же была замужем за Забелиным. Степушка воспринял новость спокойно. Сказал, что есть способы избавления от нежелательной беременности, правда, опасные для моего здоровья. И он бы очень не хотел, чтобы его сестра использовала хоть один из них. Безопасных нет. Но он будет рядом. И посоветуется с самым лучшим из известных ему специалистов. И его пригласит, чтобы находился рядом со мной.
Я сказала Степушке, что собираюсь предложить Елисею Петровичу. Брат долго внимательно смотрел на меня.
– А Забелин? – наконец спросил он. – Твой муж вызовет Толстовцева на дуэль. Этого требует честь. Николеньку он просто убьет. А Елисей Петрович из-за тебя драться на дуэли не будет. Ни из-за одной женщины не будет. Да и мужчины тоже.
– Если дойдет до дуэли, встану между мужчинами. Любыми. Скажу, что хочу, чтобы оба остались живы и здоровы. И их дети получаются братьями!
– Но честь рогатого мужа требует…
– Я потом буду разбираться с мужем и его честью. Сейчас нужно решить другой вопрос. И мне надо, чтобы ты меня поддержал.
– А если Толстовцев откажется?
– Уеду рожать в свое имение. Но ты же понимаешь, какая судьба в таком случае ждет твоего племянника? Или племянницу? Ребенка придется отдать в крестьянскую семью. Расти будет в деревне, не в самых лучших условиях, а потом… Потом тоже ничего хорошего его не ждет. Нашего детства и наших возможностей у него не будет. А уж у девочки-то точно. Девочку, скорее всего, ждет или монастырь, или панель. Мальчика – десятилетия службы в армии, и не на офицерской должности, как служили Толстовцев, Забелин и наш брат.
Степушка вздохнул.
– Ребенок может остаться в имении… В смысле, в нашем, то есть твоем доме, не крестьянской избе. Там же будут знать, что это твой ребенок.
– Может. И будут. Дальше что?
– Ты о себе подумала? Если ты тихо родишь в имении…
– Я обо всех подумала! Если меня поддерживает Толстовцев‐старший, все общество проглотит новость. Ребенок Николеньки становится наследником Толстовцевых. Этих теплиц, садов и всего, что у них есть. Может, я потом еще одного рожу. Или двух. От Николеньки.
«Точно от Николеньки», – добавила я, так и не зная, от кого забеременела – от него или от графа Никитина, который на мне точно не женится и меня не поддержит.
– А о Забелине? – посмотрел на меня Степушка. – Ты же так его любила, Лиза. Я же помню, как ты на него смотрела. Я слышал, что говорили маменька с папенькой. Теперь ты ему мстишь? От любви до ненависти один шаг?
– Что говорили маменька с папенькой? – вскинула я глаза на младшего брата.
– Они боялись, что ты потом будешь страдать. Потом у тебя откроются глаза и… Ты поэтому стала встречаться с другими мужчинами?
Вообще-то никакие глаза у меня не открывались, но как это объяснить Степушке? Я стала старше, Забелин не находился рядом со мной все время, мне было скучно, хотелось ярких эмоций. Чувств хотелось! А потом я узнала и других мужчин и поняла, что Забелин им проигрывает. Женский век короток, а мне хотелось… Всего! Всего мне хотелось. Любви, счастья, слава Богу, материально наша семья обеспечена, и хоть из-за денег страдать не приходилось. Я не хотела плакать ночами в подушку, я хотела радоваться и смеяться. А ощущение разгоряченного мужского тела на мне, когда его кожа прижимается к моей, а ощущение твердой мужской плоти, входящей в мое лоно, а ощущение власти над полностью лишившимся сил мужчиной, израсходовавшего их со мной… Я поняла, что могу повелевать мужчинами, ради меня они готовы… На многое. Не все, конечно, но…
За кого я сейчас предпочла бы выйти замуж?
Ответ был однозначным: за Володечку Владыкина. Он меня обожал. Николенька меня тоже обожает, но он еще мальчик, это мальчишеское обожание, и оно пройдет. А Володечка обожал меня, как мужчина может обожать женщину. Володечка надежен. Я хотела бы его видеть не только своим мужем, но и отцом моих детей.
– Что именно говорили маменька с папенькой? – спросила я у Степушки.
– Точно не помню. Сколько мне лет-то было? Я, скорее, помню эмоции, ощущения. Общее впечатление. Они считали, что он тебе не подходит. А Алексей считал, что как раз подходит. Ведь это он тебя познакомил с Забелиным. Маменька с папенькой считали, что специально.
