всегда легкое, совершенно необязательное и нестрашное.
«Что может быть приятнее, как выпить после ужина на террасе по стаканчику вина!» – фраза из одного чеховского письма. И тут мне начинает казаться, что алкоголь, а именно стаканчик вина на террасе, да после ужина – пожалуй, лучшее, что придумало человечество.
Лучшее и вечно актуальное.
Или вот из письма Н.А. Лейкину. Это октябрь 1886 года, когда писатель уже болел чахоткой.
«На моей совести три греха, которые не дают мне покоя: 1) курю, 2) иногда пью, 3) не знаю языков. Ввиду здоровья 1-й и 2-й пункты давно уж пора похерить».
Естественно, при чахотке алкоголь категорически не рекомендован. Диета, моцион, курорты, ну разве что стаканчик другой кумыса себе можно позволить. В XIX веке этот напиток считали чуть ли не панацеей. Но кто его захочет, этого кумыса, даже если и спирта в нем – 4 градуса.
В 1888 году, когда уже началось кровохарканье, Чехов пишет Плещееву:
«…я отвечаю обещанием угостить Вас отличнейшим Донским, когда мы будем ехать летом по Волге. К несчастью, Короленко не пьет, а не уметь пить в дороге, когда светит луна и из воды выглядывают крокодилы, так же неудобно, как не уметь читать. Вино и музыка всегда для меня были отличнейшим штопором. Когда-нибудь в дороге в моей душе или в голове сидела пробка, для меня было достаточно выпить стаканчик вина, чтобы я почувствовал у себя крылья и отсутствие пробки».
Книга моя Чехову вряд ли бы понравилась. Так он был недоволен рассказом некого Кулакова, который «дебютировал с пьянства».
«Описывать пьянство ради пьяных словечек – есть своего рода цинизм, – просил передать Антон Павлович Кулакову, – нет ничего легче, как выезжать на пьяных». Хотя у самого Чехова, особенно в ранних коротких рассказах, тема эта раскрыта подробно, тонко и с любовью.
В 1880 году написан рассказ «Перед свадьбой». Там девица Подзатылкина объявлена невестой, а перед этим, во время сговора, в самом начале рассказа, «выпито было две бутылки ланинского шампанского, полтора ведра водки; барышни выпили бутылку лафита». Ланинское – тогдашний дешевенький аналог шампанского, сладенькая шипучка, выпускаемая купцом Ланиным. Лафит – популярное тогда красное французское вино.
Опять же, рассказ «Как я в законный брак вступил» начинается с фразы «Когда пунш был выпит…». «Подай, голубчик, холодненькой закусочки… Ну и… водочки… (надгробная эпитафия)» – эпиграф к «Добродетельному кабатчику». Рассказ «Женщина с точки зрения пьяницы», рассказ «Шампанское».
Публицист Олег Алифанов высчитал, что с 1880 по 1883 год в 76 % произведений Чехов упоминает алкоголь в той или иной форме. Алифанов же выбрал из рассказа «Он и она» все наши любимые словечки и получилось вот что:
«пьяны, пьют, пьют одно только красное, много пьет, вино, она пьет, пьет, пьет, пила, пропила, пропьет, пить пиво, выпив, пила, пьяным, пьян, пьян, пьет, училась пить, пьете, вином, пропьете, вина, пьет вино». Даже так какой-то сюжет намечается.
Дальше, правда, алкоголя в текстах было все меньше и меньше, как и в жизни писателя.
Умер Чехов в Германии, на курорте в Баденвайлере, в 1904 году.
«Не верьте шампанскому… Оно искрится, как алмаз, прозрачно, как лесной ручей, сладко, как нектар; ценится оно дороже, чем труд рабочего, песнь поэта, ласка женщины, но… подальше от него!» – написано в рассказе «Шампанское».
Ночью с 1 на 2 июля уже сильно больной Антон Павлович проснулся и попросил послать за доктором. Жена писателя Ольга Леонардовна побежала колоть лед, чтобы положить его на сердце умирающего, но Чехов от процедур отказался.
Он сказал по-немецки «Ich sterbe», потом по-русски «Я умираю». Попросил налить ему шампанского: «Давно я не пил шампанского», выпил до дна и умер. Все-таки жизнь (или смерть?) иногда очень милосердна.
По
Солнце садится. На город опускается туман. Горожане закрывают двери и ставни, зажигают свечи и читают друг другу страшные истории. Трещат дрова в камине. Подрагивает стекло в оконной раме. Нет-нет проскрипит по мостовой коляска, лошадь ударит тяжелым копытом по камню. Ворон сядет на облезлую ветку и зловеще каркнет. Сегодня кто-то не вернется домой. Добрый приятель напоит его вином, спустит пьяного в винный погреб и заживо там замурует.
Замурованный не придумает ничего лучше, чем вырваться из собственного тела, подняться над спящим городом и влететь в сон пьяного писателя. Пьяный писатель терпеливо выслушает жалобу замурованного, запомнит сновидение и когда-нибудь запишет историю человека, крика которого никто не услышал, кости которого так и не нашли.
Писателя звали Эдгар Аллан По. Он родился в Америке в 1809 году. Отец сразу оставил семью, а мать умерла от чахотки, когда мальчику было два года. Про алкоголизм писателя ходят легенды, фигура его окутана мраком, одной ногой он стоит на земле, другой – где-то в темном запределье. Говорят, что нянька кормила его хлебом, вымоченным в джине.
Тоска, смерть прекрасной дамы, чудовища, сны, бесконечная печаль – По создал мир страшный и захватывающий, под действием ли алкоголя, или наоборот – алкоголь стал следствием. Не знаю.
Эдгар По начал пить в университете, в 17 лет. Среди студентов тогда был популярен коктейль peach and honey, это когда бренди, мед, персик и лед в одном стакане. По много пил, но в основном за компанию, пока ничего болезненного, учился при этом блестяще.
Чтобы заработать, идет служить в армию. Поступает в военную академию, где пьет уже больше и крепче, его исключают, но пункта «пьянство» в обвинении пока нет.
Дальше уже никакого меда и персиков, По потихоньку превращается в алкоголика плюс к этому начинает принимать опиум, но пишет много, тайно венчается со своей 14-летней возлюбленной Вирджинией, которая приходилась ему двоюродной сестрой, работает редактором в журнале.
Но был даже год, когда писатель не употреблял алкоголь совершенно.
Судя по всему, пить Эдгар По не умел, слишком восприимчив к этанолу был организм. Писатель Томас Майн Рид вспоминал:
«Единственный бокал шампанского оказывал на него такое сильное воздействие, что он едва ли мог контролировать собственные поступки».
А теща писателя Мария Клемм предостерегала:
«Не наливайте ему вина… когда он выпьет стакан или два… он не отвечает ни за свои слова, ни за собственные поступки».
Или вот карлик-шут из рассказа «Прыг-Скок» тоже с вином не ладил:
«Прыг-Скок не любит вина; ибо оно доводило бедного уродца почти до исступления; а исступление – чувство не из приятных» может быть, По это написал про себя, но, может, и нет.
Так если уже после бокала шампанского Эдгар Аллан становился неуправляемым, то что же происходило,
