Счастливые обладатели талантов в своих имениях могли потирать руки: им работы обходились бесплатно. А вот если пошла слава о знаменитом художнике-крепостном и кто-то со стороны пожелал заказать у него портрет, тут уже торговались о цене. Известно, что крепостной художник Василий Тропинин, прежде чем получить вольную, написал едва ли не всю дворянскую Москву. Его называли «русским Тицианом» и к нему выстраивались в очередь, потому что он умел как никто передать на полотне характер человека.
Среди обязательных требований к дому теперь были большие окна и балкон над входом. Вдоль Невы, по требованию Петра I, должны были возникнуть только двухэтажные дома, чтобы город с реки представал сразу же своей богатой парадной стороной. Повторюсь, что при отстройке разрушенной Твери, полувеком позднее, придерживались того же принципа – там тоже путешественники приезжали по реке, и они первым делом наблюдали аккуратный ряд особняков вдоль Волги. Сейчас эта набережная носит имя Степана Разина.
Внутри городской усадьбы, за воротами, могли располагаться флигельки и хозяйственные постройки. Иногда, по мере того как расширялась семья, их сносили и объединяли в один большой дом. Некоторые предусмотрительные дворяне покупали сразу по два участка на одной улице, чтобы потом иметь возможность расшириться. Так, например, случилось у Волконских: им принадлежали два рядом стоящих особняка на углу Дворцовой набережной и Мошкова переулка, которые впоследствии объединили в одну резиденцию.
Близость к государевому дому весьма ценилась, поэтому соседями Романовых становились люди, пользующиеся большим доверием императора.
Например, в 1798 году император Павел I задумал поселить в столице семью Анны Лопухиной (я упоминала о ней ранее). Девушка так понравилась ему, что государь через адмирала Кушелева предложил владельцу дома на Дворцовой набережной, Осипу де Рибасу, продать ему особняк. Именно для того, чтобы одарить обожаемую Анну. Основатель Одессы противиться не стал – он назначил цену в сто десять тысяч рублей, отдельно отметив, что дом в сто тридцать комнат в преотличном состоянии, но в нем маловато мебели и картин. Император согласился, и 20 августа все того же 1798 года дом в вечное владение был передан генерал-прокурору Лопухину. Жаловала дома и императрица Елизавета Петровна: в 1748 году она одарила Степана Федоровича Апраксина домом своего бывшего лейб-медика Лестока. Причем речь шла не только о передаче стен и участка, но также и всего содержимого. Куда же делся француз? Иван Иванович был пойман на тайной переписке с французским дипломатом де Шетарди. Понимая, что лейб-медик ведет двойную игру, императрица удалила его от двора. Позже Лесток лично узнал на себе, как ведутся допросы в Тайной канцелярии, и был сослан в Углич. Все имущество (а оно к тому времени оказалось немалым) ожидала конфискация. Дом Лестока находился на месте нынешнего Марсова поля, то есть сравнительно недалеко от дома государыни.
Щедрой дарительницей была и императрица Екатерина II. Для своего фаворита Григория Григорьевича Орлова она велела построить огромный мраморный дворец, на котором золотыми буквами должны были вывести: «Здание благодарности». К строительству приступили в 1768 году, на площадке, пустовавшей после пожара на Почтовом дворе. Итальянский архитектор Антонио Ринальди потратил семнадцать лет, чтобы завершить работу. Однако предполагаемого владельца к тому времени не было в живых: светлейший князь Григорий Григорьевич повредился рассудком после безвременной кончины своей 22-летней жены Екатерины. А в 1783-м скончался. «Впал в детство», – говорили о князе незадолго до его смерти. Впрочем, о нем всегда много говорили – сначала из-за его отношений с императрицей, затем превознося его военные таланты, а после за связь с собственной кузиной. Екатерина Зиновьева была двоюродной сестрой Орлова, сильно его младше, она даже называла его «дяденькой».
Итак, дворец остался без владельца. Как поступила Екатерина II? Она приобрела дворец у тех, кто наследовал Орлову. За деньги казны. То есть императрица два раза заплатила за одно и то же здание: сначала – когда строила его, потом – когда выкупала его для собственных нужд. Дворец, который и по сей день называют Мраморным, был подарен внуку императрицы, великому князю Константину Павловичу, в честь его бракосочетания с молоденькой Саксен-Кобург-Заальфельдской принцессой. Принявшая православие под именем Анны Федоровны, эта девушка была отчаянно несчастна в браке. Супруг не выносил ее и даже позволял себе такие выходки, как приказывал стучать в барабаны под окнами дворца, когда Анна Федоровна хворала. Оттуда бедняжка и сбежала в конечном счете на родину, не пожелав даже слышать о возможности возвращения в Петербург.
Подарил дом военному министру, графу Чернышеву, император Николай I. Особняк на Миллионной улице быстро преобразили, а затем новый владелец поменял обстановку. Спустя шестнадцать лет, в 1846-м, он сделал этот дом частью приданого своей дочери, Елизаветы. Девушка вышла замуж за князя Владимира Ивановича Барятинского, представителя одной из древнейших дворянских фамилий. Елизавета – которую близкие называли на английский манер Бетси – была одной из тех, кто строжайше следовал этикету. На ее дом можно было равняться. Княгиня Барятинская лучше других знала, какую последовательность блюд за обедом должно соблюдать, какие разговоры приемлемы за столом, и легко указывала на промахи окружающим.
Дома XVIII века часто строили «на высоких погребах» – так называли помещения нижнего этажа, предназначенные для хозяйственных нужд. Есть что-то общее с крестьянской подклетью.
Разумеется, в барском доме, где проживало заметно больше людей, и погреба были обширнее. По мере того как обновлялись представления аристократов о том, как должен выглядеть идеальный дом, перестраивались и увеличивались их столичные особняки. Так, например, петербургский дом герцогини Евдокии Бирон был изначально именно таким – в два этажа на высоких погребах. Но когда в 1780 году герцогиня умерла и особняк перешел к ее брату, князю Юсупову, его принялись основательно обновлять. Сам Юсупов жить в нем не собирался, у него была не одна резиденция в столице, а вот продать отремонтированное строение он был не прочь. Учитывая великолепное расположение дома – на Миллионной улице, – его с радостью купила княгиня Екатерина Барятинская за сорок пять тысяч рублей. Да еще с обстановкой! Вспомним, сколько запросил де Рибас за свой дворец? В два с лишним раза больше. Так что княгиня совершила выгодную сделку.
Одним из тех, кто проживал по соседству с императорской семьей, был и граф Христофор Андреевич Ливен. Правда, свой особняк он купил сам – у Дмитрия Петровича Резвого. А когда Ливены надолго переселились за границу, поскольку Христофор Андреевич состоял на дипломатической службе, продали столичный дворец графу Соллогубу.
Столичные дома нередко меняли хозяев. Дом кабинет-секретаря Петра I, тайного советника Алексея Макарова на Миллионной улице, выстроенный все на
