В спальне темно, уютно, окно затемнено, а на тумбочке горит ночник. Нет, к черту кофе, я мечтаю только о том, чтобы нырнуть под одеяло и выспаться! Пока Островский говорит по телефону в гостиной, я быстро принимаю душ и заползаю в постель, сладко зевая. Хочется продлить этот момент — абсолютного покоя. Впереди три дня безделья — Леся сказала, что перестроила мой график на смены с Галиной.
— Ты спишь, котенок?
— М-м-м… еще нет, но один глаз уже почти уснул, а что?
— Ничего. Просто хотел спросить, во сколько ты хочешь ужинать.
— Часов в пять?
— Пойдет. Заеду за вином.
— Ты на работу?
— Да, а есть возражения или предложения?
Он явно на что-то намекает, но я уже не способна улавливать подтексты.
— Можешь поспать до обеда вместе со мной. Я подвинусь и даже разрешу тебе укрыться одеялом.
Виктор удивленно поднимает брови.
— Ты серьезно? Спать до обеда? Я же встал час назад!
— Мне нравится, когда ты спишь рядом, — нехотя признаюсь я.
Со вздохом Островский начинает снимать пиджак. Кровать прогибается под его весом, я двигаюсь на краешек кровати и расправляю одеяло. Виктор прав: это совсем не похоже на ночевку на диване, тот момент, когда мы ели стейк одной вилкой из пластикового контейнера, уже не повторить. Но я не могу сказать, что этот момент хуже.
За окном сверкает молния. Гроза где-то рядом, кажется, что высоченная башня, на верхушке которой мы живем, покачивается от порывов ветра. Это, конечно, иллюзия, но мне немного жутко, и я рада, что рядом кто-то есть.
— Это плохо? — сонно спрашиваю я.
— Что плохо?
— То, что мне хорошо, когда ты рядом? Так ведь не должно быть, да?
— Наверное. Не знаю, котенок, если хочешь выяснить — сходи к психологу. Я отвратительно разбираюсь в людях. Могу только выбирать самые дорогие букеты на сайте.
— Тоже неплохо, — сквозь сон улыбаюсь я.
— Я серьезно про психолога.
А я, пожалуй, еще не готова к тому, что какой-то умный врач скажет мне бежать от Виктора Островского, сломя голову.
31. Виктор
Я просыпаюсь от ее голоса. За последние недели я выяснил, что это не самый плохой способ проснуться. Особое удовольствие доставляет то, что уже далеко за полдень. Работа пошла к чертям, режим тоже. Я поражаюсь переменам: до развода и сразу после я старался не замечать Аврору, а сейчас ей достаточно попросить лечь рядом, и вот я уже просыпаю работу, а в мобильнике сразу пару десятков пропущенных.
— Мы проспали, да? — вздыхает она.
— Ага.
— Ты поедешь на работу?
— Нет, уже не хочу. Если ничего срочного нет, останусь дома, отвечу на пару писем.
— Тебе приходится часто пропускать работу из-за меня, — слегка виновато говорит Аврора.
— Да, и очень нуждаюсь в компенсации. Кто-то обещал пасту?
— Я серьезно. Мне не нужна нянька, я могу сама доехать до дома и лечь в постельку. Не хочу, чтобы с бизнесом возникли проблемы.
— Котенок, знаешь, сколько мне лет?
Аврора хихикает, прячется под подушкой и робко оттуда тянет:
— Мно-о-ого?
— Нормально. Больше, чем тебе. За свою жизнь я много работал. И не только работал… у меня столько денег, что даже если я сейчас продам весь бизнес, то останется на безбедную жизнь и детям, и внукам, и наверное правнукам. Я не хочу сдохнуть на этой работе. Поэтому не собираюсь на ней пропадать, когда есть что-то интереснее. Выспалась?
Я запускаю руку в мягкие кудри, придвигаюсь к Авроре и целую. Медленно, наслаждаясь абсолютной безраздельной властью над сонным, расслабленным и теплым телом, которое уже совсем не боится. Она с готовностью отвечает на поцелуй. Каждый шаг вперед — маленькая победа. Когда Аврора в моих руках, мысли сами скачут в каком-то не том направлении.
Она хотела собаку.
А я бы не отказался от сына.
И того и другого заводить, когда отношения настолько хрупкие, как наши, чистое безумие. Но я не всегда властен над собственным разумом. Сейчас, лаская языком ее губы, расстегивая рубашку, я думаю вовсе не о том, как быть порядочным и честным, как сделать то, о чем просил ее отец.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Будем честны, я думаю о сексе. В присутствии Авроры я редко о нем не думаю. Как бы я ни был пьян, зол, опустошен, я вижу ее — и хочу. Раньше думал, это из-за сходства с Надей, а теперь, когда они обе есть в моей жизни, выясняется, что сходства не так и много. Внешнее — и то очень условное. Вряд ли на него можно списать желание. В моей жизни было много красивых девок.
Просто меня тянет к Авроре. По какой-то причине тянет к бывшей жене. Нихрена не могу с этим поделать.
Сейчас и не нужно. Она возбуждена и хочет меня не меньше. Тихие неосознанные стоны едва не заставляют меня кончить. Аврора — единственная девушка, которой я хочу обладать, хочу ее послушания, обожания, хочу, чтобы она превратилась в послушную, разомлевшую от удовольствия, куколку. А потом, когда выйдем из постели, снова показала коготки. Это как древний инстинкт подчинить себе, замкнуть весь ее мир, чтобы ни один мужчина не вызывал в ней интерес.
— Как хорошо, что я предполагал такое пробуждение, — хрипло говорю я, беря с пола пачку презервативов.
Я бросил ее, когда снимал пиджак, чтобы не забыть и не утащить случайно на работу. Абсолютно новая запечатанная пачка. Ненавижу копаться! Снять с нее пижаму, распечатать резинку — непозволительно долго. Руки, кажется, слегка трясутся от желания провести ладонями по нежной коже. И член уже давно каменный, требует разрядки. Сначала быстро, а потом, когда закончу с Авророй, еще разок.
Сегодня я хочу видеть ее лицо, хочу посмотреть в глаза и поймать ее эмоции. Я накрываю ее своим телом, впиваюсь в губы поцелуем и опускаю руку, чтобы надеть резинку, но…
Что-то не так.
Еще несколько секунд назад распаленная и абсолютно готовая ко мне девочка превращается в испуганного зверька. Физически она все еще хочет — я провожу пальцем по напряженному набухшему клитору, чувствуя влагу. Но мысли Авроры уже где-то далеко. Все еще со мной, в постели, только пять лет назад. Обрывки той ночи невольно всплывают в памяти, и я морщусь.
— Так не пойдет, да? Опрометчивое решение.
— Прости. Я как-то… не знаю. Я думала, будет проще.
Ладно. Черт. Я тоже думал, будет проще.
Я сажусь в изголовье постели, бросаю презервативы на тумбочку и смотрю на Аврору сверху вниз. Она кутается в одеяло и молчит, уставившись куда-то в угол.
— Ты же знаешь, что я не причиню тебе вред? — спрашиваю я.
— Да.
— Врешь?
— Нет. Не вру. Знаю. Ты хороший, несмотря ни на что. Нам просто… не повезло.
Я поднимаю Аврору так, чтобы она села рядом и кутаюсь в одеяло вместе с ней. У нее горячая сухая кожа, а еще затвердевшие соски и бешено стучащее сердечко.
— Я не хороший, котенок. Но тебе нечего со мной бояться.
Она поднимает голову и сама тянется к моим губам. Осторожный, лишенный эротизма, поцелуй перерастает в откровенную ласку. Моя рука сама тянется к ее груди, пальцами я сжимаю напрягшийся сосок, вывожу на нем узоры. Порыв быть благородным и понимающим быстро проходит. Черт возьми, есть сотни поз, и если самая обычная причиняет ей боль, я найду ту, от одной мысли о которой Аврора будет кончать.
Не сразу, возможно, но найду. И процесс поиска понравится обоим.
— Остановиться? — все же спрашиваю я.
Аврора мотает головой, сама приподнимаясь, чтобы сесть сверху, я только направляю ее и помогаю себе войти. Аврора впивается ногтями мне в плечи, закусывает губу, но ей не больно. Я медленно опускаю ее на член, наслаждаясь каждым сантиметром проникновения.
Впервые я жалею, что не повесил напротив кровати зеркало. Я продал бы душу, чтобы увидеть Аврору со спины. Как она двигается на мне, запрокидывая голову, как между упругими ягодицами с красными следами от моих пальцев, ходит член. Хотя вид спереди тоже достойный. Я склоняю голову, чтобы втянуть в рот темно-розовый сосок, и понимаю, что сегодня Аврора кончит первая. Она должна, я задействую максимум самоконтроля, чтобы это увидеть.
