Елизавета, до этого с немалым аппетитом поглощавшая омлет, подавилась. Вздохнула и посмотрела на Диму. Калиненко ответил вопросительным взглядом, оторвавшись от каких-то бумаг, про которые ей знать много не следовало:
- Дим, когда расчленишь меня, упакуй и пришли все части маме, чтоб она не скиталась по полям и могла меня в одном месте оплакать, – закатив глаза, примерно передала она ему суть беседы, не разрывая соединения.
Дима смотрел на нее секунды три с недоумением. А потом так откровенно и громко расхохотался, что даже мать, уже возмутившаяся ее словами, услышала это и наконец-то замолчала. Да и Лиза не особо хотела разговаривать: нравилось ей, когда Калиненко был таким веселым. Просто смотреть нравилось. И на душе хорошо становилось от того, что он себя таким позволяет ей увидеть.
Все еще смеясь, Дима поднялся и подошел к ней.
- Обязательно пришлю, - наклонившись так, чтоб его в трубке было слышно, сказал он и подмигнул Лизе. – Только адрес мне сейчас напиши, а то потом, мало ли, не до того будет.
- Лиза! Как ты можешь! – почему-то возмущенно вскрикнула ее мать в трубке.
И отключилась.
- Ух ты! Ты ее смутил. У меня так не получалось никогда, - Лиза с удивлением посмотрела на умолкнувший телефон.
Калиненко только пожал плечами, продолжая посмеиваться. Налил себе еще кофе:
- Ты со мной сегодня в офис? – вместо этого поинтересовался он, меняя тему.
Новый офис, отличающийся кардинально от того, что Лиза помнила, Калиненко нашел две недели назад. Это был этаж в большом офисном здании с пропускной системой. На самом этаже так же стоял пост охраны. И людей на этом этаже появлялось все больше, кстати. Но у Лизы имелись собственные два кабинета, смежные, для нее и помощников. Располагался ее отдел в непосредственной близости с общим конференц-залом с левой стороны, и кабинетом Калиненко справа.
- Нет, заеду в редакцию, посмотрю на окончательную версию статьи, что они утвердили. А то мало ли, знаю я журналистов, - Лиза улыбнулась. – Все не так истолкуют одним сомнительным предложением. А потом приеду в офис. У меня еще два собеседования сегодня, - поделилась Лиза планами.
- Тебе виднее, - кивнул Дима. – А что тот студент, справляется?
- Шура? – Лиза скорчила гримасу, - более-менее, но я все же в нем не уверена, вот и хочу еще найти помощника.
Дима вновь кивнул, отпив кофе, а Лиза поднялась, закончив со своим завтраком. После кровавых подробностей материнского разговора больше не тянуло к еде, как-то. Да и она хотела еще к Жучке заглянуть перед отъездом.
Тем не менее, настроение было замечательным. И она знала, кого благодарить за это.
- Дим, спасибо! – следуя своему новому принципу, наслаждаться жизнью, с улыбкой окликнула она. И пошла к выходу из кухни.
- За что? За этот бред с расчлененкой? – усмехнулся в ответ Калиненко. – Было бы за что.
- Нет, просто, за все, - Лиза широко взмахнула рукой, не зная, как можно это емко выразить. – Спасибо, просто.
Лиза пожала плечами, смирившись с отсутствием пояснения. И поспешила в спальню, собираться, не заметив уже удивленный и задумчивый взгляд, которым Дмитрий проводил ее.
Ему стоило собираться и ехать в офис. Сегодня предстояло слишком много встреч и, как обычно, чрезмерное количество «нерешаемых» проблем, по мнению его помощников. Не так и просто было сохранить то, что Дима создавал не один год, находясь за решеткой. И многие его проекты либо отобрали, либо они пришли в упадок, принося мало дохода. Хорошо, конечно, что удалось сохранить большую часть денег на счетах, оформленных на подставных лиц, а потому, вроде как не обнаруженных при судебном разбирательстве. Хотя тут больше сыграло то, что они с Казаком вовремя подсуетились и решили эти вопросы с кем следует. Разумеется, за проценты. Но не в этом суть. Главное, сейчас Калиненко не бедствовал. Но его не устраивал этот уровень. А потому приходилось с утра до ночи просматривать отчетность и оценивать перспективность подыхающих предприятий с помощью бухгалтера (Калиненко закончил экономический, вернувшись из армии, правда заочно и об этом знали немногие, однако за эти годы многое поменялось и в экономических течениях государства, так что правильнее было подстраховаться).
Конечно, Казак тоже не просто так восемь лет гулял, что мог, он тянул, например, их салоны по продаже автомобилей. Тут все работало четко и приносило стабильный, хороший доход все годы, с поправкой на общее состояние экономики и покупательскую способность населения. А вот гостиница зачахла, превратившись больше в бар-бильярдную. Дима подумывал отдать этот объект Куперу. Друг разбирался в этом бизнесе лучше, да и после того, как его в прошлом прижали, отобрав один бар, вряд ли откажется от такого предложения. Еще хорошо поднялась одна IT-компания, которой Дмитрий крепко помог когда-то начать. И парни с готовностью и без споров выплачивали все это время процент. Да и Казак их прикрывал, если что.
Заглохла и сеть небольших продуктовых магазинов по районам. Надо было с ней определяться. И еще куча дел по мелочи, которые он точно не решит сегодня. А еще и их вопрос с Калетником, и нюансы по Мартыненко, который сейчас хоть и сидел в следственном изоляторе, вместе с большей частью своих помощников, а все равно пытался на кое-какие моменты влиять и вставлять им палки в колеса, падла. В общем, было чем заняться.
И Дмитрий знал, что еще минут пять-десять, и он таки отставит чашку, возьмет пальто и пиджак, и поедет. Но пока он стоял у окна, отодвинув все эти вопросы и проблемы подальше, пил кофе, и наблюдал за тем, как Лиза во дворе играла со своей дворнягой.
Забавно. Было заметно, что ей это непривычно, да и сложно казалось назвать Лизу заядлой собачницей, о чем Дмитрий не раз ей говорил, наблюдая, как после вот таких вот игр, или даже просто погладив свою Жучку, Лиза вытирает руки влажными салфетками. А она всегда смущалась и даже вроде терялась немного.
«Привычка, вбитая с детства. Руки должны быть чистыми», - пожимая плечами, оправдывалась Лиза с улыбкой, он же хмыкал. Хотя, теперь, немного ближе узнав мать Лизы, пусть и заочно, многое становилось понятней. Особенно в том ее поведение, восьмилетней давности.
И вот тут Дмитрий подбирался к корню своих размышлений за последние недели: он допустил ошибку. Глобальную. Предвидел ее, вроде бы исключил. И осознал, что все равно где-то упустил решающий фактор. Вопрос состоял в том: касалось ли это только Лизы? Пока все указывало на то, что «да», в остальном он продумал и просчитал, действуя без осечек. А с ней прокололся.
Калиненко не знал эту женщину, заливающуюся смехом при игре в мяч с дворнягой. Понятия не имел – кто она и как оказалась в его постели. Не мог предугадать, что она сделает или ответит в следующий момент. Однако, все больше убеждался, что считает этот промах – своей удачей.
Была ли она такой восемь лет назад? Дмитрий понятия не имел. И если ответ положительный – он не понимал, как мог проворонить такое? Как мог позволить ей существовать на краю его интересов, только в качестве сексуального объекта, упустив все иное? Все равно что качественным, дорогим виски лишь сдобрить вкус кофе, а остальную бутылку спрятать в шкаф и забыть.
Да, вероятно, это имело значение: то, что тогда он не видел в своей Потеряшке ничего, кроме аппетитной фигуры и готовности удовлетворить любое его желание. Он в принципе в то время не удосужился разобраться в личности Елизаветы. Хотя, Калиненко допускал и то, что она была иной. Моложе. Проще.
Сейчас же, словно в том самом хорошем виски, в ней обозначились нюансы. Появились грани, которых не ощущалось раньше. И она «била в голову», мягко, но точно. Совсем как дорогой алкоголь. С ним такое случилось впервые. Если не брать в расчет ту самую увлеченность Потеряшкой. Хотя эти два отношения к одной женщине даже сравнивать казалось странным, настолько Лиза теперь вела себя иначе.
Она и в прошлом не страдала склонностью к притворству или фальшивости. Не дула губы, требуя что-то в ответ на свое тело, не устраивала скандалов или истерик. Не пыталась манипулировать его желанием иметь ее. Однако теперь к этому всему добавилось нечто большее. А уж с тех пор, как они поговорили откровенно, определив свои позиции, Дмитрию вообще казалось, что он теряет контроль над ситуацией. И это при том, что Лиза и сейчас ничем не манипулировала. Она, похоже, просто получала удовольствие от жизни. Но делала это с таким азартом, легкостью, полнотой, что невозможно было не смотреть, не участвовать в этом «празднике сибарита». Она всех вокруг словно заражала своим удовольствием. Причем, делала это непроизвольно. Но без всякого стеснения или жеманства. Если ей хотелось сказать ему «спасибо», как десять минут назад, Лиза просто говорила. А он потом стоял и ломал себе мозг, пытаясь угадать, за что именно эта благодарность. Если же ей вдруг хотелось его поцеловать, Лиза просто приходила к нему в кабинет и целовала, вгоняя в ступор сознание Калиненко. Но не тело. Однозначно отвлекая от дел. Раньше подобное было его привилегией, кажется. Но Дима соврал бы, заявив, что ему это не по нраву. Тем более, к чести Лизы, она всегда умно выбирала время, не прерывая совещаний или еще чего-то в этом роде.
