам. Иным, кто желал оставить растительность на лице, приходилось платить налог. Иногда этот поступок государя считают примером уникального сумасбродства. Однако же в истории есть похожие примеры – в Китае XVII века. В 1644 году, в правление династии Цин, мужчинам было предписано носить специальные косы. Остальные волосы следовало выбривать. Нарушение каралось смертью, что породило поговорку: «Кто имеет голову, тот не имеет волос, а кто имеет волосы, тот не имеет головы!» Гораздо суровее, чем у нас! Занятно, что императрица Елизавета Петровна, родная дочь Петра I от его второй супруги Марты Скавронской (принявшей православное имя Екатерина Алексеевна), тоже однажды повелела брить головы. В 1747 году она издала «волосяное установление».
Причиной стал банальный несчастный случай: однажды поздно вечером императрица решила помыть голову. Поскольку прически в XVIII столетии скрепляли пудрой и сахарной водой (лака для волос тогда еще не изобрели), то процедура эта была длительная и очень неприятная. Пудра вымывалась плохо. А зимой 1747 года она просто не хотела покидать шевелюру императрицы! Как ни старались горничные, волосы Елизаветы Петровны все равно были похожи на склеенную паклю. Посмотрев на себя в зеркало, государыня издала протяжный крик: пугало! Как в таком виде вообще выйти из покоев! И предложила радикальный вариант – подкраситься. Авось с помощью краски удастся победить пудру.
Очевидно, пудру для императрицы готовили на Малой Арнаутской улице… То есть в какой-то кустарной мастерской, под брендом известного производителя. Этакий «Abibas» XVIII столетия. Так что черная краска рыжеватые волосы Елизаветы Петровны не проняла. Она лишь стекла по слипшимся прядям, которые по-прежнему было невозможно расчесать. Дело попахивало грандиозным скандалом.
Цирюльник робко посоветовал только одно средство: обрить. Носить парик, пока не отрастет шевелюра. И государыня, которая с детских лет привыкла слышать, как она
