когда он увидел ее в Праге. Черт, в нем даже зашевелилось чувство стыда и раскаяния перед своей сестрой. Он ведь ее брат, и должен помогать ей.... А не бегать, как подсевший на наркотики школьник к своему дурно пахнущему дилеру, и забываясь в наркотическом дурмане, игнорировать немую мольбу о помощи в глазах своей сестры… А может быть, помощь нужна была ему самому? К нему был обращен ее обеспокоенный взгляд, за него переживала она, а не за себя?
"Черт, неужели со временем я стану таким же мерзким и подлым, как Морган, с такой же отвратительной и откровенно смешной внешностью, которая с головой будет выдавать меня настоящего, не справившегося, не одолевшего свои пороки и своих демонов", – думал он, и понимал, что такая перспектива у него есть. Но он вдруг осознал, что в нем есть и желание не уподобиться своему родственнику, желание или шанс, но если это шанс, то им надо уже и воспользоваться…
– Ну, ты и псих! – громко выдохнул Морган. Он уже казалось, пришел в себя, и теперь встав на слегка дрожащие ноги, передвигал свое кресло подальше от своего вспыльчивого родственника.
– Мне уже пора, – произнес Асраил. – Надо поставить в известность всех, о твоей, с позволения сказать, инициативе. – Он больше не хотел оставаться в замке, стены которого, как казалось ему теперь, источали такую же гнусную энергию, которую распространял вокруг себя владелец этого огромного и зловещего дома.
– Подожди полчаса, вертолет еще заправляют. У него очень большой бак. Как у яхты. Зато, какая скорость… Даст фору любому истребителю! – Морган опять сел на своего излюбленного конька – перечислял уникальные преимущества своих игрушек.
"Ладно, тридцать минут здесь я еще переживу. Хотя что они там заправляют? Наши вертолеты ведь летают совершенно на другом виде топлива.... Почти вечном…", – думал Асраил, и с удивлением ощущал, что по телу его растекается легкая и приятная усталость, и он уже как-то расслабленно, без гнева и почти улыбаясь смотрел на Моргана. Который прилаживал свой слетевший парик на свою лысину, на которой произрастали отдельными кустами волосы какого-то подозрительного пегого цвета.
– Ох уж эти парики. Ох уж эти Хранители. Великие мастера… А помнишь Средневековье? Вот были времена, никогда не знаешь, какой день может стать твоим последним. Хранители так долго возились с каждым костюмом. То есть с телом. Никаких технологий. Одна сплошная магия. Рецепты. Зелья. Заклинания. Не то что сейчас – пластическая хирургия, нейрохирургия. Тело легко может протянуть хоть триста лет. И мы еще убивали сами. Сражались с людьми. Не то что теперь… Ты же грустишь по тем временам, когда и сам мог, прямо как твой Закария, полоснуть какого-нибудь подонка лезвием по горлу. Я прав? Когда наш Кодекс не был таким строгим. Но я горжусь, что выжил, прошел эти, как и другие, страшные и неспокойные времена. Я всегда был на острие каждой эпохи. Всегда брал удар на себя. И помогал всем, и своему Хранителю, и своим братьям и сестрам…, – Морган опять делился своими воспоминаниями и наблюдениями, отметив и свои скромные заслуги.
– Ни черты ты не помогал. И это мы выживали. Да, мы сражались. Уж такое было время… А ты вертелся вокруг своих негоциантов. Ростовщиков. Феодалов. Выжимал каждого, у кого было золото и камни, – Асраил лениво опроверг программное заявление Моргана и прикрыл глаза. Его, как казалось ему, охватывает дрема, и он вдруг понял, что виной тому было виски Моргана, которое он все же выпил. Опять он его провел. Чертов…
– Ну да, ты выживал, – произнес Морган, с удовлетворением наблюдая, как Асраил погружается в некое подобие комы. – Хороший виски, да? Односолодовый. А какое приятное послевкусие… Прямо глазки закрываются, да?
Морган встал с кресла и подошел к креслу Асраила. Тот отметил про себя, что его брат надел парик задом наперед, но говорить об этом уже не хотелось. Он силой своей энергии боролся с этим коварным снотворным, но пока ему удалось лишь вернуть ясность мысли, а свое тело он пока не мог пробудить, оно оставалось удивительно вялым и непослушным.
– Это одна из моих разработок. Средство, чтобы обездвижить Неприкасаемого. Любого. А у меня в крови вечный антидот. Ну ладно, ты пока отдохни, а я напомню тебе про те времена. Раз уж мы, как настоящие родственники, выпили и слегка расслабились. Расчувствовались. И кого-то из нас даже слегка развезло. Но, не будем про это…
Асраил прикрыл глаза, чтобы не выдать себя, он все понимал и все слышал и чувствовал, только не мог двинуть ни рукой, ни ногой. Черт, он же ходит тут, этот выскочка, совсем рядом. Дотянуться бы только до его горла…
– Ну так вот, Средневековье. Ты выживал? Как бы не так. Ты странствовал по всей Европе, разъезжал на своих коняшках. То тут повоюешь, то там. То турнир у французского короля, то при германском дворе какие-то рыцарские забавы задумают. И ты едешь туда. И таскаешь всюду своего Хранителя. И свою свиту. И впечатляешь прекрасных дам своими победами. Весь такой гордый, красивый, благородный. А Ангелла возится с Легионом. Вербует новобранцев. Спасает, как всегда, своих любимых смертных. Наставляет бойцов, находит для них работу. Впечатляет и сводит с ума щедрых вельмож, которые жертвуют на нужды ее отряда, который сражается за правое дело. Вершит правосудие. То с разбойниками схватится, то с рыцарями сойдется, которые обложат данью какую-нибудь деревню, и грабят всех, кто попадается им по пути. И насилуют. Но не суть…
И вот, однажды тебя ищут. Один епископ и его друг барон. Один влиятельный вельможа. И, кстати, мой друг. Мой партнер. Деловой. С которым мы проворачивали очень прибыльные дела. Но сейчас не об этом. И они ищут тебя, чтобы предать страшным пыткам и лютой смерти. И они обращаются ко мне, потому что я всегда все знаю. Это мое хобби – владеть информацией. Полным досье. На каждого, кто может принести мне либо прибыль, либо неприятности. И это приносит мне свои дивиденды. И я мог бы указать им твое местоположение. Я знал, где ты свил свое гнездо. В Черном замке… Но я не стал этого делать. Как-никак, мы родственники.
И кто ты думаешь, рассказал им, как добраться до твоего замка? Это была другая твоя родственница, эта дура Гранж. Которую ты как-то ранее, уж не помню, когда точно, извини, унизил на одном турнире, назвав ее Ужасной Дамой. Ну, признаю, это было чересчур. Мог бы просто промолчать. Хотя я тебя понимаю. У
