в Шварцвальде многие пропадают без следа. Ходят слухи, что тут не обошлось без колдовства.
— Да ладно!
— Наверное, загулял где-нибудь с девками, — сказал Шенк. — Поговаривают, он мастак по бабам шастать. Однако же ищут его основательно, он же императорский крестник, как вы верно заметили… — Он вздохнул и поглядел на восток. — Подумать только, все это теперь принадлежит гишпанцу…
— Бургундцу, — поправил Дюрер. — Родом из Гента.
— Ну, раз он король Испании, то все одно гишпанец. Видели его портрет? Истинный Габсбург. Подбородком хоть землю паши. А святости больше, чем у папы римского. Он самого Льва начнет поучать, да еще и приведет своих доминиканцев-инквизиторов. Так что твоему дядюшке Фридриху теперь будет непросто защищать Лютера. Помяните мое слово: грядет война между Францией и Испанией. Слава богу, у нас есть Конфедерация! Хватит уже ввязываться в чужие войны. От них делам одна помеха…
Они допили пиво. Шенк пожелал Дисмасу доброй охоты в Милане, издевательски заверив, что цельный истинный Крест Господень произведет фурор на следующей ярмарке.
Расставшись с Шенком, Дисмас и Дюрер отправились в «Райские кущи». У обоих была одна забота на уме.
— Как по-твоему, графа здесь будут искать? — обеспокоенно спросил Дюрер.
— Это вряд ли. Однако же мы и впрямь засиделись в Базеле. Между прочим, Нарс, ты меня выручил. Здорово придумал про то, как мне руки прострелил. Кстати, именно такого фортеля от тебя и можно ожидать.
Дисмас надел перчатки. Его снова мутило, но он встряхнулся и пошел дальше.
В спешном отъезде не было никакой нужды. Шенк просто пересказывал местные сплетни, и никого в Базеле не заботило исчезновение гулящего германского графа. Дисмас уточнил у Дюрера, не передумал ли тот ехать в Шамбери, и предупредил, что наутро им выступать в дорогу. Дюрер заверил его, что не передумал.
Дисмас известил Кунрата о ранней побудке и посоветовал ландскнехтам не устраивать очередного буйства в бардаке, а хорошенько выспаться перед дорогой.
Кунрат обещал обдумать это предложение.
Троица прочесала все базельские аптеки и накупила столько фаллотонизирующего препарата по рецепту Магды, что целому батальону ландскнехтов достало бы стоять колом вплоть до Страшного суда. Дисмас безуспешно пытался стереть из памяти образ расчехленного Ункса.
С тяжелым сердцем он побрел в клинику Парацельса — попрощаться с Магдой.
Здоровье Магды быстро шло на поправку. Она уже помогала ухаживать за другими пациентами, и, как и предсказывал Парацельс, память вернулась к ней сполна.
— Ты тут прекрасно устроилась, — с притворной веселостью воскликнул Дисмас.
Она вопросительно посмотрела на него.
— Мы уезжаем, — сказал он.
— Погоди, я сейчас переоденусь. И поблагодарю доктора.
— Магда, уезжаю я, а не ты.
— Я еду с тобой.
— Нет, — улыбнулся Дисмас. — Ты остаешься. Под присмотром врачей. Такие увечья — дело нешуточное.
— Я вполне здорова.
— Ты ведь даже не знаешь, куда мы едем.
— И что с того?
— А то, — строго сказал Дисмас. — Если бы знала, то не спорила бы.
— Тогда расскажи.
Дисмас вздохнул:
— Послушай, эта поездка не для девушки.
— А я не девушка, а шлюха.
— Ну что ты такое говоришь?!
— Правду. Сам знаешь.
— Ты не виновата. Ты же… Короче, ты не шлюха.
— Какая разница? Он меня обесчестил. Тебе такая не нужна?
Дисмас взял ее за руку:
— Послушай, у тебя много больше чести, чем у меня.
— Тогда почему ты не хочешь взять меня с собой?
— Послушай, Магда…
— Хватит говорить мне «послушай», я слышу не хуже тебя с твоими… гоблинскими ушами!
— Если бы ты знала, как я заработал эти уши, слушала бы внимательней.
Она потупилась:
— Прости. Я не хотела тебя обидеть.
Дисмас снял перчатки, показал ей раскрытые ладони. Магда ахнула.
— Поэтому тебе и не следует ехать со мной. — Он надел перчатки и улыбнулся. — Это ты еще моих ног не видела!
— Кто с тобой такое сотворил?
— Помнишь, в лесу, у костра, я сказал тебе, что я грешник?
— Да.
— Теперь я должен расплатиться за свои грехи. Отбыть епитимью. — Он усмехнулся. — Очень строгую епитимью.
— Ты кого-то убил?
— Нет.
— Надругался над кем-то?
— Магда…
— Мне что, все десять заповедей перебрать?
Дисмас посмотрел в окно:
— Давай выйдем во двор.
День клонился к вечеру. Каменная скамья все еще хранила солнечное тепло. Гектор — ручной попугай Парацельса, дар богатого торговца колониальным товаром — отрешенно взирал на них со своей жердочки.
— Здесь очень славно, — сказал Дисмас. — Отрадно. Парацельс в тебе души не чает. Относится к тебе как к родной.
— Да, я его тоже люблю.
— Тебе тут будет хорошо. Выучишься у него, а со временем…
— Дисмас, прекрати.
Она взяла его за руку. Помолчали.
— То, что мне предстоит, добром не кончится.
— Тогда зачем это делать?
— Если не исполню епитимью — отправлюсь прямиком в ад.
— Я помогу тебе ее исполнить.
Он покачал головой:
— Это не женское дело. Тут не поможет даже такая умница, как ты. Которая к тому же лихо стреляет из арбалета.
— Ты спас мне жизнь. Я хочу тебя отблагодарить.
— Ты меня уже отблагодарила, когда решила сдаться Лотару. Это я перед тобой в долгу. Я впервые за много лет совершил порядочный поступок — тебя выручил.
— Мне так хочется что-нибудь для тебя сделать! — прошептала она, глядя ему в глаза. — Не из благодарности, а потому, что ты мне нравишься. Понимаешь?
Дисмас готов был ее расцеловать, но вместо этого сурово спросил:
— Значит, ты так неблагодарна, что рада пустить свою спасенную жизнь коту под хвост?
Она высвободила руку. В глазах блеснули слезы.
— А вот теперь ты меня обидел.
Он взял ее за подбородок, повернул к себе и поцеловал.
Тесно прижавшись друг к другу, они молча сидели под деревом. В ветвях чирикали птицы, обмениваясь дневными сплетнями. Смеркалось. Гектор с вельможным безразличием поглядывал на блеклых тварей, меркнущих рядом с его роскошным убранством.
— Я приду за тобой на рассвете, — сказал Дисмас. — Послезавтра.
— Я буду готова.
Они обнялись. Дисмас поспешно ушел, чтобы она не видела его горьких слез.
24. Подарки
Наутро все собрались во дворе «Райских кущ», готовые к отъезду.
Ландскнехты не устояли перед соблазном устроить посошковый бенефис в местном капище любострастия. Сейчас они держались нетвердо, а выглядели неважно. Дисмас расплатился с хозяйкой. На случай если кто вдруг будет интересоваться, он соврал, что они отправляются на север, в Фрайберг.
Воротами Святого Альбания они выехали из города, продышались от миазмов бумажной фабрики и взяли путь на запад. Через десяток миль, у родника Святого Гюнтера, свернули на юго-запад и двинулись по дороге, ведущей в Юрские горы.
Путники являли безрадостную компанию. Ландскнехтов мутило
