— Знаете его или нет, роли не играет. Пройдемте со мной. — Мужчина галантно подал мне руку. В вежливом жесте не чувствовалось ни капли обходительности, зато отчетливо был виден намек: если я не выйду из ресторана на своих ногах, меня уволокут.
Пока мы оставляли позади бесчисленные ряды бутиков, спускались по эскалаторам, от меня не отходили ни на шаг. Мужчина делал вид, что не слышал мои вопросы о том, куда мы направляемся. От этого становилось все тревожнее.
Что за человек отец Ромы? Вдруг его люди завезут меня в темный лес, пристрелят по-тихому и там же закопают. Ведь именно я создаю проблемы его сыну.
Интересно, а Мартина они тогда тоже уложат на лопатки чередой выстрелов и похоронят рядом? Сможет ли он исцелиться после десятка пуль, выкопать себя, а потом меня?
Какие только мысли не лезли в голову. Объяснил бы хоть что-то этот двухметровый истукан, я бы не тряслась рядом с ним зайцем. Но он, гад толстокожий, привел меня на подземную стоянку к джипу, и в тот момент, когда я собралась снова задать вопрос, кто-то сзади прижал к лицу салфетку, пропитанную хлороформом.
Я дернулась в попытке вырваться, но тело предало меня, сопротивляться не нашлось сил — они враз испарились после двух вдохов. Чьи-то сильные руки, в которых я обмякла, затащили меня на задние сидения джипа. А дальше густой туман быстро застелил собой мир.
Словно последний луч солнца перед закатом, мелькнула и исчезла последняя мысль: «Проснуться бы в объятьях Ромы…»
Очнулась я с потрескивающей головной болью. Зарыться бы поглубже под одеяло и снова уплыть в сон. Но где я? Есть ли кто-то рядом? Новые и новые вопросы рождались в голове, требуя скорее найти на них ответы. Пусть кровать была теплой и уютной и покидать ее совершенно не хотелось, я сбросила одеяло и решительно села, морщась от прилива боли в виски.
— Скоро пройдет.
Стальной голос принадлежал мужчине, который забрал меня из ресторана. То есть роботу-бугаю в шикарном костюме, восседающему в кожаном кресле с книгой в руках.
От вида непроницаемого лица во мне вмиг вскипела злость. Я спрыгнула с кровати и сложила руки на груди.
— По-вашему, это нормально? Вы всегда привозите людей к своему боссу в бессознательном состоянии? Что за отвратительный способ!
Мужчина и бровью не повел. Лишь поднял руку в успокаивающем жесте и поднес к уху смартфон.
— Михаил Юрьевич, она уже проснулась. Когда прикажете ее привести?.. Понял. — А потом обратился ко мне. — У вас есть время выпить воды и перекусить. — Он указал на прикроватный столик, на котором теснились стеклянный кувшин, стакан и тарелка, полная фруктов.
— Я не голодна. Где Рома?
В ответ молчание. До чего же он несносный! Уткнулся взглядом в книгу и делает вид, что меня здесь нет. Я несколько раз повторила вопрос, добавляя в конце «пожалуйста», «ну скажите, вам разве сложно?», «если не знаете, так и ответьте!», но он лишь вновь посоветовал мне перекусить и выпить воды.
Забравшись обратно на постель, я поставила на колени тарелку с фруктами и принялась медленно отщипывать по виноградинке, рассматривая фотообои, которые укрыли стену напротив. Она казалась переходом в другой город, с узкими улочками, буйными красками цветов, свисающими с кованных балкончиков. Взять бы Рому за руку и прыгнуть прямо в эту стену и перенестись за тысячи километров отсюда, где нет ни мерзавца-Мартина, ни тирана-Михаила Юрьевича, ни его громилы-помощника.
Не успела я вдоволь наесться виноградом (аппетит таки проснулся), как мужчина приказал подниматься и следовать за ним.
За дверью комнаты потянулся коридор с множеством таких же деревянных дверей. Со стен лился приглушенный свет из вычурных светильников, стилизованных под канделябры. Отчего складывалось впечатление, что мы шли по коридору средневекового замка. Нам даже по дороге попались две горничные! С ума сойти, это ж каких размеров дом у отца Ромы?
Ему хоть сказали, что меня притащили, или так же держат в неведении? Что-то начинаю сомневаться в том, что встреча с отцом поможет мне вновь сойтись с ним.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Сопровождающий остановился перед дверью, позолота на которой отличала ее от соседних. Сердце подскочило и заметалось в груди. Я потерла вспотевшие ладони, собираясь с духом. Не так страшно было бы перепрыгнуть через огромный костер, чем переступить порог кабинета Михаила Юрьевича.
Суровое, но красивое, лицо вмиг напомнило Рому. Больше всего похожим оказался взгляд. Когда Рома сердится или строит из себя командира, то смотрит так же.
— Здравствуйте, Михаил Юрьевич, — произнесла, опустив взор к крепким рукам, сложенным в замок на столе.
— Присаживайся, Алина, и сразу начинай рассказывать все с того момента, как познакомилась с моим сыном.
Все? Что, если каким-то не так сказанным словом подставлю Рому? Не хочу, чтобы его наказывали из-за меня. Он и так многим мне помог.
Я опустилась на стул с высокой спинкой, не в состоянии расслабить зажатое тело. Просторный кабинет, казалось, сократился до размера кабины лифта — остались только массивный стол, Михаил Юрьевич, сканирующий меня взглядом, и я, еле живая.
— Извините, — пробормотала сиплым голосом, — но я ничего не могу вам рассказать. — Взгляд застыл на причудливо изогнутой ножке стола. Где найти смелость бороться с исходящим от Михаила Юрьевича давлением?
— Что ж. Значит, решила его покрывать. Мне спешить некуда. Решения имеют свойство меняться под влиянием некоторых факторов.
Он меня пытать будет? Голодом морить? Что ему стоит закрыть меня в той комнатушке, раз в день вызывать к себе и спрашивать, готова ли обо всем рассказать. А потом отправлять обратно.
— Рома ничего плохого не сделал! — заявила, вскинув голову, и встретилась с пристальным взглядом зелено-карих глаз. Из моего голоса утекла сила. — Он лишь пытался меня защитить.
— И поэтому захватил машину скорой помощи.
— Нет, это я достала пистолет. А Рома потом его отобрал.
В двери деликатно постучали. Не дождались слова «войдите». Лицо Михаила Юрьевича вытянулось, когда вместе с тихим звуком открывающейся двери зацокали каблучки по паркету.
— А я вам чай принесла.
Девушка, немногим старше меня, подошла к столу, ловко виляя бедрами в обтягивающем сарафане бежевого цвета. Ее белые волосы были настолько длинными, что кончиками касались подноса, когда она его несла. Секретарша?
— Милана, я не просил чай.
Но блондинка, не обращая внимания на слова, грациозными движениями поставила на стол пустые фарфоровые чашки и наполнила их парующей жидкостью из чайничка, отчего по кабинету сразу разнесся ягодный аромат.
Только она поставила чайник на поднос, как принялась меня беззастенчиво рассматривать, сопровождая это настолько обезоруживающей улыбкой, что я не знала, как реагировать.
— Мой дорогой зайчик, разве я могла не зайти и не посмотреть на девушку Ромчика, — подмигнула она Михаилу Юрьевичу.
— Я… я не его девушка.
— Серьезно? — пышные ресницы удивленно взмыли вверх. — Ты ему отказала? Ну надо же, — рассмеялась Милана, сверкая белоснежной улыбкой. — Тогда я просто обязана была зайти и посмотреть на его первую безответную любовь.
Меня ни с кем не спутали? Широко распахнув глаза, я уставилась на Милану, под любопытным взглядом которой становилось все более неловко. Слова застряли в горле: Рома никогда ничего не предлагал мне, он обрубил на корню любые мысли о том, что я хоть немного могла бы ему нравиться.
Меня точно с кем-то спутали, с какой-то другой девушкой. От осознания этого в груди разлилась горькая грусть. Последняя надежда склонила голову. Я сглотнула застрявший в горле ком и проговорила:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Вы меня с кем-то путаете. Между нами с Ромой ничего нет.
Милана махнула рукой, подступая к Михаилу Юрьевичу. Приобняла его, отчего лицо мужчины вмиг расслабилось, и спросила:
— Вот скажи, котенок. Ромчик когда-нибудь влипал в неприятности из-за девушки?
«Котенок» покачал головой. Кажется, Милана никакая не секретарша, а как минимум любимая девушка. Мой взгляд метнулся к ее тонкой ручке, которая лежала на плече Михаила Юрьевича: на безымянном пальце сверкало кольцо. Его жена? Мачеха Ромы? Да она с ним одного возраста!
