на звезды.
— Ты не налегке, — сказал Дисмас, покосившись на вьючную лошадь. — Что там у тебя? Вечерние туалеты для приемов во дворце герцога Савойского?
— Подарки от Парацельса.
— Ты и Парацельсу рассказала? О господи… Похоже, в Базеле всем известно, что мы задумали.
— Я не говорила ему про Шамбери и плащаницу.
— А что ты сказала?
— Что у вас особая миссия.
— Это теперь так называется?
— Да. Спасательная миссия. Вам предстоит освободить того, кого держат взаперти и под строжайшим надзором. Может, я и лукавила, но ведь ты сам говорил, что реликвии вроде как живые. Значит, Иисус живет в плащанице, а плащаницу держат взаперти. Получается, что Он — узник. Так что я не солгала.
Дисмас не смог сдержать улыбки:
— У кого ты училась рассуждать логически? У Сатаны?
Магда обрадованно продолжила:
— Парацельса распирало любопытство. Он понял, что я чего-то недоговариваю, и засыпал меня вопросами. Все допытывался, кого хотят спасти. Я настаивала, что не вправе больше ничего говорить, только он не отставал. А потом воскликнул: «А, знаю! Вы отправляетесь в Шильонский замок. На Женевское озеро». Я притворилась, мол, ничего не могу подтвердить, напустила на себя загадочный вид, что-то залепетала… Ну, чтобы он решил, что его догадка верна. Он так обрадовался! Смешно, правда?
— Магда, в этом нет ничего смешного.
— Ах, прости. Я забыла, что ты швейцарец.
— Дело не в этом.
— По-моему, это очень смешно, потому что в Шильонском замке савойские герцоги всегда держали самых важных узников. А Парацельс теперь считает, что мы собираемся вызволить кого-то из герцогского плена.
— И что в этом смешного?
— Ох, ты настоящий швейцарец. Да пойми же, мы и впрямь хотим освободить узника, только из другого замка герцога Савойского. Значит, догадка Парацельса верна, но в то же время ошибочна.
— Магда, давай я тебе кое-что расскажу.
— Рассказывай.
— История не из приятных, но тебе следует ее выслушать.
— Хорошо.
— Во всей Европе нет такой реликвии, которая бы охранялась строже Шамберийской плащаницы.
— Да, нам будет непросто.
— Как я уже говорил в Базеле, нас обязательно поймают. Я должен рассказать тебе, что с нами случится после поимки. Нас примерно накажут, в назидание и для острастки. Тебе когда-нибудь доводилось видеть колесование?
Магда молчала.
— На пути к плахе палач раскаленными клещами вырывает из преступника плоть. За такое преступление, как наше, полагается три или четыре рывка. То есть на плаху мы попадем полумертвыми.
— Дисмас…
— Под локти и колени приговоренного подставляют деревянные бруски. Палач берет тяжелое колесо и принимается за работу. Если судьи проявили снисхождение, то палачу будет велено колесовать сверху вниз: один удар по голове — и все кончено. А за особо тяжкое преступление, вот как наше, назначат колесование снизу вверх. Сначала переламывают кости стоп, потом щиколотки, потом голени, потом колени и так далее.
— Дисмас, хватит!
— В Нюрнберге я однажды присутствовал на колесовании. Даже после тридцати ударов колесом в преступнике все еще теплилась жизнь. Его крики до сих пор звучат у меня в ушах. Может быть, для женщины сделают послабление и просто отправят на костер. А может быть, и нет.
Магда отодвинулась подальше. Дисмас свернул пустой мешок валиком, подложил ей под голову, накрыл вторым одеялом и ушел спать к остальным.
— Отличная сказочка на ночь, — сказал ему Дюрер. — Гад ты, Дисмас. Из-за тебя мне всю ночь будут сниться кошмары.
— Ты их заслужил.
Дисмас закрыл глаза и стал молиться святой Екатерине Александрийской, принявшей колесные муки, чтобы его возлюбленная к утру вернулась домой. Однако же утро застало Магду у костра. Она готовила своим мужчинам завтрак.
25. Божские горы
Спустя три недели путники добрались до Божских гор. Дисмас с Кунратом отправились на разведку. С вершины высокого холма открывался вид на живописную долину, где раскинулся Шамбери, столица герцогства Савойского. На следующий день им всем предстояло войти в город.
Путешествие было утомительным. Маршрут проложили через Невшатель, Фрибур, Лозанну, Женеву, Анси и Божские горы. За пределами империи они почли достаточно безопасным останавливаться в крупных городах. Ландскнехты, укрепленные в двужильности эликсиром любви, не упустили ни одного случая отведать услады местных притонов. Дисмас смутно представлял, сколько денег они просадили на эти буйные развлечения, но его больше занимало другое.
— Похоже, мы не единственные, кто жаждет поклониться савану Господню, — сказал он Кунрату.
— Святый боже! — присвистнул Кунрат, глядя в долину. — Да там две армии на встречном марше!
Шамбери лежал на перекрестке великих транспортных артерий Европы, у перевала между двумя предальпийскими массивами — Божем на севере и Шартрезом на юге. С востока город огибала река Лейс.
Именно через Шамбери Франция с Италией попеременно ходили войной друг на друга. Сейчас между ними был мир, по обыкновению зыбкий. В западной части города высился родовой замок герцогов Савойских. Наверное, каждое утро герцог Карл с тревогой выглядывал из окна опочивальни, до колик боясь увидеть под стенами замка войска под знаменами Франциска, короля Франции. Четыре года назад, после победы в битве при Мариньяно, Франциск облачился в белое рубище пилигрима и пешим ходом отправился из Лиона в Шамбери, на поклон плащанице. Монарший визит весьма обеспокоил герцога, поскольку выяснилось, что Франциск благоговеет перед плащаницей и необычайно ее почитает. А, как известно, царственные особы что почитают, того и вожделеют.
С высоты холма были хорошо видны обе дороги, ведущие в Шамбери. И северный, и южный тракты полнились возками, телегами и толпами пеших паломников. Такое стечение народа Дисмас видел лишь один раз в жизни, в Риме, после кончины папы Юлия Второго.
— Наверное, герцог не нарадуется, глядя, как все эти денежки текут прямиком в его казну, — сказал Дисмас.
— Ага, и стража поджидает на каждом углу, — фыркнул Кунрат и со вздохом добавил: — А еще охранники в часовне. Ну, райзляуфер, как нам все это провернуть? Что делать?
— Молиться о чуде. Мы же монахи.
— А кому молиться-то? Кто у нас святой покровитель умыкателей плащаниц?
— Святому апостолу Марку, — поразмыслив, предложил Дисмас. — Строго говоря, он не то чтобы прямо вот покровительствует расхитителям реликвий, но семьсот лет назад его мощи очень ловко перенесли из Александрии в Венецию. Вот это было перенесение! Всем перенесениям перенесение! В общем, можно помолиться Марку. Или ловчилам, которые это перенесение устроили. Представляешь, там всего-то и было два венецианских купца и пара греков — один священник, другой монах. Опасаясь, что турки, захватившие Александрию, разорят гробницу святого апостола, священник с монахом выкрали мощи Марка и заменили их мощами святой Клавдии.
— А на кой они туда Клавдию сунули?
— От святых
