Я замираю, глядя прямо перед собой в зеркало. Он не может быть серьезным.
— Ты все еще там?
— Да, я все еще здесь, просто...
Он смеется.
— Ну, видимо, это шок. У меня есть песня, для которой мне нужен другой голос, но никто из тех, кого я пробовал, не подошел. Так вот, я не говорю, что с тобой точно все получится. Черт возьми, ты можешь приехать сюда и не спеть ничего похожего на это видео. Может, ты будешь просто отстой в записи, но есть только один способ узнать наверняка.
— Ты серьезно? — Как только эти слова слетают с моих губ, я чувствую себя идиотом.
— Серьезно, как сердечный приступ, — он усмехается. — Есть только одна проблема. У меня осталось всего три дня в студии.
— Ладно.
— Так что, если тебе интересно, приезжай сюда. Сегодня.
— Сегодня?
— Сегодня. Вот почему я пытался связаться с тобой некоторое время, но я уверен, что твой работодатель поймет, и я покрою твое жилье, потерянную зарплату и все такое.
Он, черт возьми, серьезен! Мое сердце колотится в груди так сильно, что я боюсь буквально упасть замертво прямо здесь. Мне и в голову не приходило заниматься музыкой, кроме как петь в «Типси».
— Да, конечно. Хм, я могу быть там. Я могу уехать через некоторое время, это всего лишь около четырех часов езды.
— Хорошо. Я напишу тебе адрес. С нетерпением жду встречи.
Я все еще прижимаю телефон к уху, когда он вешает трубку. В конце концов, в трубке раздается гудок, и я роняю телефон на пол.
— Ни хрена себе, — бормочу я, прежде чем схватить с пола рубашку и натянуть ее через голову. — Охренеть…
Это мой шанс сделать что-то стоящее. Чтобы отплатить бабушке, быть достаточно хорошим для Ханны. Смотрю на телефон и набираю номер Ханны, отправив ей быстрое сообщение, чтобы она позвонила мне. Возможно, ей нужно время, пространство или ясная голова, но я, черт возьми, не хочу, чтобы она думала, что я бросил ее. Хватаю рюкзак из шкафа и бросаю в него несколько рубашек и пару джинсов, прежде чем схватить свою гитару на пути к двери.
Вдалеке гремит гром. Надвигаются густые черные тучи, поднялся ветер, а я стою у бензоколонки, заправляя свой грузовик. Как только вешаю шланг обратно, грузовик Джона паркуется позади меня. Несмазанные петли на двери скрипят. Я закручиваю крышку бензобака.
— Привет, Джон, — говорю я, помахав рукой.
— Эй. — Он подходит к моему грузовику, засунув руку в карман. — У тебя найдется минутка?
Я киваю, закрывая крышку своего бака.
— Я много думал об этом, так что не думай, что мне так легко это далось, потому что это не так.
Ну, вот началось.
— Я ценю то, что ты сделал на ферме. Ты мне очень помог, но, думаю, будет лучше, если ты поищешь работу в другом месте. — Я открываю рот, чтобы заговорить, но он поднимает руку, останавливая меня. — Я не собираюсь просто выставлять тебя, я дам тебе время. Просто думаю, что будет лучше, если вы с Ханной не будете вынуждены находиться рядом друг с другом.
Я стискиваю зубы.
— Она моя малышка, и у нее сейчас тяжелые времена, из-за ее мамы и всего остального.
Мой пульс зашкаливает. Кровь, хлынувшая мне в лицо, жалит, как пчелиный рой. Я проглатываю слова, вертевшиеся на кончике языка.
— Она... — он вздыхает. — Ее сердце будет достаточно разбито, когда она потеряет свою мать, ей не нужно разбитое сердце от тебя. От этого легче не станет. — Он кивает, взгляд становится суровым.
Я чувствую, как мои ноздри раздуваются, и, черт, я борюсь с таким количеством слов.
— Я бы так с ней не поступил.
— Я думаю, ты хороший парень, просто... — Он замолкает. То, что он имеет в виду и так понятно, но я упрямый сукин сын, и хочу, чтобы он сказал это вслух. Хочу, чтобы он увидел, какой он лицемер.
— Просто что, Джон?
— Господи, прости меня, — бормочет он, опустив голову. — Ты недостаточно хорош для нее, Ной. Ты ведь сам это знаешь, верно? У нее читая душа, — шепчет Джон, делая шаг ко мне. В его голубых глазах вспыхивает конфликт, словно он борется сам с собой. Он знает, что поступает не совсем правильно, но также знает, что не хочет, чтобы его дочь была с таким парнем, как я. — Ной, ты хоть представляешь, какую репутацию ты ей создашь? То, что я слышал о тебе, и она... Ханна… — Он стискивает зубы. — Попасть под арест! Проводить ночи в твоем доме. Это маленький город, и люди болтают. Они говорят о моей дочери, как будто она какая-то… какая-то... — Он судорожно сглатывает. — Как будто она девушка, с которой ты мог бы быть.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Сжимаю пальцы в кулак, его взгляд опускается на мои руки, и он закрывает глаза.
— Я не сомневаюсь, что ты заботишься о ней, но если ты действительно заботишься о ней, поставь ее на первое место.
Я даже не достаточно хорош, чтобы любить ее — просто заботиться о ней.
Я чертовски зол, но дело в том, что Джон прав. Я знал это с тех пор, как увидел ее в церкви в платье до колен. Она из тех девушек, которых я всегда хотел, но никогда не мог иметь.
Такие девушки, как она, выходят замуж за сильных мира сего, а не за слабых.
А если бы я любил ее, разве не хотел бы для нее самого лучшего?
— Я оставлю ее в покое. — Хватаюсь за дверцу своего грузовика и рывком распахиваю ее.
— Ной, я...
— Все нормально. И не беспокойся о том, что я останусь на ферме. Мне все равно не нужна эта работа. — Забираюсь в грузовик, затем поворачиваюсь и смотрю на него. — Знаешь, я ожидал бы этого от других людей, но не от тебя, Джон. — Вздыхаю и качаю головой, прежде чем захлопнуть дверь. — Не от тебя.
Завожу двигатель, включаю передачу и резко срываюсь с места. Гравий взлетает из-под моих шин. Облако пыли поднимается в воздух, когда я нажимаю на газ и выезжаю на шоссе, набирая адрес, который Брайс послал, в мой GPS.
Шестьдесят песен и сто шестьдесят пять миль спустя я съезжаю с шоссе, чтобы передохнуть и перекусить. Сажусь за грязный столик в захудалом заведении, прокручивая свой телефон. Ханна мне так и не перезвонила. Сейчас чуть больше часа, а это означает, что бабушка все еще будет на своем еженедельном обеде с дамами из церкви. Я набираю ее номер и жду, пока ответит автоответчик.
— Вы позвонили Дорис Мэй Грейсон, меня сейчас здесь нет, но если вы оставите сообщение, я перезвоню вам.
Бип.
— Привет, ба, я... э-э... у меня тут кое-что случилось, небольшое выступление в Теннесси, так что я уеду на несколько дней. Ничего особенного, просто немного лишних денег, так что... просто позвони мне, если я тебе понадоблюсь. Я люблю тебя.
Вешаю трубку и кладу телефон на стол рядом с полупустой бутылкой кетчупа. Мне кажется неправильным лгать ей, но я не хочу, чтобы она питала ложную надежду. Легче потерпеть неудачу, когда никто не знает, что у тебя был шанс.
Пока доедаю свою еду, в голове все смешалось от мыслей о Ханне и о том, что сказал ее отец. Бросив поднос, направляюсь в туалет, а оттуда — к машине. Забираюсь в свой грузовик и завожу мотор. По привычке сую руку в карман, чтобы схватить телефон и положить его на консоль, только мой карман пуст. Оглядываюсь в поисках телефона, затем открываю дверцу и смотрю на землю, возвращаясь назад в забегаловку. Когда вхожу внутрь, то понимаю, что так и не взял его со стола.
Вот дерьмо.
Торопливо направляюсь к кабинке, но телефона там нет.
Ухватившись за край сиденья, заглядываю под него. Ничего. Подхожу к стойке, и один из прыщавых подростков поднимает голову.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Я могу помочь?
— Да, кто-нибудь брал телефон с того стола? — Указываю на свой столик.
— Ух… — Он отходит в сторону и подзывает другого сотрудника. Они обмениваются несколькими словами, прежде чем он поворачивается ко мне.
— Нет, чувак. Извини.
Откинув голову назад, тру лицо руками. Судьба, удача — как бы вы это ни называли, но это полный отстой.
— Понятно.
Все мои фотографии, мои контакты, все исчезло! Толкаю дверь и выхожу на жаркое послеполуденное солнце. Как бы я ни злился из-за того, что кто-то забрал мой телефон, я ничего не могу с этим поделать посреди Алабамы. По крайней мере, я записал адрес в свой GPS. Худа без добра и все такое.
