1817
<Из греческой антологии>*
В обители ничтожества унылой,О незабвенная! прими потоки слез,И вопль отчаянья над хладною могилой, И горсть, как ты, минутных роз! Ах! тщетно всё! Из вечной сениНичем не призовем твоей прискорбной тени;Добычу не отдаст завистливый Аид.Здесь онемение; всё хладно, всё молчит,Надгробный факел мой лишь мраки освещает…Что, что вы сделали, властители небес?Скажите, что́ краса так рано погибает!Но ты, о мать-земля! с сей данью горьких слезПрими почившую, поблеклый цвет весенний,Прими и успокой в гостеприимной сени!
* * *
Свидетели любви и горести моей,О розы юные, слезами омоченны!Красуйтеся в венках над хижиной смиренной, Где милая таится от очей!Помедлите, венки! еще не увядайте!Но если явится, – пролейте на нее Всё благовоние своеИ локоны ее слезами напитайте.Пусть остановится в раздумьи и вздохнет. А вы, цветы, благоухайтеИ милой локоны слезами напитайте!
* * *
Свершилось: Никагор и пламенный ЭротЗа чашей Вакховой Аглаю победили…О, радость! Здесь они сей пояс разрешили, Стыдливости девической оплот.Вы видите: кругом рассеяны небрежноОдежды пышные надменной красоты;Покровы легкие из дымки белоснежной,И обувь стройная, и свежие цветы:Здесь всё – развалины роскошного убора,Свидетели любви и счастья Никагора!
Явор к прохожему
Смотрите, виноград кругом меня как вьется! Как любит мой полуистлевший пень!Я некогда ему давал отрадну тень;Завял… но виноград со мной не расстается. Зевеса умоли,Прохожий, если ты для дружества способен,Чтоб друг твой моему был некогда подобенИ пепел твой любил, оставшись на земли.
* * *
Где слава, где краса, источник зол твоих?Где стогны шумные и граждане счастливы?Где зданья пышные и храмы горделивы,Мусия, золото, сияющие в них?Увы! погиб навек, Коринф столповенчанный!И самый пепел твой развеян по полям.Всё пусто: мы одни взываем здесь к богам,И стонет Алкион один в дали туманной!
* * *
«Куда, красавица?» – «За делом, не узнаешь!»– «Могу ль надеяться?» – «Чего?» – «Ты понимаешь!»– «Не время!» – «Но взгляни: вот золото, считай!»– «Не боле? Шутишь! Так прощай».
* * *
Сокроем навсегда от зависти людейВосторги пылкие и страсти упоенье,Как сладок поцелуй в безмолвии ночей,Как сладко тайное любови наслажденье!
* * *
В Лаисе нравится улыбка на устах,Ее пленительны для сердца разговоры,Но мне милей ее потупленные взорыИ слезы горести внезапной на очах.Я в сумерки вчера, одушевленный страстью,У ног ее любви все клятвы повторял И с поцелуем к сладострастьюНа ложе роскоши тихонько увлекал… Я таял, и Лаиса млела… Но вдруг уныла, побледнела И – слезы градом из очей!Смущенный, я прижал ее к груди моей:«Что сделалось, скажи, что сделалось с тобою?»– «Спокойся, ничего, бессмертными клянусь;Я мыслию была встревожена одною:Вы все обманчивы, и я… тебя страшусь».
* * *
Тебе ль оплакивать утрату юных дней? Ты в красоте не изменилась И для любви моейОт времени еще прелестнее явилась.Твой друг не дорожит неопытной красой,Незрелой в таинствах любовного искусства.Без жизни взор ее стыдливый и немой, И робкий поцелуй без чувства. Но ты, владычица любви, Ты страсть вдохнешь и в мертвый камень;И в осень дней твоих не погасает пламень, Текущий с жизнию в крови.
* * *
Увы! глаза, потухшие в слезах,Ланиты, впалые от долгого страданья, Родят в тебе не чувство состраданья, – Жестокую улыбку на устах… Вот горькие плоды любови страстной,Плоды ужасные мучений без отрад, Плоды любви, достойные наград,Не участи для сердца столь ужасной…Увы! как молния внезапная небес, В нас страсти жизнь младую пожирают И в жертву безотрадных слез, Коварные, навеки покидают.Но ты, прелестная, которой мне любовьВсего – и юности, и счастия дороже,Склонись, жестокая, и я… воскресну вновь,Как был, или еще бодрее и моложе.
* * *
Улыбка страстная и взор красноречивый,В которых вся душа, как в зеркале, видна, Сокровища мои… ОнаЖестоким Аргусом со мной разлучена! Но очи страсти прозорливы:Ревнивец злой, страшись любви очей!Любовь мне таинство быть счастливым открыла,Любовь мне скажет путь к красавице моей,Любовь тебя читать в сердцах не научила.
* * *
Изнемогает жизнь в груди моей остылой;Конец борению; увы! всему конец.Киприда и Эрот, мучители сердец!Услышьте голос мой последний и унылый.Я вяну и еще мучения терплю: Полмертвый, но сгораю.Я вяну, но еще так пламенно люблю И без надежды умираю! Так, жертву обхватив кругом,На алтаре огонь бледнеет, умирает И, вспыхнув ярче пред концом, На пепле погасает.
* * *
С отвагой на челе и с пламенем в кровиЯ плыл, но с бурей вдруг предстала смерть ужасна.О юный плаватель, сколь жизнь твоя прекрасна! Вверяйся челноку! плыви!
Между маем 1817 и началом 1818
К творцу «Истории государства российского»*
Когда на играх Олимпийских,В надежде радостных похвал,Отец истории читал,Как грек разил вождей азийскихИ силы гордых сокрушал, –Народ, любитель шумной славы,Забыв ристанье и забавы,Стоял и весь вниманье был.Но в сей толпе многонароднойКак старца слушал Фукидид!Любимый отрок аонид,Надежда крови благородной!С какою жаждою внималОтцов деянья знаменитыИ на горящие ланитыКакие слезы проливал!
И я так плакал в восхищеньи,Когда скрижаль твою читал,И гений твой благословлялВ глубоком, сладком умиленьи…Пускай талант – не мой удел!Но я для муз дышал недаром,Любил прекрасное и с жаромТвой гений чувствовать умел.
Между июлем и сентябрем 1818
Князю П.И. Шаликову*
(При получении от него в подарок книги, им переведенной)
Чем заплачу вам, милый князь, Чем отдарю почтенного поэта?Стихами? Но давно я с музой рушил связь И без нее кругом летаю света,С востока к западу, от севера на юг – Не там, где вы, где граций круг, Где Аполлон с парнасскими сестрами, Нет, нет, в стране иной, Где ввек не повстречаюсь с вами: В пыли, в грязи, на тряской мостовой,«В картузе с козырьком, с небритыми усами», Как Пушкина герой, Воспетый им столь сильными стихами. Такая жизнь для мыслящего – ад.Страданий вам моих не в силах я исчислить.Скачи туда, сюда, хоть рад или не рад. Где ж время чувствовать и мыслить? Но время, к счастью, есть любить Друзей, их славу и успехи И в дружбе находитьНеизъяснимые для черствых душ утехи. Вот мой удел, почтенный мой поэт:Оставя отчий край, увижу новый свет,И небо новое, и незнакомы лицы,Везувий в пламени и Этны вечный дым,Кастратов, оперу, фигляров, папский РимИ прах, священный прах всемирныя столицы.Но где б я ни был (так я молвлю в добрый час), Не изменясь, душою тот же буду И, умирая, не забудуМоскву, отечество, друзей моих и вас!
11 сентября 1818
