Сагали не поддержал шутки.
– Пока пойдем на четверти g, если хотите размять ноги, – сказал он. – Потом вам придется вернуться в амортизатор. Сразу после перехода я разворачиваюсь под прямым углом и на ускорении ухожу из опасной зоны.
– На случай, если хлестнет через край, – подсказал Фаиз.
– В качестве меры предосторожности, – поправил Сагали и провел тыльной стороной ладони по глазам. Элви поняла, что при всем своем стоицизме адмирал плакал. Включился двигатель, ее притянуло к палубе. Фаиз, взяв ее за плечо, подтащил к себе.
– Плохо дело, – тихо произнес он.
– Знаю.
Он кивнул.
– Просто мне нужно было сказать это вслух.
Она взяла его руку, поцеловала. Кожа пахла дыхательной жидкостью.
– Если это все, что у нас… ну, тогда дерьмово.
– Полностью согласен, милая. – Фаиз обнял ее обеими руками. – Вся затея была ужасно неудачной, верно?
– Мы такого ожидать не могли, – оправдалась она. – То есть если бы не…
Что-то сдвинулось у нее в голове. Шевельнулась мысль о кораблях «Магнетар», о том, как «Сердце бури» при первом вторжении Лаконии уничтожил рельсовые пушки на станции чужаков. И как разбил станцию Паллада. И как враг всякий раз реагировал по-разному.
– Ты что-то надумала, – заметил Фаиз. – Так и слышу, как вращаются шестеренки.
– Сама еще не знаю, – ответила она. – Но, да, что-то есть.
Из рубки прозвучал новый голос. Сагали оставил канал связи открытым.
– «Иорданская долина» подтверждает переход через две минуты. Ждем разрешения-отмены через десять секунд.
Другой голос ответил:
– Диспетчерская Медины, переход разрешен.
Невнятно пробормотал что-то Сагали. Может быть, бранился. Или молился. Объемная схема зажгла в пространстве одинокую красную точку, сдвигающуюся к белому булавочному проколу врат.
– Пошли-ка по бутылкам, – сказал Фаиз.
– Да. – Но Элви не двинулась с места. Не спешила. – У них была цель, да? Система Текомы создавалась с какой-то целью. С какой?
Фаиз погладил ее по голове. Подсохшая жидкость стала липкой, но все равно это было приятно.
– Элви, ты – свет моей души. Я тебя люблю и знаю, как никого другого, и при этом не проходит дня, чтобы я напрочь не ошибся насчет того, что ты сейчас скажешь и чего захочешь. Создатели протомолекулы представляли собой ульевый разум, объединенный какой-то там высокоэнергетической квантовой запутанностью. Понятия не имею, о чем они думали.
– Нет. – Элви при мягкой четверти g двинулась к своему амортизатору. – У них была цель. Какое-то намерение.
– Нам от этого легче? – спросил он. – Потому что хорошо бы, но не вижу, чем оно нам поможет.
– «Иорданская долина» докладывает статус перехода. Приближаемся к…
Экран заморгал и выбросил сигнал ошибки. Погас свет, пропала сила тяжести.
– Держись! – выкрикнул из темноты Сагали.
Элви зашарила вслепую, нащупывая стену или скобу.
– Что случилось?
Загорелись неверные аварийные лампочки.
– Датчики перегружены, – сказал Сагали. Голос у него вздрагивал. – Перезагружаются. Мне пришлось остановиться, пока не…
Он не закончил мысль. В скобе отдалась слабая вибрация маневровых двигателей, «Сокол» качнулся, увел палубу из-под ног. Фаиз помог Элви развернуться как надо, и тут же снова прозвучало гравитационное предупреждение, появилось ощущение верха и низа. На возвратившейся схеме загорелся сигнал: «Входящие данные отсутствуют – только расчетная позиция». На несколько секунд Сагали запустил двигатель, «Сокол» дернулся, как идущий на верхний этаж лифт. Почти сразу адмирал отключил тягу, и Элви снова всплыла.
Все трое долго молчали, ожидая, пока оживут запасные датчики. Коротко щелкнула связь, засвистела странными певучими помехами и наполнилась гомоном перепуганных голосов. Сагали отрубил общую связь и открыл индивидуальный канал.
– Станция Медина, вызывает адмирал Сагали с «Сокола». Прошу доложить состояние.
Элви подтянулась к посту Травона. Она не знала, кораблю ли понадобилось секундой больше обычного, чтобы ее опознать, или адреналин сбил ей восприятие времени. Основные датчики сдохли. Выгорели в долю секунды. Запасная система медленно втягивалась в работу. Камеры и телескопы по всей поверхности «Сокола» распаковывали защиту и подключались к сети. Повреждений оказалось больше, чем она ожидала. Но кое-что уцелело. Она вывела на свой экран данные с обшивки «Сокола» и увидела во тьме свет.
– Говорит губернатор Сон, «Сокол», – прозвучал дрожащий как скрипичная струна голос. – Имеется ущерб кораблю и команде. Идет оценка.
Пространство между кольцами заполнила белизна. Станция в центре – станция управления чужаков, головка одуванчика среди пушинок-колец – горела ярче солнца. И какой-то разреженный, как в туманности, газ или пылевое облако светился в ее сиянии. Он распространился повсюду. Это было прекрасно. И страшно.
– Все уладится, губернатор, – произнес Сагали тоном, которому почти можно было поверить. – Мне нужен статус «Иорданской долины». Они закончили переход?
– Мехмет, я не…
– Это важно. Корабль прошел?
Сколько помнила Элви – да и никто не помнил иного, – границы пространства колец обозначались темной однородной сферой, словно смотришь изнутри на черный пузырь. А теперь граница сияла содрогающейся радугой энергии или материи, переливалась, как маслянистая пленка на воде. Темная сфера всегда представлялась Элви бесконечной. Огромным беззвездным небом. А теперь граница стала близкой и замкнутой. И оттого все казалось очень хрупким. Подступившая тошнота прошла по краю сознания, словно относилась не к ее телу.
– Нет, – ответила губернатор Сон. – Они находились слишком близко к вратам, чтобы увернуться. Энергия, выброшенная из врат Текомы… нет, они не прошли.
– Прошу подтверждения, Медина. Вы сказали, что «Иорданская долина» превратилась в летучий голландец.
– Да. Мы их потеряли.
– Благодарю, Медина. Прошу уведомить диспетчерскую, что все переходы отменяются до дальнейших уведомлений. В то пространство никто не входит и не выходит. Пока я не разрешу.
По левую руку от Элви Фаиз – на месте Джен – видел, надо думать, то же, что и она. Испытывал примерно такой же трепет, ужас, такое же изумление перед чудом.
– Понятно, – сказала Сон. – Я об этом позабочусь.
– Спасибо вам, Чжа-Юн, – ответил Сагали. – Нам тут надо кое-что сделать. Нужны доклады из других систем. Догадываюсь, что по ту сторону врат тоже претерпели некоторый ущерб. Возможно, потребуется время…
– Врата сдвинулись, – сказал Фаиз так, будто речь шла о самом заурядном деле. Белье просохло. Обед готов. Врата сдвинулись.
– Что? – переспросил Сагали.
– Ну да, – отозвался Фаиз. – Не сильно, чуть-чуть. Зато все. Смотрите сами.
Сагали переключился на главный экран. На нем расцвела медленная зона и с ней – поправки к локации каждых врат. Все корабли остались на месте согласно ожидаемым векторам. Но рядом с каждыми вратами висела маленькая желтая иконка ошибки, показывавшая разницу между ожидаемым и реальным положением. Сагали страшно побледнел. Элви поймала себя на мысли о том, сколько ударов способен перенести этот человек. И, кстати, сколько выдержит она сама.
– Ах, вон что, – продолжал Фаиз. – Я почти наверняка понял, в чем дело. Просто они перестраиваются. Потому что их стало меньше. Так что равные расстояния между ними немножко увеличились. Пропали врата Текомы. И… о, да, смотрите. Врата Танъявура были почти напротив них. Их тоже нет. Мы лишились двух врат, адмирал. И за одними осталась целая планета с людьми.
Глава 20. Тереза
Научную выставку устроили в одном из публичных залов и на прилегающей к нему территории. Сводчатые потолки создавали ощущение, что зал не построен, а вырос сам собой. Контроль акустики превращал оглушительный шум и гомон в успокаивающий и внушающий уверенность звуковой фон. Здесь бегали, болтали, собирались кучками – большей частью со знакомыми из той же школы – тысяча детей от пяти до шестнадцати.
