— Все в порядке?
— Да. Все хорошо. — Прохожу мимо него прямо в его комнату и сажусь на кровать, прислонившись спиной к изголовью.
Он забирается на кровать и притягивает меня к себе. Так приятно положить голову ему на грудь и слушать, как бьется его сердце. Провожу пальцем по замысловатой татуировке вороньего пера. Когда пристально всматриваюсь, то замечаю, что на самом деле туда вплетены слова.
— Что здесь написано?
— Jai Guru Devum, Om.
— Французский?
— Ага, одна из песен «Битлз». Это значит, что ничто не изменит мой мир.
— Так печально и прекрасно.
— Я тоже так подумал, — Ной улыбается мне. — Хотя, возможно, я ошибался…
Мне необходимо это ощущение безопасность, чувство сопричастности, когда чувствую, что сбиваюсь с пути. Даже не пытаясь, Ной дает мне покой в течение беспокойного времени в моей жизни. Некоторые люди сближаются с вашим разумом. Некоторые с сердцем. Но Ной переплетается с моей душой. Я лежу рядом с ним, успокоенная ритмом его сердца и медленным движением его пальцев по моей руке. Я спрашиваю себя, как я могу чувствовать то, что чувствую к нему. Несколько недель назад он был чужаком. А теперь я чувствую себя луной, безвозвратно застрявшей в орбите его земли. Тот факт, что этот человек стал моим миром за такое короткое время, пугает меня до чертиков. Но я думаю, что любовь пугает всех, потому что ничто не делает вас более уязвимым. Когда вы любите кого-то, вы даете ему силу уничтожить вас. В любви нет никакой полумеры.
Прижимаюсь к нему, обхватив руками так сильно, как только могу. Как бы близко я к нему ни находилась, этого недостаточно. Нежно беру его за подбородок и отстраняюсь.
— Ты делаешь меня счастливой.
Улыбнувшись, Ной целует меня. Мягко. Сладко. Каждое движение его губ медленное и неторопливое. Он делает меня слабой самым прекрасным образом, потому что я чувствую, что, несмотря ни на что, даже если я упаду, он поймает меня. В этот момент моей жизни он был для меня всем. Спасителем. Спасательным кругом. Смыслом любви. Доказательством того, что нельзя судить о книге по ее обложке.
Он пальцами касается моей челюсти, шеи, а затем отстраняется. Его глаза изучают меня.
— Скажи мне, что это правда, — шепчет он.
Клянусь, земля на мгновение замедлилась.
— Это правда.
— Хорошо, потому что я не могу потерять тебя. — Ной снова накрывает мои губы в поцелуе, устраивается поверх меня, упираясь локтями по обе стороны от моей головы.
Поцелуй переходит от медленного и мягкого к жесткому, отчаянному. Мои внутренности сжимаются и скручиваются, кожа, словно в огне, и тело двигается против него в поисках облегчения.
— Прикоснись ко мне, — шепчу я ему на ухо, прежде чем прикусить кожу на его шее.
Через несколько секунд мои джинсы уже на полу, нижнее белье отброшено куда-то в сторону, и пока его пальцы внутри меня, я стягиваю его джинсы по бедрам. Наши рубашки тоже летят в сторону — сначала моя, потом его, — и в ту секунду, когда его обнаженное тело прижимается к моему, я судорожно вдыхаю. Это невероятное ощущение. Я никогда не чувствовала себя более живой, чем в этот момент.
Это и есть любовь.
По-другому и быть не может. Она потрескивает в воздухе между нами, как всепоглощающий шторм. Каждое прикосновение его пальцев словно раскат грома, удар молнии, но каждый поцелуй благоговейный. Невинный.
Ной оставляет дорожку поцелуев вдоль бока до бедер, пока скользит вниз по кровати. Когда раздвигает мои ноги и опускает голову между моих бедер, я напрягаюсь. На долю секунды беспокоюсь. Он понятия не имеет, что я никогда не была с мужчиной, но я должна быть для него всем, что он хотел. Вцепляюсь руками в подушку, пытаясь правильно расположить голову. Пытаюсь действовать так, как, по моему мнению, выглядели все те девушки, с которыми он был. Стараюсь не нервничать, не смущаться, но как я могу не нервничать? Я в нескольких шагах от того, чтобы отдаться мужчине, который понятия не имеет, что я ему что-то отдаю. Для него это еще одна ночь, а для меня — та, которую я запомню на всю оставшуюся жизнь, что бы ни случилось между нами.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Его язык скользит по мне, и я снова напрягаюсь.
— Расслабься, детка.
И я не могу не сделать именно это, наблюдая за каждым его медленным движением. То, как воздух, кажется, целует мою обнаженную кожу, мягкие звуки его стонов, жар, который разливается по моему телу, как прилив, — это так эротично. Это кажется почти грязным, но в то же время чистым в беззаветном смысле. В этот момент нет ничего, кроме него и меня. Ничего. Мир начинается и заканчивается нами, в этой постели.
— Ной… — Легонько тяну его за волосы. — Пожалуйста… — Задыхаясь, откидываю голову назад, когда на меня обрушивается волна блаженства. Мои бедра напрягаются вокруг его головы. — Пожалуйста… — Я звучу безумно, движения отчаянные, но мне уже все равно. Я хватаю его за руки и тяну. — Пожалуйста!
Жар его кожи против моей, когда он двигался по моему телу, снова почти отправляет меня через край.
— Чего ты хочешь? — шепчет он мне в шею.
— Тебя.
Ной выдыхает, его рука ложится мне на грудь.
— Ты хочешь, чтобы я трахнул тебя, Ханна? Хм? — Он оставляет поцелуи на моей шее. — Скажи мне, что ты хочешь меня внутри себя. — Глубокий, сдержанный тон его голоса заставляет мурашки бежать по моей коже.
Парень устраивается между моих бедер. Я чувствую его член прямо там, жар, малейшее прикосновение, и обнаруживаю, что приподнимаю бедра, пытаясь добиться от него того, чего хочу.
— Да… — Смотрю ему в глаза, и, поцеловав меня, он роется в ящике прикроватной тумбочки.
Ной отстраняется. Меня охватывает смесь возбуждения и дурного предчувствия, когда слышу, как рвется обертка. Я судорожно сглатываю. Ной склоняется надо мной, проводя пальцем по моей щеке.
— Ты так много значишь для меня.
Я никогда так не ощущала себя физически, как в тот момент, когда он двигался у меня между ног. Закрыв глаза, целую его, когда он медленно входит в меня. Спустя какое-то время привыкаю к легкому давлению, и обнаруживаю, что прижимаюсь к нему, жадно ища большего. Я всегда ожидала, что секс будет навязчивым, немного варварским, но это приятно и поэтично.
Поцелуи. Прикосновения. Объятия и движения друг против друга в темноте. То, как наши дыхания смешиваются вместе, наши тела отчаянно пытаются произнести слова, которые, как я думаю, мы оба слишком напуганы, произнести вслух. Это так прекрасно. Ной удерживает мои руки над головой, говоря, какая я красивая.
К тому времени, как я кончаю, произнося его имя как молитву, которую репетировала всю свою жизнь, мы оба покрыты потом и задыхаемся.
— Боже, — стонет Ной, мое тело все еще напрягается вокруг него. — Боже... Ханна.
Я наблюдаю за тем, как он напрягается и тоже кончает с низким рычанием. Его глаза закрываются, а губы раскрылись, прежде чем подбородок падает на грудь. Мне хочется верить, что я единственный человек, который когда-либо видел его таким. Хочу верить, что я была единственной девушкой, которая могла заставить его чувствовать себя так хорошо. Ной падает на кровать рядом со мной, перекатившись на спину, и уставился в потолок, проводя пальцами по влажным волосам.
— Вау. Это было…
Я все еще не могу отдышаться.
— Как?
— Просто нет слов. Никаких слов.
Мне кажется правильным. Таким чертовски правильным, что я отдалась ему. Я хотела, чтобы эта часть меня навсегда принадлежала ему, потому что он заставлял меня так себя чувствовать. Несколько минут мы лежим молча, потом он глубоко вздыхает и притягивает меня к себе на грудь.
— Обещай мне, — шепчет Ной. — Обещай, что чтобы ни случилось между нами, мы останемся друзьями. Я не могу потерять тебя.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Вибрация, циркулирующая во мне, исчезает. Внезапно я осознаю, что все еще лежу голая в его постели.
Остаться... друзьями?
— Угу. Конечно.
— Что? — Он пошевелится подо мной. — В чем дело? Тебе ведь было хорошо, да?
В груди все сжимается.
