Ифис
Феста земля, что лежит недалеко от Кносского царства,Некогда произвела никому не известного Лигда,Был из простых он людей, отличался богатством не боле,Чем благородством. Зато незапятнаны были у ЛигдаИ благочестье и жизнь. К супруге он, бремя носившей,Так обратился, когда уж родить подходили ей сроки:«Два пожеланья тебе: страдать поменьше и сынаМне подарить: тяжела была бы мне участь иная.Сил нам Фортуна не даст. Тогда, – пусть того не случится! —Если ребенка родишь мне женского пола, хоть противВоли, но все ж прикажу: – прости, благочестье! – пусть гибнет!»Вымолвил, и по лицу покатились обильные слезыИ у того, кто приказ отдавал, и у той, кто внимала.Тщетно тут стала молить Телетуза любезного мужа,Чтоб надеждам ее он подобной не ставил препоны.Но на решенье своем тот твердо стоял. И созревшийПлод через силу уже Телетуза носила во чреве.Вдруг, среди ночи явясь ей видением сонным, однаждыИнаха дочь у постели ее в окружении пышномБудто стоит, – иль привиделось. Лоб украшали богиниРожки луны и колосья, живым отливавшие златом,И диадема; при ней – Анубис, что лает по-песьи,Апис, с окраской двойной, Бубастида святая и оный,Кто заглушает слова и перстом призывает к молчанью.Систры звучали; тут был и вечно искомый ОзирисВместе с ползучей змеей, смертоносного полною яда.И, отряхнувшей свой сон, как будто все видящей ясно,Шепчет богиня: «О ты, что присно при мне, Телетуза!Тяжкие думы откинь, – обмани приказанья супруга.Не сомневайся: когда облегчит твое тело Луцина, —То и прими, что дано: я богиня-пособница, помощьВсем я просящим несу; не будешь пенять, что почтилаНеблагодарное ты божество». Так молвив – исчезла.Радостно с ложа встает и к созвездьям подъемлет критянкаЧистые руки, моля, чтобы сон ее сделался явью.Муки тогда возросли, и само ее бремя наружуВыпало: дочь родилась, а отец и не ведал об этом.Девочку вскармливать мать отдает, объявив, что родилсяМальчик. Поверили все. Лишь кормилица знает про тайну.Клятвы снимает отец и дает ему дедово имя,Ифис – так звали того. Мать рада: то имя подходитИ для мужчин и для женщин; никто заподозрить не может.Так незаметно обман покрывается ложью невинной.Мальчика был на ребенке наряд, а лицо – безразличноДевочки было б оно или мальчика – было прекрасно.А между тем уж тринадцатый год наступает подростку.Тут тебе, Ифис, отец белокурую прочит Ианту.Между фестийских девиц несравненно она выделяласьДаром красы, рождена же была от диктейца Телеста.Годами были равны и красой. От наставников тех жеЗнанья они обрели, возмужалости первой начатки.Вскоре любовь их сердца охватила. И с силою равнойРанила сразу двоих: но различны их были надежды!Срока желанного ждет и обещанных светочей свадьбы,Мужем считает ее, в союз с ней верит Ианта.
Ифис же любит, сама обладать не надеясь любимым,И лишь сильнее огонь! Пылает к девице девица.Слезы смиряя едва, – «О, какой мне исход, – восклицает, —Если чудовищной я и никем не испытанной новойСтрастью горю? О, когда б пощадить меня боги хотели,То погубили б меня, а когда б и губить не хотели,Пусть бы естественный мне и обычный недуг даровали!Ибо коровы коров и кобылы кобыл не желают,Любят бараны овец, и олень за подругою ходит;Тот же союз и у птиц; не бывало вовек у животныхТак, чтобы самка у них запылала желанием к самке.Лучше б мне вовсе не жить! Иль вправду одних лишь чудовищКрит порождает?.. Быка дочь Солнца на Крите любила, —Все-таки был он самец. Но моя – если только признатьсяВ правде – безумнее страсть: на любовь упованье питалаТа. Ухищреньем она и обличьем коровьим достигла,Что испытала быка. Для обмана нашелся любовник.Тут же, когда бы весь мир предложил мне услуги, когда быВновь на вощеных крылах полетел бы по воздуху Дедал,Что бы поделать он мог? Иль хитрым искусством из девыЮношей сделать меня? Иль тебя изменить, о Ианта?Что ж не скрепишь ты души, в себе не замкнешься, о Ифис,Что не отбросишь своих безнадежных и глупых желаний?Кем родилась ты, взгляни, и себя не обманывай доле.К должному только стремись, люби, что для женщины любо.Все от надежды: она и приводит любовь, и питает.А у тебя ее нет. Отстраняет от милых объятийВовсе не стража тебя, не безмолвный дозор господинаИ не суровость отца; и сама она просьб не отвергла б,Все ж недоступна она; когда б и всего ты достигла, —Счастья тебе не познать, хоть боги б и люди трудились.Из пожеланий моих лишь одно остается напрасным;Боги способствуют мне, – что могут – все даровали.Хочет того же она, и родитель, и будущий свекор,Только природа одна, что всех их могучее, – против.Против меня лишь она. Подходит желанное время,Свадебный видится свет, и станет моею Ианта, —Но не достигнет меня: я, водой окруженная, жажду!Сваха Юнона и ты, Гименей, для чего снизошли выК таинствам этим, где нет жениха, где мы обе – невесты!»И замолчала, сказав. Но не в меньшем волненье другаяДевушка; молит тебя, Гименей, чтоб шел ты скорее.Просит она, – но, боясь. Телетуза со сроками медлит.То на притворный недуг ссылается; то ей приметыДоводом служат, то сны; но средства лжи истощилаВсе наконец. И уже подступает отложенной свадьбыСрок; уже сутки одни остаются. Тогда ТелетузаС дочки своей и с себя головные срывает повязкиИ, распустив волоса, обнимает алтарь, – «О Изида, —Чьи Паретоний, Фарос и поля Мареотики, – молит, —Вместе с великим, на семь рукавов разделяемым Нилом!Помощь подай мне, молю, о, избавь меня ныне от страха!
В день тот, богиня, тебя по твоим угадала я знакам,Все я признала: твоих провожатых, светочи, звукиСистров, и все у меня отпечаталось в памяти крепко.Если она родилась, если я не стыдилась обмана, —Твой то совет, поощренье твое! Над обеими сжалься,Помощью нас поддержи!» – слова тут сменились слезами.Чудится ей, что алтарь колеблет богиня, – и вправдуПоколебала! Врата задрожали у храма; зарделисьЛунным сияньем рога; зазвучали гремящие систры.Верить не смея еще, но счастливому знаменью рада,Мать из храма ушла. А за матерью вышла и Ифис, —Шагом крупней, чем обычно; в лице белизны его прежнейНе было; силы ее возросли; в чертах появилосьМужество, пряди волос свободные стали короче.Более крепости в ней, чем бывает у женщин, – и сталаЮношей, девушка, ты! Приношенья несите же в храмы!Радуйтесь, страх отрешив, – и несут приношения в храмы.Сделали надпись, – на ней был коротенький стих обозначен:«Юноша дар посвятил, обещанный девушкой, – Ифис».Вскоре лучами заря мировые разверзла просторы,Вместе Венера тогда и Юнона сошлись с ГименеемК общим огням. И своей господином стал ИфисИанты.
Орфей
После, шафранным плащом облаченный, по бездне воздушнойВновь отлетел Гименей, к брегам отдаленным киконовМчится – его не к добру призывает там голос Орфея.Все-таки бог прилетел; но с собой ни торжественных гимновОн не принес, ни ликующих лиц, ни счастливых предвестий.Даже и светоч в руке Гименея трещит лишь и дымомЕдким чадит и, колеблясь, никак разгореться не может.Но тяжелей был исход, чем начало. Жена молодая,В сопровожденье наяд по зеленому лугу блуждая, —Мертвою пала, в пяту уязвленная зубом змеиным.Вещий родопский певец, обращаясь к Всевышним, супругуДолго оплакивал. Он обратиться пытался и к теням,К Стиксу дерзнул он сойти, Тенарийскую щель миновал он,Сонмы бесплотных теней, замогильные призраки мертвых,И к Персефоне проник и к тому, кто в безрадостном царствеСамодержавен, и так, для запева ударив по струнам,Молвил: «О вы, божества, чья вовек под землею обитель,Здесь, где окажемся все, сотворенные смертными! ЕслиМожно, отбросив речей извороты лукавых, сказать вамПравду, дозвольте. Сюда я сошел не с тем, чтобы мрачныйТартар увидеть, не с тем, чтоб чудовищу, внуку Медузы,Шею тройную связать, с головами, где вьются гадюки.Ради супруги пришел. Стопою придавлена, в жилыЯд ей змея излила и похитила юные годы.Горе хотел я стерпеть. Старался, но побежден былБогом Любви: хорошо он в пределах известен наземных, —Столь же ль и здесь – не скажу; уповаю, однако, что столь же.Если не лжива молва о былом похищенье, – вас тожеСоединила Любовь! Сей ужаса полной юдолью,Хаоса бездной молю и безмолвьем пустынного царства:Вновь Эвридики моей заплетите короткую участь!Все мы у вас должники; помедлив недолгое время,Раньше ли, позже ли – все в приют поспешаем единый.Все мы стремимся сюда, здесь дом наш последний; вы двоеРода людского отсель управляете царством обширным.Так и она: лишь ее положенные годы созреют,Будет под властью у вас: возвращенья прошу лишь на время.Если же милость судеб в жене мне откажет, отсюдаПусть я и сам не уйду: порадуйтесь смерти обоих».Внемля, как он говорит, как струны в согласии зыблет,Души бескровные слез проливали потоки. Сам ТанталТщетно воды не ловил. Колесо Иксионово стало.Птицы печень клевать перестали; Белиды на урныОблокотились; и сам, о Сизиф, ты уселся на камень!Стали тогда Эвменид, побежденных пеньем, ланитыВлажны впервые от слез, – и уже ни царица-супруга,Ни властелин преисподних мольбы не исполнить не могут.Вот Эвридику зовут; меж недавних теней пребывала,А выступала едва замедленным раною шагом.Принял родопский герой нераздельно жену и условье:Не обращать своих взоров назад, доколе не выйдетОн из Авернских долин, – иль отымется дар обретенный.
Вот уж в молчанье немом по наклонной взбираются обаТемной тропинке, крутой, густою укутанной мглою.И уже были они от границы земной недалеко, —Но, убоясь, чтоб она не отстала, и в жажде увидеть,Полный любви, он взор обратил, и супруга – исчезла!Руки простер он вперед, объятья взаимного ищет,Но понапрасну – одно дуновенье хватает несчастный.Смерть вторично познав, не пеняла она на супруга.Да и на что ей пенять? Иль разве на то, что любима?Голос последним «прости» прозвучал, но почти не достиг онСлуха его; и она воротилась в обитель умерших.Смертью двойною жены Орфей поражен был, – как древлеТот, устрашившийся пса с головами тремя, из которыхСредняя с цепью была, и не раньше со страхом расстался,Нежель с природой своей, – обратилася плоть его в камень!Или как оный Олен, на себя преступленье навлекший,Сам пожелавший вины; о Летея несчастная, слишкомТы доверяла красе: приникавшие прежде друг к другуГруди – утесы теперь, опорой им влажная Ида.Он умолял и вотще переплыть порывался обратно, —Лодочник не разрешил; однако семь дней неотступно,Грязью покрыт, он на бреге сидел без Церерина дара.Горем, страданьем души и слезами несчастный питался.И, бессердечьем богов попрекая подземных, ушел онВ горы Родопы, на Гем, поражаемый северным ветром.Вот созвездием Рыб морских заключившийся третийГод уж Титан завершил, а Орфей избегал неуклонноЖенской любви. Оттого ль, что к ней он желанье утратилИли же верность хранил – но во многих пылала охотаСоединиться с певцом, и отвергнутых много страдало.Стал он виной, что за ним и народы фракийские тоже,Перенеся на юнцов недозрелых любовное чувство,Краткую жизни весну, первины цветов обрывают.
Кипарис
