Согласно первому подходу, во всех странах мира, где доллары не имеют широкого хождения и большинство расчетов производится в национальной валюте, доллары считаются галахическими авторитетами, уже не деньгами, а вещью, то есть на займы в долларах распространяются все законы вещевых займов. Законы эти достаточно сложны, но один из самых главных из них гласит, что человек не может взять в долг какую-либо вещь и вернуть его этой же вещью, так как цена данной вещи может измениться и возникнет проблема процента. Однако это правило не действует, если у берущего в долг есть хотя бы, говоря словами Галахи, «немного вещей того же вида». То есть, если у вас есть на руках хотя бы один доллар, вы вполне можете взять ссуду в долларах и затем вернуть спустя условленное время ту же сумму. Если у вас нет даже одного доллара, вы вполне можете купить его у кредитора, а затем взять остальные доллары в виде ссуды.
Согласно второму подходу, доллары следует считать обычными деньгами, и в этом случае на них распространяются все правила денежных ссуд: если вы взяли в долг тысячу долларов, то и вернуть должны именно тысячу долларов. Понятно, что, взяв ссуду в долларах, должник чаще всего меняет ее на шекели, рубли, манаты и прочую национальную валюту по установленному курсу, а затем, когда приходит время отдавать деньги, чаще всего покупает доллары. Но в данном случае риск потери или приобретения денег действительно становится обоюдным: если курс доллара за время, которое прошло с момента займа до его отдачи, повысится, то, понятное дело, в национальной валюте должник заплатит кредитору несколько больше, чем он взял в долг; если же курс доллара упадет, то кредитор потеряет определенную сумму денег в пересчете на национальную валюту. Но, согласитесь, что при этом ни одна из сторон не может обвинить другую в намеренном извлечении выгоды из долга, а значит, и в получении процента…
«Зло причиняет себе тот, кто ручается за чужого…»
Одной из самых больших проблем в вопросах займа является, по мнению иудаизма, институт поручительства за должника, или, как принято говорить в современном Израиле, институт гарантов.
С одной стороны, Тора не запрещает кредитору потребовать от должника привести поручителя – человека, который поручится за то, что взявший в долг деньги вернет его полностью и в назначенный срок, а если это не произойдет, то вся ответственность за выплату долга ляжет на поручителя, то есть последний сам автоматически превратится в должника. Однако вместе с тем во всех еврейских источниках содержится предостережение всячески избегать роли поручителя, а если все-таки поручительство было сделано, умолять и должника, и кредитора избавить себя от взятых обязательств. Особенно много предостережений от поручительства содержится в уже обильно цитировавшейся в данной главе книге «Притчи»:
«Сын мой, если ты поручился за ближнего твоего, ударил по рукам за чужого, ты попался в сеть чрез слова уст твоих, ты пойман словами уст твоих, – сделай же, сын мой, вот что, – и избавь себя, так как ты попался в руки ближнего твоего; пойди, унижайся и умоляй ближнего твоего…» (6:1–4).
«Зло причиняет себе тот, кто ручается за чужого…»
«Не будь среди тех, кто ударяет по рукам и поручается за ссуды. Если тебе нечем заплатить, зачем возьмет кредитор постель твою из-под тебя?» (22:26–27).
Итак, по мнению царя Шломо, этого, согласно преданию, самого мудрого из всех прошедших по земле людей, выступать в роли поручителя не просто глупо, так как ни один человек не может ручаться за то, как сложатся его личные дела, не говоря уже о делах другого, но и опасно. Опасно потому, что, как видно из приведенных выше цитат, еврейское законодательство не распространяет на поручителя тех законов, которые распространяются на должника. То есть если кредитор, согласно Торе, не имеет права отобрать у бедняка его последнюю одежду или постель (а если, как уже было сказано, берет эти вещи в залог, то должен возвращать постель вечером, а одежду – утром), то у него есть полное право сделать это по отношению к поручителю. И это выглядит если не гуманно, то, по меньшей мере, логично: ведь если человек ручался за другого, то он вполне представлял последствия такого шага и считал, что имеющегося у него имущества в случае непредвиденной ситуации хватит на то, чтобы покрыть долг того, за кого он ручается.
В то же время с моральной точки зрения остается совершенно непонятным, почему один человек должен расплачиваться за долги другого.
Учитывая двусмысленность этой ситуации, «Шульхан Арух» вводит наставление царя Шломо в ранг закона: «Всегда следует человеку избегать роли поручителя при займе и роли хранителя залога, насколько это возможно».
Современная израильская действительность подтверждает это мнение еврейских мудрецов: сегодня в Израиле проживают тысячи людей, которые выступили поручителями (гарантами) по ипотечным или каким-либо другим банковским ссудам своих родственников и друзей, а подчас и просто не очень близких приятелей, и после того как те оказались не в состоянии выплачивать долги или покинули страну, вынуждены выплачивать чужие долги. Для многих это оказывается поистине непосильным финансовым бременем, и они вынуждены из-за этого отказывать себе и членам своей семьи в самом необходимом, и, таким образом, в отношении этих людей поистине исполнились слова царя Шломо: «Если тебе нечем заплатить, зачем возьмет кредитор постель твою из-под тебя?»
К институту гарантов в Израиле и связанным с ним проблемам мы еще непременно вернемся в главе «Особенности денежного обращения в современном Израиле».
А пока заметим, что, призывая еврея воздерживаться от роли поручителя, галахические авторитеты считают, что еврей может и даже обязан взять на себя эту роль в случае, если вопрос о получении ссуды приравнен к вопросу о жизни и смерти (например, человеку требуются деньги на дорогостоящую операцию для спасения своей жизни или жизни кого-то из членов своей семьи), а кредитор отказывается выдать ее без поручителя, а также в том случае, если еврей достаточно богат и поручительство за бедняка не нанесет ощутимого ущерба его материальному положению, даже если ему придется выплачивать ссуду за несостоятельного должника.
Глава 8. Ростовщики, банкиры и брокеры: между мифом и реальностью
…Этот образ, эта тень с хищным крючковатым носом, с отвисающей нижней губой, со сгорбленной спиной и жадно согнутыми, кажется, вот-вот готовыми впиться своей жертве в горло пальцами, с повадками и манерами, неуловимо напоминающими обретающуюся в городских нечистотах крысу, неотступно следовала за евреями из столетия в столетие, превратившись со временем в зловещий символ нашего народа как для значительной части человечества, так и для самих евреев. Читая в Кембридже лекцию об особенностях лексики гомеровской «Илиады», делая первую в мире операцию на открытом сердце, получая Нобелевскую премию по физике, принимая от маршала командование самым трудным участком фронта, еврей, хотел он того или нет, все равно отбрасывал эту тень – тень средневекового ростовщика, полупаука-полукрысы, высасывающего за выданную им ссуду все деньги, а затем и кровь своего клиента.
Вот он появляется в «Кентерберийских рассказах» великого Чосера, в песенке мальчика Хью – героя «Рассказа настоятельницы», которому предстоит стать жертвой ритуального убийства:
Злодей проклятый, ростовщик, чья совесть не чиста,В компании таких же – ненавидящих Христа…
Затем великий Шекспир создаст в своем «Венецианском купце» бессмертный образ безжалостного Шейлока, требующего за просроченный долг фунт плоти своего должника и не желающего в этом отношении идти ни на какие уступки.
Ну, а тому, кто воспитан на русской культуре, вне сомнения, с отрочества памятен образ еврея-ростовщика из «Скупого рыцаря»:
А, приятель!Проклятый жид, почтенный Соломон,Пожалуй-ка сюда: так ты, я слышу,Не веришь в долг.
А как забыть образ жида Янкеля из гоголевского «Тараса Бульбы», с которым в СССР школьники знакомились (да и сейчас знакомятся в России) уже в шестом классе, то есть в возрасте 12–13 лет. Разве забудешь, как спустя всего несколько месяцев после того, как он благодаря Тарасу уцелел во время кровавого погрома, Янкель «уже очутился тут арендатором и корчмарем; прибрал понемногу всех окружных панов и шляхтичей в свои руки. Высосал понемногу почти все деньги и сильно означил свое жидовское присутствие в той стране. На расстоянии трех миль во все стороны не оставалось ни одной избы в порядке: все валилось и дряхлело, все пораспивалось и остались бедность да лохмотья; как после пожара или чумы выветрился весь край. И если бы десять лет еще пожил там Янкель, то он, вероятно, выветрил бы и все воеводство»?!
