твоё сердце, подготовившее жалкий план чувственного овладения беззащитной вдовой? Его сердце, которое страдает в тревожной преданности отца, или твоё, появившееся в этом семейном очаге с мрачными намерениями убийцы его малыша?!
— Но Леонсио — «мертвец»! — растерянно вздохнул врач.
— А ты не станешь ли однажды им же, когда вернёшь своё плотское тело на склад пыли? — ответил наш руководитель.
Его собеседник умолк, мучимый разрушительными силами виновности, а Инструктор продолжал:
— Фелицио, почему ты упорствуешь в жалкой интриге, которой готовишь хорошо рассчитанное преступление? Неужели ты не испытываешь жалости к увечному ребёнку, который не может видеть своего отца? Ты считаешь Леонсио чудовищем, потому что он защищает хрупкую основу своего сердца, словно птица, использующая нападение как средство защиты своего гнезда, хоть это и безрезультатно… Что же говорить о тебе, брат мой, который, не колеблясь, проникает на этот алтарь с единственной целью поразвлечься и показать свою власть? Как можно понять твоё жалкое деяние врача, использующего божественный дар облегчения и ухода для того, чтобы преследовать и ранить? Фелицио, перед вечностью, где будет действовать сознание, человеческий опыт — всего лишь простой сон или кошмар нескольких минут. Зачем же компрометировать будущее из-за иллюзорного комфорта нескольких дней? Те, кто сеют шипы, пожинают шипы в своей собственной душе и являются перед Господом с руками, превращёнными в мерзкие когти. Те, кто разбрасывает камни вокруг ног других людей, позже окажется во власти очерствения и паралича своего сердца. Имеешь ли ты достаточное представление о своей ответственности? В твоём сердце ещё сохранились очевидные остатки доброты, как и у тех, кто собираются в большой и благословенной семье, в лоне которой солидарность культивируется с самого начала земной жизни. Я вижу, что юношеский энтузиазм не полностью погас в твоём разуме. Зачем же поддаваться на соблазны преступления? Неужели прострация этого малыша, которому ты навязываешь медленную смерть, не возмущает тебя? Посмотри! Драма Леонсио не сводится лишь к конфликту с «мертвецом», как ты полагаешь это в своём расстроенном разуме. Послушай его отцовское сердце, любящее и преданное! Там ты найдёшь нежную и чистую любовь, похожую на бриллиант, скрытый под твёрдыми и ранящими камнями.
Брат Элои устремил свой взор на Инструктора, в его глазах смешались страх и ужас.
После короткой паузы Губио продолжил:
— Подойди. Иди к нам. Неужели ты утратил способность любить? Леонсио — твой друг и наш брат.
Фелицио вскричал с выражением явной тревоги:
— Я очень хочу быть добрым, но не могу… Я стараюсь стать лучше, но у меня не получается…
Голосом, прерываемым рыданиями, он добавил:
— А как же деньги? Как я улажу те счета, на которые я подписался? Без брака с Авелиной решение этого вопроса невозможно.
Наш руководитель взял его за руку и сказал:
— И ты думаешь решить финансовые обязательства, провоцируя моральные долги, которые будут мучить тебя неопределённое время? Никто не запрещает тебе жениться, даже Леонсио, организатор тех материальных благ, которые ты претендуешь использовать по своему усмотрению, мог бы отвести тебя от подобного воздержания. Свои судьбы мужчины и женщины создают своими деяниями. Мы ответственны за любой выбор, который делаем, перед программами Вечного, и нам бы не хотелось вмешиваться в твой свободный выбор. Но мы просим твоей помощи в пользу хрупкой жизни, которая не должна прерваться… Ты хочешь денег, средств, которые сделают тебя респектабельным или будут внушать страх перед другими людьми. Но будь уверен, что фортуна — это слишком тяжёлая корона для головы, которая не умеет носить её, и она имеет привычку превращать в пыль, с помощью усталости и разочарования, всех тех, кто считает себя хозяевами без широких горизонтов труда и благодеяния. Таким образом, неважно, что ты руководишь ценными запасами серебра и золота, которые Леонсио бездумно собрал, потому что со временем ты узнаешь, что блаженство не может быть закрытым в сундуки, съедаемые ржавчиной. Однако, Фелицио, мы надеемся на твоё обещание в пользу этого ребёнка, истощённого страданием. Оставь его юное тело и дождись будущего! Не бери с собой подобного преступления в царство мёртвых, преступления, которое ограничит твой дух мрачными печами обновительного искупления.
Когда в разговоре возникла пауза, Фелицио хотел сказать что-то в своё оправдание, но не смог.
А Губио, тем временем, спокойно продолжал:
— Женись, трать ценные запасы семейного очага, если не умеешь ледагь святого времени миссии денег, карабкайся на вершины преходящей общественной жизни, спорь из-за условных титулов, которыми низший мир привык награждать хитрые создания, взбирающиеся на лестницу бесполезного и разрушительного господства, не затрагивая открыто своих предубеждений. Время всегда будет ждать тебя со своими уроками учителя; не оглядываясь назад, помоги малышу исцелиться.
И обратив сочувствующий взгляд на гипнотизёра Маргариты, добавил:
— Мы ведь этого желаем, Леонсио?
— Да, — подтвердил бедный отец со слезами на глазах. — Деньги ничего не значат, и я признаю, что Авелина так же свободна, как и я. Но если мой маленький сын останется на Земле, у меня будут надежды на своё собственное обновление. Он станет компаньоном и другом, привязанным к моей памяти. В своей возможности служить ему я смогу найти благословенное поле духовного служения. Этот малыш пока что единственное средство в моём распоряжении, позволяющее мне обрести веру в добро, от которого я пока так далёк.
Ощущая болезненные усилия, которые он делал, чтобы говорить и просить в это мгновение, Губио обнял его, поднял на ноги и сказал:
— Леонсио, Иисус верит в помощь людей до такой степени, что терпит все их стойкие несовершенства, пока мы сами не поймём императива своего личного обращения к высшему благу. Так почему мы должны сомневаться? Я верю в обновление Филицио. Отныне твоего малыша будет защищать, а не преследовать, любящий благодетель, достойный нашей братской помощи!
Побеждённый такими словами, врач упал на колени перед нами и поклялся:
— Во имя Божественного Правосудия клянусь защищать этого ребёнка как истинный отец!
Затем он поднялся с колен и попытался поцеловать руки Губио, но Инструктор, деликатно уклонившись от этой чести, посоветовал Элои и мне поместить пациента обратно в физическое тело, пока он будет проводить пассы укрепления маленькому больному.
Фелицио послушно повис на нас, и уже проснулся в своей постели, залитый обильными слезами, после того, как мы помогли ему вернуться в своё физическое тело.
Но это ещё было не всё.
В какой-то мере форсируя ситуацию, Элои дал ему чуть больше интенсивной магнетической энергии в области зрения, и ошеломлённый брат увидел нас обоих на какие-то несколько секунд.
В изумлении, не в силах что-либо сделать, он не знал, что сказать, но Элои
