Ну а что в данный момент творилось в груди бедняги Эда, подходившего к обугленной памяти собственного дома, не хотелось даже спрашивать. Он спросил меня первым, и не о том…
– Ты их слышишь?
– Не уверен.
– Так возьми кинжал и выковыряй сосульки из ушей! Ставр, я предупреждал, что к старым развалинам нельзя приближаться. Слишком много крови и боли впитала эта земля, слишком много проклятий, ярости, ненависти вознеслось в пылающие небеса. И те, кто выжил, чтобы охотиться здесь, не выпустят нас живыми…
– Ты всегда любил патетику.
– Почему в прошедшем времени? – встревожился он.
– Потому что… – Я выхватил меч прежде, чем начал оборачиваться, и всё равно едва успел поднять на клинок тварь.
Эд побледнел, что, кстати, было хорошим признаком. Значит, приходит в себя. И вторую тварь, скользнувшую к нам в ноги, он просто рассёк кинжалом, упав на одно колено.
– Уверен, что тут их больше двух, – прорычал он, стряхивая с лезвия синие вязкие капли. – Спина к спине, как у мачты драккара!
Твари, низкорослые, абсолютно лысые существа, похожие на чёрных куниц, были страшны скоростью и бритвенно заточенными зубами. Мы встречали их и раньше, иногда они умудрялись прорваться через Грани во внешний мир. Убить их несложно, они боятся стали, тут, главное, успеть ударить первым. И не промазать, естественно.
Я успел зарубить ещё двух, Эд, кажется, шесть или семь. В бою он вообще движется в разы быстрее меня, вековой опыт битв за его плечами – не пустой мешок военных мемуаров. Правда, мне прокусили полу плаща, оставив две маленькие, словно бы вырезанные, дырочки, но это мелочь. Худшее было на подходе…
– Великаны?
– Йотуны, – кивнул бывший бог, чуть раскрасневшийся после короткого боя. – Они мои, сколько бы их ни было.
– С ума сошёл?!
– Сумасшедший я в твоём мире, а сейчас ты в моём. Короче, не нуди, Ставр, вспомни о Хельге и найди танцующую Фрейю. До рассвета два-три часа, если ты сумеешь уговорить её не сразу убивать тебя, то…
– Но как я её уговорю?! Она же богиня!
– Гриль моржовый, а я откуда знаю?! Но мою сестрицу ты же как-то уболтал, – логично парировал Эд, толкая меня в спину. – Иди по кругу, держи развалины города с левой руки. Внутрь не суйся ни при каких условиях. Если что – кричи!
– В смысле ты придёшь мне на помощь?
– Нет, сучок ты иггдрасиловый, я просто пойму, что ты погиб героем!
– Это моя самая заветная мечта, – с чувством признался я и быстрыми шагами поспешил на поиски смерти.
Чёрная земля чуть вздрагивала под тяжёлой поступью инеистых великанов. Эд ненавидит их всей своей неупокоенной душой, и помогать ему в этом бою значило бы просто до икоты обидеть бывшего бога. Выкрутится сам, не первый день замужем…
За моей спиной раздался грозовой рёв северных гигантов и боевой клич дяди Эдика. Я стиснул зубы и побежал, благо снега под ногами почти не было. Крики сзади постепенно стихали: либо Эд их всех перебил, либо… ещё не всех, но перебьёт.
– Он в хорошей форме, и он к ним неровно дышит, – бормотал я себе под нос, следя за темпом и стараясь не сбиться с шага. – А мне что? Меня всего лишь отправили искать ту, что мчалась по полям битв во главе отряда валькирий и собирала лучших воинов для себя и Одина. Ему там весело с трёхметровыми Санта-Клаусами, а я, значит, должен лапать талию безумной Фрейи, уговаривая её добровольно расстаться с золотым Брисингаменом. Это пояс. Название такое, язык сломаешь и с морозу не выговоришь. Я сам битый час заучивал. Может, у неё этих поясов, ремешков или всяких там дамских держателей штук сто, но мне нужен именно Бри-син-га-мен. Повторю ещё раз и точно запомню!
Я встал отдышаться и перевести дух. Спина взмокла под тяжёлым плащом, ноги словно налились свинцом, а в ушах навязчиво звенела какая-то тягучая мелодия.
И асы, и ваны в единой могиле.В ночи кораблей караваны уплыли.Где снег прожигали багровые капли,Земля не рожает и грозы иссякли.И память слезой, уходящая в небо,Ложится в слепую, белоглазую небыль…
Я не сразу понял, что слух меня не обманывает. И только потом разглядел сгорбленную женскую фигурку, сидящую на чёрной каменной глыбе. Фрейя, богиня света и любви, дочь ванов, судьба асов, прекраснейшая из всех, небо и золото, та, ради чьей улыбки стремились умереть, а ради взгляда – воскреснуть. На ней было простое холщовое платье, ноги босы, светлые волосы ниспадали до поясницы, она закрывала лицо руками, методично раскачиваясь из стороны в сторону, и тихо пела. Её голос манил и завораживал…
Хорошо. Пока она поёт, значит, есть надежда. Я улавливал слова, но не особо вдавался в смысл. И без того ясно, что необходимо использовать единственный шанс, пока она не перешла в свою вторую, чёрную ипостась Вальфрейи!
Впрочем, воспользоваться им мне не пришлось – она перехватила инициативу, заговорив первой. Хрипловато, но без раздражения.
– Ты пришёл сюда, привлечённый моим пением, смертный? Увы, слёзы богини более не золотые, и ты не найдёшь богатства в моей скорби…
– Я в курсе и пришёл не за этим. Мне нужен ваш… – Я на мгновение запнулся. Начинать разговор с просьб или требований казалось как-то неправильно. – О Фрейя, дочь ванов, властительница чертогов с тысячью скамей! Как твоё здоровье?
– Вежливость и учтивость – частые спутники мудрости, но твои виски только тронула седина.
Богиня подняла на меня взгляд, и я слегка вздрогнул – её глаза были матово-чёрными. Ни зрачков, ни белков, ни радужки, только галактическая тьма, безысходная и беззвёздная. Это было жутко до дрожи…
– Ты спросил о том, здраво ли моё тело? О да, уже много лет я не чувствовала себя столь сильной. Но дух мой в смятении, мне кажется, раньше я была другой. Ты помнишь меня иную?
– Да, – помедлив, признался я. – Мы не были лично знакомы, но когда началось всё это… в смысле последняя битва, я видел вас. Я тоже там был.
– Неужели в сумерках богов сражались смертные? Мне трудно это вспомнить и ещё труднее в это поверить…
Фрейя встала, с хрустом сжала кулаки и неожиданно резко обернулась ко мне:
– Разве люди не предали нас? Разве отец богов не любил их, не даровал им искусства, не научил их обрабатывать землю, не вселил в их души храбрость и не сделал поклоняющихся ему владыками мира?!
Я замер, как кролик перед удавом. Сравнение не вселяло оптимизма, более того, я вдруг почувствовал, как за шиворот липкой струйкой просачивается страх…
– Вы забыли Тора, метателя молота, ведущего драккары по волнам и хохочущего в битвах! Вы забыли честного Тюра, отдавшего правую руку, чтобы связать Фенрира и отодвинуть конец мира! Вы забыли стража Млечного Пути, благородного Хеймдалля, как забыли всех нас, и это ещё можно было простить… Но в первый же день после той битвы, когда кровь павших ещё не впиталась в землю Севера, люди уже начали плодиться-а-а! Вы предали нас, уйдя за Единым Богом, вы… О как же я ненавижу вас, смертные…
Она росла с каждым шагом. И там, где раньше под её стопой распускались цветы, теперь лишь чёрная земля вспыхивала алым пламенем. Передо мной восходила вторая ипостась великой богини, а связываться с Вальфрейей не рисковал никто. Говорят, её мог успокоить объятиями брат-близнец, но, возможно, это легенды с душком…
– Ты искал богатств и славы, но найдёшь только смерть! – Она воздела руки над головой, и в них вдруг возник пылающий двухлезвийный топор.
– Минуточку, – опомнился я, задним умом понимая, что за меч хвататься тоже не стоит. – По поводу смерти. Я и так ей принадлежу!
– Ещё бы, ты же смертный, – фыркнула она, замахиваясь.
– Нет, нет! Я муж богини Хель, мы не в разводе, а значит, я принадлежу Смерти отнюдь не фигурально.
– Ты лжёшь!
– Ни в одном глазу, – едва не перекрестился я. – Пусть поглотят меня бездны пламени, пусть закроются за мной врата Ледяного ада, пусть тело моё будут вечно терзать клыки Гарма, если я солгал хоть словом!
Богиня грязно выругалась на древнескандинавском и рубанула сплеча. Я зажмурился. Раздался лязг столкнувшихся клинков…
– Он не солгал тебе. Пусть этот человек был моим капризом, сиюминутной прихотью, но, пока он жив, у меня нет иного мужа.
Я осторожно открыл глаза. Кроваво-красное искривлённое лезвие косы Хель удерживало топор Вальфрейи в считаных сантиметрах от моего носа.
– Уйди, Смерть, он оскорбил меня.
– Ты смеешь бросить вызов той, кого боялся сам отец богов? – холодно усмехнулась моя супруга. – Ты не убьёшь его, пока не выслушаешь.
Уже спасибо. Честно говоря, я не очень надеялся, что она придёт, но это был единственный шанс. Хель так давно жаждет собственноручно снять мою голову, что чисто из женской ревности не позволит сделать это никому другому или другой.
– Говори, милый. – Столь же огромная, как и соперница, моя жена улыбнулась мне самым ободряющим образом. – Что ты хотел от богини любви и света? Но бойся, если причина будет недостаточно весомой.
