И вновь я оказался перед выбором. Я мог бы представить полиции или страховой компании доказательства виновности Элджина Яксли. Но в таком случае придется сказать, что уличающие фотографии достались мне по наследству от Джорджа Миллейса… шантажиста. От Джорджа Миллейса, мужа Мари, которая сейчас ценой неимоверных усилий выкарабкивается из-под обломков своей жизни, хрупкими пальцами цепляясь за каждую ниточку надежды. Чтобы свершилось правосудие, я должен буду втоптать в грязь дорогое ей имя. После такого Мари уже не подняться. Правосудие подождет.
…По программе Панцирь должен был участвовать в третьем заезде. Крупнейшим событием дня считался четвертый заезд — скачки на Золотой Кубок, финансируемые коньячным магнатом, ну а нам с Панцирем предстояли заурядные соревнования — двухмильные скачки с препятствиями. Панцирь занял первое место
• Кромптоне, а потому стал фаворитом в Ньюбери, пднако почти всю дистанцию держался четвертым. У третьей перед финишем изгороди мы обогнали одну лошадь — у предпоследней — еще одну и последним прыжком вырвались вперед. Тут я опустился в седло и, хлестнув Панциря поводьями, взял его в шенкеля и положился на бога: сил после]утренней потасовки в Хорли у меня почти не осталось.
Панцирь пришел первым. Я был совершенно измочален, чем немало удивил Гарольда, наблюдавшего, как неуклюже я расстегиваю пряжку подпруги. Нетерпеливо переминавшийся с ноги на ногу Панцирь [резким движением едва не сбил меня с ног.
Что с тобой, Филип? Ты же всего две мили ;проскакал.
Я, наконец, расстегнул подпругу и, сняв седло, ощутил неожиданный прилив сил.
Со мной все в порядке, — сказал я, криво улыбнувшись Гарольду. — Отличный заезд. Можно сказать, образцовый.
| — Да какой к черту образцовый! Просто ты выиграл
I- вот и все. Ты, похоже, всякий удачный заезд считаешь образцовым.
Я оставил Гарольда принимать поздравления и отвечать на вопросы журналистов, а сам пошел взвешиваться, и, пока отдыхал на скамейке у вешалки, меня осенило: я вдруг понял, что делать с Элджином Яксли.
В последние две недели я приобрел привычку возить с собой в машине не только два любимых фотоаппарата, но и фотографии, которые могли пригодиться. В багажнике лежали, например, перепечатки для Ланса Киншипа, хотя сам он все не приходил за ними; там же хранились четыре снимка, компрометирующие Элджина Яксли, и я забрал их сразу после окончания главного заезда. '
8 последнем заезде я должен был скакать на одном из новичков Гарольда. Заявок на скачки для новичков на этот раз оказалось так много, что лошадей разбили на две группы и решили пустить по очереди, так что последний заезд оказался не шестым, как обычно, а седьмым. Мне выпало большое «окно» — довольно времени, чтобы осуществить задуманное.
Найти Элджина Яксли было нетрудно — труднее оказалось оторвать от него Барта Андерфилда.
Можно вас на минуточку? — спросил я у Яксли. Не утруждайте себя вопросами, я вам сразу скажу — вы на наших лошадях скакать не будете, — начальственно заявил Барт. Оставьте своих лошадей при себе, — сказал я. Что же вам в таком случае нужно? Мне нужно кое-что передать мистеру Яксли, — я повернулся к Яксли, — но с глазу на глаз. Ну хорошо, хорошо, — Яксли не терпелось узнать, в чем дело. — Подожди меня в баре, Барт.
Барт забеспокоился и искательно посмотрел на Яксли, но тот был неумолим, и Барту пришлось убраться.
Давайте отойдем вот сюда, — сказал я, кивнув на зеленый островок у ворот, где нас не могла услышать любопытная толпа возвращающихся с больших скачек зрителей. — В ваших интересах, чтобы мои слова не достигли посторонних ушей. Да в чем, собственно дело, черт побери? Вам привет от Джорджа Миллейса.
Его лисий нос заострился еще больше, усы ощетинились. Выражение тупого самодовольства сползло с лица, черты исказились яростью и страхом.
Тут у меня несколько фотографий, — сказал я,
— думаю, вам будет любопытно взглянуть. — И протянул ему жесткий конверт.
На этот раз угощать отравленной котлеткой было легче. Возможно, я стал более толстокожим, а может… он мне просто не нравился, этот Элджин < Яксли. Во всяком случае, я наблюдал за тем, как он | вскрывает конверт, без всякой жалости. |
Он вынимал одну фотографию за другой — встреча в кафе, два письма от Джорджа и, на закуску, признание фермера — вся история его преступления. Наконец он оторвался от этого увлекательного занятия и затравленно посмотрел на меня, силясь что-то сказать, — но голос ему не повиновался.
Не торопитесь, — сказал я. — Я предвидел, что для вас это будет ударом.
Он зашевелил губами, словно проверяя, способен ли говорить, но не смог произнести ни слова. — Я могу послать страховой компании — как, впрочем, и полиции — любое количество отпечатков, со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Из груди его вырвался сдавленный стон.
Есть и другой путь, — продолжал я.
Наконец, голосовые связки и язык пришли в
движение, и Яксли хрипло выдавил одно-единствен- мое проклятие:
Негодяй… Допустим, — согласился я. — Так вот, повторяю, есть другой путь — путь Джорджа Миллейса.
Никогда прежде никто не смотрел на меня с такой ненавистью. Я занервничал, но мне во что бы то ни стало хотелось узнать, что же получил Джордж хоть
пт одной из своих жертв. Лучшего случая не
представится.
Мне нужно то же, что и Джорджу, — сказал я равнодушно. Не…ет! — Элджин Яксли не закричал — он завыл, истошно, безнадежно. Да, — я был неумолим. Но я не могу, правда, не могу, — запричитал он. I- У меня просто нет.
В его взгляде было столько ужаса, что я едва не
отступил, но воспоминание о пяти застреленных лошадях подстегнуло мой поникший было дух.
То же, что и Джорджу, — продолжал настаивать я. Только не десять, только не десять, — повторял >н, как безумный. — Поймите, у меня просто нет.
Я уставился на него в недоумении. Неправильно истолковав мое молчание, Яксли разразился потоком жалких, униженных, заискивающих слов.
Вы же знаете, какие мне пришлось понести расходы, — заскулил он. — Думаете, легко было найти нужную сумму? Неужели вы не можете оставить меня в покое? Отпустите меня, умоляю. Ведь Джордж обещал больше не трогать меня, а теперь вот вы… — Я продолжал молчать. — Ну, ладно, пять. Пяти с вас будет довольно? По-моему, это больше чем достаточно. Кроме того, у меня просто нет больше денег, честно, нет.
Я вновь пристально посмотрел на него, молча выжидая.
Ну хорошо. Хорошо, — Элджина Яксли затрясло от бессильной ярости. — Я дам вам семь с половиной. Семь с половиной вас устроит? Это все, что у меня есть… крови моей хотите, пиявки проклятые… вы хуже, чем Джордж Миллейс… изверги, шантажисты…
Я молча наблюдал, как он достает из кармана че-
новую книжку и ручку. Неуклюже пристроив чековую книжку на конверте с фотографиями, он вписал дату и сумму и расписался внизу. Потом, дрожащими пальцами вырвав листочек из книжки, сказал:
Только не Гонконг.
Я сразу не понял, что он имеет в виду, и на всякий случай прибегнул к спасительному молчанию.
Ну, пожалуйста, только не в Гонконг, я туда больше не хочу, мне совсем там не понравилось, — в голосе снова появились умоляющие нотки: он выклянчивал хоть маленькую толику снисхождения. Ах, вот оно что… — я притворно закашлялся, стараясь скрыть, что до меня только что дошло, о чем он. — Езжайте куда угодно. В любую страну. Но чтоб в Англии и духа вашего не было.
Случайно ответ вышел правильный, но Элджина Яксли нимало не утешил. Я протянул руку. Нетвердой рукой он отдал мне чек.
Спасибо, — поблагодарил я. Идите к черту.
Он повернулся и побрел прочь. Хотел было пуститься бежать, но сил не хватило, и Элджин Яксли, пьяно пошатываясь, заковылял дальше. «Ничего, — подумал я без всякой жалости, — ему это пойдет на пользу. Пусть помучается хоть немного, такие, как он, долго не страдают.»
Я собирался уничтожить листок, который вертел в руках. Только взгляну, во сколько Элджин Яксли оценил мое молчание, узнаю, сколько он в свое время заплатил Джорджу, — и сразу порву чек. Но вышло иначе.
Я развернул чек, прочитал его — и точно сноп солнечных искр вспыхнул в голове, а на душе стало легко и радостно. Я разом понял все. И мысленно снял шляпу перед Джорджем Миллейсом, Великим Шантажистом. Использовав его жестокий метод, я потребовал такого же, как и он, вознаграждения. И получил то, чего хотел.
Элджин Яксли отправлялся в ссылку, а я держал подписанный им чек на семь тысяч пятьсот фунтов стерлингов. Чек был выписан не на меня, и не на предъявителя, и не на наследников Джорджа Мил- лейса. Означенная сумма жертвовалась в Фонд помощи жокеям-инвалидам.
Глава 16