всех свои особенности, что характера, что внешности. Свои стандарты. Ты у нас всегда аристократичный красавчик, хоть и мрачный. Ангелла всегда куколка, хоть и бойцовская. А Гранж всегда выглядит как потрепанная проститутка. Или вульгарная простушка, которая косит под светскую даму. А я всегда вот такой простолюдин. Очевидно, наша сущность влияет на наши тела, и наша энергия всегда делает свое дело. Тут уж хоть поселись в салоне пластического хирурга, широкую задницу Гранж не превратишь в изящную попу Ангеллы… Да, попу.... О чем я говорил.... Ах, да, о том, что я не такой уж злодей, которым ты считаешь меня. Я лишь более дерзкий и решительный образец личности, к который ты неумолимо приближаешься. В которую превращаешься. Это твоя судьба. Ты слушаешь меня, Асраил?
В этот момент в комнату заглянул старый Дворецкий, как понял Асраил, услышав его обращение к Моргану, и тот, махнув рукой на заснувшего гостя, обдав его ветерком, удалился из комнаты, куда-то, куда его так настойчиво звали.
Асраил приоткрыл глаза и, признав в своем брате еще большего негодяя, каким он его считал ранее, отвлекся, словно опытный эскапист, решив отложить проблему Моргана до лучших времен, и ожидая, пока его тело не вернется под полный контроль его разума, погрузился в воспоминания.
Глава 14.
Битва у Черного замка.
Асраил всегда со смешанными чувствами вспоминал те времена. Средневековье – мрачное и наполненное насилием, кострами Святой инквизиции и ранним рыцарством. Еще не произнес папа Урбан II свою знаменитую речь, которая привлекла к нему внимание его целевой группы, и помогла оттеснить других кандидатов, мечтающих о папском престоле. "Вот что творит правильное позиционирование и спичрайтинг", – думал Асраил, размышляя много позже про эти времена и понимая, что люди были и остаются жертвами пропаганды и успешных PR инструментов. Так что Крестовые походы пока были лишь отдаленной перспективой, и все пока варились в собственном котле из своих забродивших соков, не выплескивая это жутковатое варево на другие территории.
Он наслаждался царившими тогда нравами и порядками. Жестокостью. Скорыми расправами. Заблуждениями и практиками. Теорией, не требующей доказательств. Но, скорее тем обстоятельством, что ему не нужно было прятать свои способности, ведь вокруг рыцарей и их силы ходило множество легенд, в которых они всегда были отчаянно смелыми, сильными и благородными. Но благородства то как раз и не хватало, все было наполнено кровавыми и корыстными деяниями, постоянными стычками одной знати с другой, и рыцари, защищая честь своих сюзеренов, вечно сходились в сражениях, не особо задумываясь о причинах всего происходящего. А лишь пытаясь выжить, и отдать дань своим базовым инстинктам, пересчитывали, как обычные наемники, свои гонорары, за чаркой вина, которые были весьма скромные.
Но его наслаждение омрачал один факт – его тело старело и слабело. Он пребывал тогда в другой оболочке, не в образе энергичного и высокого СЕО, который прибыл в Прагу для проведения очередной охоты на отступников. И Закария бы не узнал этого высокого пожилого человека, слегка сгорбленного, с седыми длинными волосами, которые спадали на его высокий, прорезанный острыми морщинами лоб. Его нос, которому бы позавидовал бы любой орел, или другая благородная птица. Узнал бы, может быть, только глаза, а они всегда оставались теми же, не менялись ни цветом, ни разрезом, не зависимо от тела, в котором находился Неприкасаемый.
И вот уже дряхлеющий Асраил, срочно нуждался в обновлении своего главного предмета гардероба. Его Хранитель перенес бы вспышку чумы в одном из поселений, куда они прибыли накануне, ведь Асраил постоянно вливал в него свою энергию. Он бы выжил, если бы уже не был уже таким неизбежно старым. Дотянув в эту эпоху до возраста в почти сто лет, и таким образом прожив жизни двух, а то и трех человек. И умер, испустив дух на руках своего Хозяина, так трагически рано, ведь новое тело его повелителя и хозяина еще не было до конца готовым.
И его повелитель, сам уже слегка покачиваясь и чувствуя боль в суставах, и удивляясь этим новым ощущениям, похоронил его на местном кладбище, унылом погосте, с помощью пары местных жителей, и пожертвовав местным монахам и прибывшему из Рима епископу, солидное количество золотых момент. Высыпал им их щедро в их трясущиеся от волнения и жадности широкие ладони из тяжелого мешочка, что был привязан к его поясу. Чтобы они провели процессию, поминальную службу и отпели душу раба божьего. Убедив их веско и спокойно, что покойный не был ни еретиком, ни колдуном, ни менестрелем. А просто мастером.
– Уж очень Вы внимательны и добры для рыцаря, ведь этот покойник – просто-напросто смерд, который, наверняка, был при жизни нищим выпивохой… Не то что вы, такой благородный и щедрый господин, – сказал ему с поклоном ему Брат Пит, толстый монах, наблюдая своими маленькими заплывшими глазками, неслыханное для тех времен участие этого благородного пожилого и знатного господина в судьбе одного из своих слуг. А этот вельможа, стоя перед ним в богатого кроя плаще, черном, как и одеяния под ним, печально смотрел на последнее пристанище своего Хранителя. Но что этот смертный позволяет себе – говорить так неуважительно о великом мастере!
Асраил взглянул на него хмуро своими глазами, они слегка слезились, но оставались такими гордыми и горящими, что Брат Пит вздрогнул и поспешил ретироваться. И скрыться в своей келье, чтобы уединиться там со своей долей полученного золота и кувшином эля. А Асраил мрачно стоял под таким же серым небом, которое заволокли вечные тучи, и солнце уже казалось, никогда не вернется в эти места. Как и радость, как и самая жизнь, бьющая ключом и не боящаяся самых разных проявлений себя, будь то обычные хлопоты, или скромные праздники в честь удачной охоты или небывалого урожая. Асраил с тоской думал о том, что он может выпасть из этого непрерывного цикла и превратиться в свою настоящую сущность –синий шар, потрескивающий и испускающий искры. Нечто, напоминающее не то сгусток энергии, не то шаровую молнию. И этот шар будет долго, очень долго искрить где-нибудь в темной пещере или на вершине какой-нибудь неприступной горы… а возможно поднимется гораздо выше и унесется навсегда, потерявшись на небосклоне…
Но его отвлек от мрачных мыслей какой-то шум, и он с удивлением увидел, приподняв свои седые брови, что монахи тащат к костру какого-то юношу, который отбивался и кричал, что он не колдун, а мастер. Который старается познать законы природы и создать хотя бы что-то отдаленно напоминающее живых существ – зайцев