виду?
– Тебя ищут. Тот самый епископ, которого ты сшиб с ног. И у которого отобрал его жертву, какого-то парня. Новый Хранитель, да? – Ангелла посмотрела на него с улыбкой, но затем опять нахмурилась.
– Так вот, этот слуга церкви объявил тебя великим колдуном, наперсником дьявола. Поборником темных сил, который спасает от справедливого суда еретиков и чернокнижников. И сопровождаемый несколькими рыцарями, а также с кучей солдат, уже направляется к твоему замку. Я, каюсь, подслушала их мысли, когда направлялась в эту сторону и остановилась на одном постоялом дворе. Я с этими господами оказалась за соседними столами. Уж что-то очень мерзкое он замышлял, как показалось мне, когда я увидела его глаза. И вообще, он весь такой гадкий…, – ее всю передернуло, и она испытующе посмотрела на Асраила.
Он покачал головой, смотря на нее слегка отстранённым взглядом, погружаясь в свои размышления. "Как это всё не вовремя", – подумал он. Он уже и забыл про этого епископа, и теперь лишь труды и таланты нового Хранителя занимали его мысли. Как и его новое тело. Когда же оно будет готово. Успеет ли он…
– Спасибо, что сообщила мне об этом, сестра. И лично привезла эти новости. Располагайся, где пожелаешь – любая комната и мои слуги в твоем распоряжении, прошу тебя… – он жестом показал Ангелле, что весь его замок в ее власти, и опять задумался, обратив взор на поленья, объятые огнем.
Но Ангелла продолжала тормошить его и подняла с кресла, и они уже вышли из замка, черного и старого, как его хозяин, но весьма крепкого и неприступного на вид. Они медленно взобрались на крепостную стену и Ангелла посмеиваясь, подталкивала его в спину, когда они поднимались по лестнице, в то же время, понимая, что Асраил слишком и как-то очень быстро ослаб. Впервые она видела его таким, и прятать тревогу за него ей было все труднее. Но ее страх давал о себе знать, что проскальзывало в ее взгляде, и она старалась не думать о том, что случится, если молодой Хранитель, о котором он рассказал ей кратко, иногда прерываемый приступами кашля, не успеет довести до ума тело, которое начал создавать еще его предшественник, старый мастер ее брата. Тогда от Асраила останется лишь небольшой яркий шар, который будет очень трудно пристроить в новую обитель. Ведь для перехода Неприкасаемого в новое тело, нужно и его прежнее. Еще не остывшее. А она даже ничем не может помочь ему, она сама сейчас была без Хранителя, которого потеряла при схожих обстоятельствах – ему отрубили голову. Он не выдержал самосуда и мракобесия, творимого повсюду и пытался спасти прекрасную девушку, которую обвинили в колдовстве. И уже абсолютно голой, сорвав все ее небогатые одежды, собирались пытать и четвертовать. Объявив предварительно похитительницей и пожирательницей младенцев. А он не мог смириться с попранием и уничтожением такой красоты, этого венца творения… И с таким откровенно глупым и страшным, абсолютно не справедливым обвинением смириться не смог. Назвав его прилюдно клеветой и наветом. И, его, конечно, тоже казнили, а она была в это время на турнире, налаживая связи для помощи Легиону, где какой-то дурно пахнущий рыцарь, вокруг которого вились мухи, объявил ее свой дамой сердца. И ей стоило больших трудов не смотреть на него язвительно и мрачно. И потом она очень долго горевала и корила себя, понимая, что не сможет даже похоронить своего Хранителя нормально – его кинули в яму, с такими же грешниками, и закидали их тела камнями. Какие же страшные времена, почему люди так жестоки друг к другу.... И теперь она может потерять и Асраила, одного из Неприкасаемых, ее брата, и она поклялась себе, что этого не случится.
Вдруг Ангелла показала рукой на приближающихся к стене трех всадников и взяла Асраила за руку, пытаясь передать ему как можно больше своей энергии. Вдалеке виднелись еще люди, как на конях, так и пешие, Ангелла насчитала около семидесяти тех, кого привел епископ и его друг, злой и жадный барон, требующий вернуть ему того мальчишку, который браконьерствовал в его владениях.
Асраил напрягал зрение, пока не разглядел внизу того самого епископа, который уже добрался до ворот его замка, и хотел сжечь его молодого Хранителя. Ему вся эта суета казалась такой смехотворной, такой ничтожной, что ему даже не хотелось как-то реагировать на эту новую угрозу. Но этот епископ, сидящий на черном коне, и облаченный в какую-то длинную рясу, нашел глазами этого колдуна на стене, через бойницы, и стоящую возле него молодую женщину, в которой он сразу почему-то распознал ведьму. Уж слишком красивой и гордой она была.
– Откройте ворота! Не заставляйте нас предать тут все огню и мечу. Сдайтесь и ваши души будут спасены! Или мы казним вас такой страшной смертью, будем вас пытать так долго, что вы уже здесь, на земле испытаете все ужасы ада!
Асраил ухмыльнулся, и вдруг подумал о том, как Ангелла нашла его, ведь он не говорил, как и где она может найти его. Его сестра, не отрываясь, смотрела мрачно на этого гнусного всадника, прочитав мысли которого и заглянув в его память, она повторно ужаснулась, но не потеряла своего решительного настроя.
– Как ты меня нашла здесь? – спросил он, словно муж, пытавшийся спрятаться от своей ревнивой и строгой жены, которая по видимым только ей признакам и следам находит свою половину, то в очередном запое, то в компании падших женщин.
– Ты что, старая ты колода.... Я ведь уже навещала тебя. Мы встретились в замке у Гранж, и вместе отправились к тебе.... Ты не помнишь? – Ангелла округлив свои прекрасные голубые глаза, смотрела на него уже откровенно тревожным, даже обеспокоенным взглядом.
Он не помнил. Он пожал плечами равнодушно, словно принимая смиренно признаки приближающегося конца, но тут епископ решил сказать что-то страшное, что максимально приблизило его кончину.
– Я велел выкопать труп того колдуна, который ты похоронил. Того старика… И мы сожгли его, и развеяли прах. Так мы поступаем со всякой нечистью…
Асраил побелел, и так стукнул своим кулаком по стене, что отколол крупный камень, и он свалился вниз, почти под ноги всадников, напугав их лошадей. А их наездники уже удалялись прочь, восприняв брошенный в них камень как отказ сдаться. Асраила пронзил такой сильный приступ ярости, что у него потемнело в глазах, и Ангелла отпрянула от него, вдруг почувствовав его энергию, темную, пугающую, пробудить которую теперь могло только это. Такое жестокое обращение не с ним
