и оленей. Чтобы не охотиться на полях и в лесах, которыми владел местный барон, суровый и быстрый на расправу, на дичь, которую он, как и всю землю вокруг, считал исключительно своей собственностью. И по этой причине парень, сирота, пухнущий от голода, изучал труды алхимиков и древних целителей и ученых. Пробравшись в библиотеку местного монастыря. А потом распотрошил зайца, и пытался оживить его. И рисовал, создавая картины такие живые, словно он своим волшебством запирал в полотнах души людей. Асраил ухмыльнулся сурово, и приблизился к месту предполагаемой казни своего нового Хранителя.
Отогнав уверенно слегка трясущейся рукой палачей, то есть сбив с ног епископа и парочку монахов, своей затухающей силой, которая намекнула на то грядущее наказание, которое они все уже давно заслужили. Но пока они лишь пытались привязывать этого избитого парня к столбу, чтобы сжечь его на костре, как колдуна, который призывал на их головы новый визит страшной гостьи, прибирающую к своим липким рукам жизни людей – черную чуму.
– Он резал зайца в своей хибаре, он создал там целую лабораторию, он колдун и чернокнижник! Он читал недозволенные книги! И воровал их в храме! Он вызывал саму смерть, которая приходит к нам новыми вспышками бубонной чумы! – кричал епископ, зло поглядывая на Асраила, поднимаясь на ноги, но боясь подойти к нему близко.
– Вы бы лучше сжигали крыс, – негромко ответил ему Асраил, и приказал подбежавшим к нему слуге и оруженосцу отвязать парня, и вести его к его запряженным бодрыми лошадками повозкам. Да, Асраил перемещался с небольшой свитой, и теперь свое законное место там займет этот парень. На прощание, он отвязал мешок с золотом от пояса и кинул его епископу, обещая, что сам отвезет парня в Рим, к самому папе, и расскажет ему о той службе, которую они с таким рвением исполняли здесь, не боясь ни черта, ни дьявола. И заслуженно карая еретиков. За любую крамолу или колдовство. Но епископ и монахи лишь проводили его злобным взглядом, и, деля полученное золото, говорили о том, что этот могучий старик в черном – настоящий, самый древний и опасный колдун. Которого епископ поклялся найти и предать огню. С помощью своих сподвижников, настоящих святых – местного барона и его родственников. А Асраил, сразу забыв про них, уже присоединился к обозу, и они поспешили отсюда прочь. Подальше от этого места, забытого богом.
Спустя несколько месяцев, набродившись достаточно, с остановками в разных городах и деревнях, они подъезжали к крепости, в которой Асраил когда-то основал свое гнездо. "Родовое", – почему-то думал он про него, хотя никаких предков или потомков у него не было, и быть не могло. Ну, разве что духовных.
Он уже подробно разъяснил своему новому Хранителю суть его работы, усадил в большую повозку, которая была передвижной лабораторией старого мастера, и теперь этот уже сытый и довольный подмастерье, изучал книги старика, успешно расшифровывая его каракули и символы. И он, которого Асраил, как обычный человек, страдающий начинающимся склерозом, и решивший не запоминать его прежнее, смертное имя, нарек Тигелем. И ждал от него, с надеждой успешного завершения его главной задачи – нового тела. И его юный Хранитель, как и Вайда в 21 веке, возился со своими колбами и реагентами, колдуя возле походной печи, которую он топил дровами и подбрасывал ароматные растительные масла. Ведь настоящие мастера своего дела никогда не использовали уголь. И он бережно завершал дело своего предшественника, робко посматривая на сурового Асраила, который смягчался, смотря на его уверенную и вдумчивую работу. Он удивлялся, откуда у простолюдина такие тонкие и умелые пальцы, и такая светлая голова, понимая, что он даст фору по сообразительности и талантам любому зазнайке благородных кровей. “Трудись, парень, время мое на исходе”, – хрипел Асраил, наблюдая за Тигелем, который кроил и выращивал его новый земной облик. Наполняя его магией, рецепты которых он подчерпнул у Асраила и отошедшего в мир иной старого волшебника, труды и достижения которого явились для него откровением и вдохновляли на полное раскрытие своего потенциала.
"Не зря я ему доверил рецепт и тайну энергии", – думал Асраил, заезжая в ворота замка, и передав поводья своему слуге, уже шел в свои покои, туда, где он может уединиться и просто сидеть у камина, смотря на огонь внутри него. Но его слуга, почтительно согнувшись в поклоне, докладывал, что у его Светлости гостья, очень знатная дама – его сестра. Он озадаченно нахмурился – сестра? Затем он приказал расположить Хранителя в специальной комнате, оборудованной большой печью и заставленную соответствующим инструментарием, и где одну из стен занимала целая библиотека, и направился к себе. Войдя в большой и темный зал, слегка прохладный, в любое время года, он увидел у жарко пылающего камина улыбающуюся Ангеллу, которая вскочив с кресла, уже направлялась к нему.
Она выглядела как особа королевских кровей – невысокая и очень изящная блондинка, с тонким станом и высокой прической, на платье наличествовали скромные украшения в виде цветов, камней и перьев. Да, это был воспетый менестрелями образ прекрасной дамы, героини романтических баллад. Она выглядела даже хрупкой, и он, узнав ее, с тихой гордостью за свою Семью, оглядывал ее аристократичное лицо, прямой тонкий нос и высокий лоб. "Что-то я расчувствовался", – подумал Асраил и понял, что его стареющее тело дает о себе знать, он с неким неудовольствием находил в себе признаки обычного старика – сентиментальность и излишнюю чувствительность. Он заставил себя нахмуриться, но все равно его глаза радостно блестели – он был рад видеть Ангеллу.
В другой ситуации, она бы напустила на себя кроткий и даже покорный вид, такой привычный для женщин того времени, а передвигалась бы она скромно и медленно, семеня мелкими шажками. Но встреча со своим братом была другим делом. В ее глазах, казалось, была такая уверенность и сила, какую не найти в глазах самых смелых и храбрых мужей. А в каждом движении ощущалась странная для такой хрупкой дамы энергия. И, как показалось ему, от нее веяло скрытой печалью и состраданием, которые она редко проявляла к нему. Обычно сильному и даже жесткому.
– Приветствую тебя, рыцарь, – обратилась она к нему, не утруждая себя ни поклоном, ни даже намеком на него. – По турнирам уже не разъезжаешь, прекрасных дам своей статью и храбростью не радуешь. Предпочитаешь общество епископов и монахов?
Он прошел к своему креслу возле камина и неспешно опустился в него – выглядел он при этом слегка озадаченным. Что она имеет в
