катке я каталась с русским посланником Бенкендорфом. А вот в том дворце, — она указала на груду камней, — я танцевала однажды с кронпринцем... Как все это было давно, и как все это было прекрасно...
Присутствовал в Берлине и наш старый знакомый обозреватель «Юманите» Куртад, который не раз смело вел самые настоящие политические бои на пресс-конференциях своей делегации, где систематически предпринимались попытки к тому, чтобы извратить позицию СССР. Он ловил начальника отдела печати МИД Байенса на противоречиях, уличал его в неточностях, полемизировал с ним. Всякий раз пресс-конференция выливалась в острую дискуссию, где вспышки гнева чередовались с веселым смехом.
Вспоминается такой инцидент. После того как советская делегация внесла проект Общеевропейского договора о коллективной безопасности в Европе, перед началом пресс-конференции французской делегации разгорелся острый спор. Один западногерманский журналист с жаром доказывал, что с «русскими ни в коем случае нельзя иметь дело» и что «любое соглашение с русскими в конечном счете приведет Запад к катастрофе». В пылу спора западногерманский журналист, забыв, видимо, с кем он беседует, воскликнул:
— Мы знаем русских, и мы никогда не забудем, что Красная Армия пришла в Берлин!
На это Куртад ответил, тоже взорвавшись:
— А я никогда не забуду, что гитлеровская армия пришла в Париж. Мне пришлось иметь дело с вашим гестапо, и мы, французы, будем всегда благодарны Советской Армии за то, что она пришла в Берлин и физически поубавила здесь количество нацистов.
Разгорелся скандал, причем все французские журналисты, независимо от того, кто какую газету представлял, стали на сторону Куртада, и сконфуженный западногерманский корреспондент вынужден был убраться из зала.
В конце берлинского совещания журналисты, как всегда в таких случаях, опубликовали обобщенные статистические данные о том, сколько часов продолжались заседания и сколько миллионов слов было передано журналистами за эти недели из Берлина.
Это были разные слова. Потоками, миллионами слов по всем проводам и по радио лилась клевета и дезинформация, распространяемая буржуазными агентствами. Но в то же время шли правдивые, точные, убедительные отчеты и статьи демократических журналистов, которые считали главной задачей служение своему народу.
Демократические журналисты буржуазных стран находились в трудных условиях, но тем не менее они мужественно выполняли свой благородный долг, ведя единоборство со значительно превышающей их численно армией корреспондентов буржуазных газет.
Июнь 1954 года
БОЛЬШОЙ ДЕНЬ В ЖЕНЕВЕ
Три месяца довелось мне прожить в одна тысяча девятьсот пятьдесят четвертом году в этом тихом швейцарском городе, раскинувшемся на берегах огромного озера, в безмятежных водах которого отражаются величественные Альпы, — в ту пору там проходила Женевская конференция, положившая конец «грязной войне» Франции в Индокитае; на протяжении долгих семи лет эта война будоражила весь мир.
Вместе со своими коллегами и друзьями по работе в «Правде» И. Плышевским и Г. Рассадиным я освещал тогда ход этой памятной конференции, изобиловавшей сложными и острыми моментами, — делегация Соединенных Штатов Америки, возглавлявшаяся печально знаменитым Джоном Фостером Даллесом, что называется, лезла из кожи вон, чтобы сорвать мирное урегулирование, однако здравый смысл в конечном счете восторжествовал, и дело освободительной борьбы народов Вьетнама, Камбоджи и Лаоса победило.
Эти события, естественно, привлекали самое пристальное внимание мировой прессы, и в Женеве собрались виднейшие обозреватели газет — все те же наши старые знакомые Сульцбергер, Кингсбери Смит и многие иные. Я вновь часто встречался с Женевьевой Табуи. Мы вместе завтракали в старинном ресторанчике, стены которого были сплошь заклеены дружескими шаржами на деятелей некогда заседавшей в Женеве Лиги наций. В те годы Табуи была близко знакома со всеми этими деятелями, в том числе с Эррио, Брианом, Чемберленом, Максимом Литвиновым, абиссинским негусом Хайле Селассие; она и теперь, несмотря на свой преклонный возраст, обладала солиднейшими политическими связями и всегда все знала. В ультрасовременном отеле «Рона», облюбованном американской делегацией, я познакомился с вечно озабоченным Джеймсом Рестоном, которому решительно не нравился Даллес. Как обычно, всех поражал своим динамизмом посланец «Юманите» Пьер Куртад, мужественно сражавшийся со своими политическими противниками. Близко и по-настоящему дружественно сошлись мы с молодыми и энергичными вьетнамскими журналистами.
Конференция тянулась медленно, порою прерывалась, потом возобновлялась. Некоторые, не в меру торопливые, газетчики уже несколько раз успели ее похоронить, а она все длилась и длилась. Мы уже наизусть знали названия всех улиц и переулков, все памятники, все кинематографы Женевы, все коридоры окруженного чудесным парком Дворца наций, в котором заседали дипломаты. Порою начинало казаться, что этим заседаниям не будет конца. Но в июле, наконец, появились проблески надежды, и вот настал поистине памятный день, когда мир восторжествовал.
Вот что я записал в тот день в своем дневнике...
Сегодня в Женеве был замечательный день. Выглянувшее впервые после долгого ненастья жаркое южное солнце, словно по особому заказу, одарило женевцев и их гостей теплом. Высыпавшие из душных, прокуренных комнатушек Дома прессы журналисты в ожидании новостей бродили по набережным, кормили лебедей на озере и обменивались шутками, вспоминая перипетии длившихся одиннадцать недель переговоров по индокитайскому вопросу. Веселое оживление вызвало появление доставленного самолетом свежего номера английской газеты «Таймс», опубликовавшей на полстраницы необычайный для этой газеты фоторепортаж: историю о том, как... старый бык, бывший «правителем стада» в Кумберленде, был «низвергнут» со своего поста, потерпев поражение в битве. Французские корреспонденты, показывая «Таймс» американским корреспондентам, спрашивали их: «Вам это ничего не напоминает?» А кто-то с нарочито серьезным видом добавлял, что у старого быка, пожалуй, есть во взоре что-то общее с Даллесом.
В последние дни переговоров делегация США, потерпевшая немалый морально-политический урон в результате своих попыток помешать достижению соглашения в Женеве, фактически оказалась не у дел, и важнейшие соглашения были достигнуты без нее и вопреки ей. Те отчаянные закулисные маневры, которые предпринимались в эти дни американской дипломатией, и в частности пресловутый «молниеносный визит» Даллеса в Париж, оказались не в состоянии изменить ход событий.
Позавчера и вчера в ходе неофициальных встреч и переговоров между представителями делегаций был достигнут значительный прогресс: они договорились по всем вопросам, которые ждали своего решения, — о временной демаркационной линии во Вьетнаме, о контроле за соблюдением соглашений, о прекращении военных действий, о сроках всеобщих выборов во Вьетнаме, о сроках вывода всех иностранных войск и по другим вопросам.
Сведения об этом, быстро распространившиеся среди журналистов, нашли свое отражение в их сообщениях, опубликованных в английской, французской и швейцарской печати. Однако враги мира до конца продолжали сеять
