запаха. Прям реально неприятного. Я морепродукты люблю, даже попробовала съесть одну креветку, но лучше не стало. Наоборот, начало подташнивать.
Запить. Чем можно запить? Чья кола? Неважно.
– Да не прям голые. В бикини. У меня ж их завались.
Надо полагать, если вспомнить, что несмотря на попытки сестёр построить карьеру в киноиндустрии, их по большей части приглашают к себе как раз-таки модельные агентства. Высокие, стройные куколки, популярные в сети, ещё и близняшки ― за контракт с ними дерутся на ножах.
– О, свой ствол прислал! ― обрадовалась Агата. Я в этот момент как раз отпиваю из бутылки, от чего, поперхнувшись, закашливаюсь и проливаю половину на себя. ― Да оружие в смысле табельное, ― хихикнула Тумасова, довольная нашей реакцией. ― А вы что подумали, пошляки! И с кем я только живу!
Ха-ха. Очень смешно. Только не смешно. Мне вообще как-то не хорошо.
– Ты куда? ― удивлённо встрепенулся Нечаев, когда я подорвалась с места.
– Сейчас вернусь, ― торопливо убегаю в туалет на первом этаже. В горле стоит неприятная сдавленность. Пальцы пахнут креветкой, случайно провожу ими по лицу и… меня выворачивает наизнанку. Весь греческий салат, съеденный на обед в кафе, выходит. Благо унитаз рядом. Может, оливки попались испорченные? Или фета[39]?
Нет. Дело точно не в салате. Потому что на следующий день всё повторяется. На этот раз от запаха сигарет, когда Тим закуривает рядом. Снова подташнивает, но содержимое остаётся в желудке. А вот вечером полощет по-чёрному. Уже вообще без причины.
Плохое предчувствие зарождается вперемешку с тревогой непроизвольно. Вернувшись из уборной сижу на своей постели, сверять с календарём. Задержка на несколько дней. Только не это…
Софа, наблюдающая за мной тайком с другого конца спальни, молча лезет в прикроватную тумбу, неся сразу два ещё упакованных в магазинную плёнку теста на беременность.
– Оптом закупалась? ― шутка такая себе, на троечку. Просто сбить напряжение.
– Эй, ну у меня так-то секс регулярный появился после долгого перерыва. Организм охренел, цикл сбился. Я в панику. Вот и осталось. Иди, писай.
Коробочки принимаю с трясущейся рукой. У кого точно сейчас паника, так это у меня.
– Я боюсь.
– Тогда пошли вместе. Буду скандировать кричалки, пока сидишь на толчке.
В туалет её, конечно, не беру, да и обходится без кричалок, но моральная поддержка правда очень кстати. Потому что из уборной через несколько минут не выхожу, а выпадаю. Бледная как полотно.
– Чё, Павлик[40], поздравляю, ― прицыкнув, сочувствующе хмыкает Софа, разглядывая сразу четыре полоски, зажатые в моём кулаке. ― Это, как сказал бы Гертруда[41]: залёт
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ТИМ
Глава одиннадцатая. Поздравляю, ты станешь папой
Хотите увидеть счастливую рожу по уши влюблённого идиота, который, наконец, заполучил самую красивую девушку в мире? Зайдите в мой профиль.
Не, ну правда. Знаю, что, наверное, всех уже этим успел хорошенько задолбать, но ничего не могу поделать с катастрофической нехваткой тактильности. Я хочу говорить о ней. Я хочу показывать её рядом с собой. Я хочу трогать её. Целовать, любить, ласкать. Каждую гребаную секунду.
Возможно, ей и самой это не очень нравится, но уж не обессудьте! Я полгода не мог позволить себе такой роскоши, пусть терпит. Рано или поздно угомонюсь. Наверное. Но это не точно. Я в принципе любвеобильный, а тут ещё и приходится отдуваться за двоих.
Не, не в смысле, что Пуля сухарь, а в смысле, что на людях и в сторисах она заметно скованна, так как не привыкла выставлять личное-личное, целоваться с кем-то в прямом эфире и банально слышать столько комплиментов в свой адрес.
А давайте начистоту, последнее за мной не заржавеет. Я могу подобрать для неё десятки прилагательных и при этом ни разу не повториться. Чувственная, тонкая, нежная, красивая, шикарная, милая, фантастическая, очаровательная, божественная, умопомрачительная, желанная, романтичная…
Продолжать? Страстная и неимоверно сексуальная, в конце концов! Но эти её моральные "стопы", они вот прям напрягают. Особенно в последние дни. Хотя когда мы только в хаус вернулись было всё по зефирному в шоколаде, никаких границ – сплошная блаженная раскрепощенность моей прекрасной леди. А, вот – прекрасная ещё.
А теперь опять тормоза скрипят, их треск буквально слышен. Со стороны их и не заметит никто, но со мной такой фокус не пройдёт, я на её закидонах давно собаку съел. Пытался выведать, а то вдруг перегибаю где, потому она и морозиться, но в ответ лишь получил: нет, всё хорошо, не накручивай.
Не накручивай, ага. Да я мастер накручиваний! Виртуоз истерик! Гуру среди ковырятелей в мозгах, особенно в своих! Не могу я не накручивать, не тот характер. Нет у меня такого понятия как: серое. Есть только белое и чёрное. И когда эти два цвета смешиваются, образуя унылое месиво, я начинаю нервничать. А когда я начинаю нервничать, я начинаю паниковать. А когда я паникую… Тогда лучше бегите. И прячьтесь.
– Пуль, а Пуль… ― жалобно ною.
– Чего?
– Пузико почешешь?
На меня оборачиваются с таким видом, что чувствую себя последней чепушилой. Типа, "да вы дяденька идиот. Кретин обыкновенный, называется". А ведь всего-навсего хотел минутку внимания. А то ковыряется в своём синтезаторе и ковыряется.
– Ты сам ещё такой ребёнок… ― вздыхает Демидова, наблюдая как я скрупулезно выковыриваю глаза её плюшевому жирафу.
Мы как раз сидим в их с Софой спальне. Вернее, она сидит. Я лежу. Софа отсутствует. Свалила куда-то с Герычем. Вроде как к его сестре в гости.
– Прозвучало как упрёк…
– Нет. Просто наблюдение.
– Эм… и насколько это наблюдение опасно лично для меня?
– Опасно?
– Ты опять сомневаешься, а когда ты сомневаешься ― я
