- Знаешь, Дим. В прошлый раз, когда я тебя пьяным видела, ты был поприятней. Стихи читал, - не позволяя себя ни запугать, ни унизить, хмыкнула Лиза, стараясь поддерживать тон, похожий на его.
Она многое сейчас поняла, хоть и не все, конечно, осмыслила. Однако не была уверена, что стоит это ему показывать.
Калиненко хмыкнул с сарказмом.
- Извини, не до поэзии нынче, - ухмыльнувшись, «повинился» он. Но веселья в нем вообще не ощущалось.
Только все та же бурлящая злость и какая-то опустошенность, что ли. А может быть Лиза снова придумывала, ища в Дмитрии то, чего и в помине никогда не было. И именно эта мысль, воспоминание о всех своих прошлых ошибках из любви к нему, заставили Лизу выпрямиться еще сильнее.
- Из нас двоих, не меня можно упрекать в предательстве другого, Дмитрий Владленович. Особенно, в угоду своим интересам, - без упрека, но холодно и с таким же сарказмом бросила она, вздернув подбородок.
И оттолкнулась от тумбы, на которую опиралась. Отошла в сторону выхода.
- Я тебя и по твоим прошлым поступкам не сужу, Дима, - уже мягче, но также отстраненно добавила она, полуобернувшись. – А ты меня все по опыту с другими в предательстве обвинить пытаешься. Надоело. Поговорим утром.
И она ушла, в этот раз беспрепятственно. Уже не интересуясь, ест Дмитрий или не ест. Ее действительно задели эти обвинения и подозрения. Да, кто ж поспорит, не везло ему в жизни с доверительными отношениями, если судить по тем обрывкам, что Дима сейчас выдал. Явно из-за алкоголя, так бы вряд ли, чтоб из него и слово вытянула. Ну так она к этому причем? Она его никогда не предавала. Даже когда он ею просто игрался. И не требовала от него ничего.
«Пылая» справедливым негодованием и раздражением, Лиза поднялась на второй этаж. Зашла в спальню. Захватила подушку и плед, и отправилась в свой кабинет. Не собиралась она сегодня с ним спать в одной постели. Вот еще! Дышать перегаром и слушать храп? Нечего больше делать, тем более после всех этих дурных претензий. Лучше ляжет на диване.
Он несколько тупо смотрел в тарелку, размышляя о том, что есть не особо и хочется. Голова гудела. Чертова текила! И чертов Купер, предложивший своим любимым пойлом отпраздновать сделку! Надо было отказаться и взять виски. Но Калиненко жутко устал за этот день. Да и за последние недели. К тому же, был с водителем и никуда, кроме дома не собирался после ехать, вот и махнул рукой. Подзабыл, если честно, о том эффекте, которое данное пойло оказывает на него. Или, может, решил, что после зоны не проберет?
Леший знает. Так или иначе, а пробрало. Бахнуло по голове так, как и раньше. Вроде мысли и ясные, а ноги едва держат, и руки не слушают толком. Да и в голову такое лезет, что по трезвому и не думалось, вообще. А учитывая то, что он не ел целый день – пробрала его текила так, как Калиненко и не помнилось.
Короче, когда Купер вдруг вспомнил, что побазарил в своих кругах и таки выяснил нюансы по Ирке и ее шашням, это все легло на благодатную почву, подготовленную текилой. И дело было даже не в бывшей жене. Хоть Дмитрия и пришибло немного понимание, как «дешево» его сдали.
- Пойди, разбери этих баб – чего им не хватает, - философски заметил Купер.
Но его зацепило другое. Собственно, Калиненко никогда особо в бабах не разбирался. Не до того. Да и потребности не имел раньше. И словно вторя его мыслям, Леня хмыкнул:
- Хотя тебе, теперь, чего париться? – заметил Купер тут же, опрокинув в себя новую рюмку текилы. – Тебя твоя Елизавета восемь лет, по слухам ждала. Верная. – Купер хохотнул, заметив его удивленно приподнятую бровь. – Ага, я узнавал. Интересно же, откуда около тебя такая. Многие заинтересовались. Уж больно часто ты ее с собой таскаешь. Да и поставил рядом. Высоко. Важнее той же Ирки, даже, - объясняя свой интерес, «повинился» друг.
Калиненко не прокомментировал. Хоть и признал кивком головы, что есть за ним такой грех. Не прячет. В чем-то даже похваляется той, которая рядом с ним.
Ирка, что Ирка? По факту, она сейчас далеко, да и ему без разницы уже, да и раньше было безразлично. Она являлась даже не средством. Условием, выставленным, как плата за оказываемую помощь. И не углублялся особо Дмитрий в характер и мысли бывшей жены. Да и не таскал за собой, особо. Нечем им хвалится было, разве что степенью безразличия друг к другу.
А вот теперь имелась Лиза, у которой к нему вроде имелись и обоснованные претензии, а она свою любовь к Диме вообще отрицать не пыталась, счетов не выставляла. И в мыслях, в мотивах Лизы он пытался разобраться последние месяцы. Специально, целенаправленно. А нельзя сказать, что у Димы особо выходило.
Он не соврал пару минут назад, хоть и злился: ее он приблизил к себе, как ни одну бабу до этого. Да и замечали это даже сторонние наблюдатели. И прекрасно понимал, что стал доверять Лизе практически так же, как Казаку. При этом последнего он знал с шести лет, и сам ковал характер друга под себя. В поступках же Лизы до сих пор не разобрался. И это нервировало Калиненко, подспудно раздражая. Заставляя испытывать сомнения и неуверенность, которая ему в принципе свойственна не была. Да еще и сейчас, явно не в лучшее для этого время.
Купер подобрал верное слово – важна. Лиза стала для него важной. Почему, как, когда – в этом всем Дмитрий еще пытался разобраться, как и в принципе, в самой сути этой «важности». Но разговор о неверности баб разворошил все эти неясные сомнения и необходимости. Зацепил что-то внутри, в чем Калиненко и так не имел ни уверенности, ни опыта. Вот и вызверился. Вывалил всю муть, что подняли с глубины души разговоры Купера. А ведь права Лиза – за все это время, не предавала она его. Не было у Дмитрия повода обвинять ее. А он все равно ждал подвоха.
Расслабиться и поверить? Но ему до сих пор не было понятно, почему Лиза с такой открытостью все принимала и отпускала. Не были ясны ее мотивы. А то, что Дима наблюдал, что она говорила…
Хорошо, откровенно, он не въезжал. Любовь? Для него это было чем-то малопонятным и скорее выдуманным понятием. Что это за зверь такой? Любовь эту нельзя было не пощупать, ни взвесить. И никак не проверить, есть она или нет? И до какой степени будет? Не встречал Калиненко любви или конкретных доказательств существования чего-то такого. Даже мать, которая, вроде бы, должна любить своего ребенка и защищать его от всего, ни разу не выступала в защиту сына перед мужем, даже когда отец бил его откровенно ни за что. Ирка… это он уже не раз обдумал, тут не то, что любовью, а и банальной привязанностью не пахло. Все те девки, которых Калиненко поимел немало – там тоже ничего подобного не наблюдалось.
Кроме Потеряшки, чего уж скрывать. Тем она его тогда и зацепила. Этим своим отношением. Была ли именно это любовь? Это ли чувство объясняло все нынешние поступки и поведение Лизы?
Хрен знает. Дмитрий понятия не имел. Но услышал ее. И даже признал, что действительно не по справедливости сейчас ей претензии предъявлял.
Отодвинув тарелку, так нормально и не поев, Дмитрий поднялся и пошел наверх, по пути расстегивая рубашку, почему-то давившую на грудь. От галстука и пиджака он избавился еще в машине, а все равно, это паскудное давление не уходило.
- Лиза?! Какого хрена?!
Она подскочила на диване, моргая и пытаясь сделать вдох. Сердце отчаянно колотилось и было не совсем понятно: приснился или нет ей этот дикий и злой рев Калиненко?
- Лиза?! Ты где? – опровергая ее надежды на сновидение, вновь разнесся по дому крик.
Уже ближе. Похоже, не обнаружив ее в спальне, Дима отправился искать. И выбрал вполне верное направление. И чего он еще от нее хочет сегодня? Снова какие-то претензии? А она только-только заснула.
Буквально через пару секунд дверь кабинета распахнулась. Достаточно резко, надо отметить. И на пороге кабинета замер Калиненко, внимательно всматривающийся в сумрак комнаты. Выглядел он еще более взъерошенным, чем полчаса назад на кухне. И еще, показался Лизе каким-то неуверенно-растерянным. Хотя, тут с ней, вероятней, ночные тени сыграли шутку. Ну откуда у Димы были бы такие эмоции?
- Пошли спать! – потребовал Калиненко, едва удостоверился, что она и правда здесь.
- Я, между прочим, уже спала, - не удержав зевок, ворчливо ответила Лиза и не думая выбираться из-под одеяла. – Пока ты не начал орать.
- Какого лешего ты здесь легла? – рявкнул Дима, кажется, не мучимый угрызениями совести.
- А какого лешего ты на меня снова орешь? – не повышая голоса, поинтересовалась она, вновь зевнув. – Если злой спьяну, твоя проблема. Не надо ее моей делать.
- Пошли спать, - немного сбавив обороты раздражения, и уже без крика, снова велел Дима.
- Иди. Спокойной ночи. А мне и здесь неплохо. Перегаром никто в лицо не дышит.
Лиза натянула на себя одеяло и улеглась на подушку, рассчитывая, что Дима уйдет все-таки.
Не тут-то было. Калиненко что-то пробормотал, вообще неразборчиво. И, захлопнув дверь за своей спиной, направился в сторону дивана.
