Скользнув по гипсовому своду луч, затерялся вдали. После того как Егор прошел вдоль кривой грязно-белой ребристой стены метров сорок, впереди стал угадываться поворот. За ним был более широкий, но короткий коридор, заканчивающийся огромными гермоворотами, встроенными в рукотворную арку. Толстенная, семидесятимиллиметровая створка ворот была открыта. Пока Егору везло. Ворота были с гидроприводом, и пожарный топорик здесь ему вряд ли бы пригодился. За гермоворотами находился еще один отсек, похожий на предыдущий. Он тоже оканчивался гермоворотами. Но они были закрыты. Зато в боковых стенах были пятиметровые арки перекрытые, на этот раз, воротами решечатыми. Сразу за решеткой начинался огромный, в два человеческих роста, штабель из мешков. Он перешагнул через порог и посветил вдоль штабеля.
Дыхание перехватило. Мешки, мешки, мешки… Штабель тянулся настолько далеко, насколько добивал луч фонаря. Егор пошел вперед. Метров через триста он остановился в нерешительности. Еще метров через двести он остановился и решил пойти назад. Но перед этим достал нож и поковырял ближайший мешок. На бетонный пол посыпался сахарный песок. Полкилометра сладкого счастья. И дальше. Конца и края этому изобилию нет. Егор почувствовал себя хомяком из одного старого мультфильма, который попал в амбар, набитый доверху зернм.
В следующей безразмерной камере были ящики с тушенкой. В следующей — мешки с крупой.
Те гермоворота, что казались закрытыми, даже не скрипя, легко откликнулись на толчок рукой. Как и ожидалось, за ними оказался брат-близнец двух предыдущих отсеков. За ним еще один. За гермоворотами седьмого перед Егором открылся огроменный зал, уставленный рядами техники. В основном здесь были пожарные машины, грузовики и вездеходы. В дальнем углу стояло несколько бульдозеров, еще какая-то строительная техника, а так же несколько 'буханок' и армейских внедорожников.
— Да здесь же целый город можно укрыть, — произнесенные вслух слова, многократно отразились от бугристых гипсовых стен. Егор задумался.
Замерзли пальцы рук, уши и нос. Да и под куртку начинал постепенно забираться замогильный холод отсыревших катакомб.
Он размотал закрученную вокруг пояса рясу. Одел. Пуговиц не было и Егор подпоясался и натянул капюшон. Уже лучше.
Он немного прошел вдоль стены и заглянул в еще одну приоткрытую дверь.
Это было что-то вроде диспетчерской. У большого пульта стояло крутящееся кресло. На самом пульте стакан с высохшим пакетиком чая на дне.
'г. , 'р. г. , 'д. н. , 'р. н. прочитал Егор. Ага. Основной и резервный генераторы, дренажные и резервные насосы. Напротив пульта всю стену занимали плакаты, на которых толково, по-советски разъяснялось — что и как нужно делать, но еще больше, чего не делать. 'Вошел — проверь систему вентиляции! , 'Перегрузка электромотора приводит к пожару'. Ну и остальные в том же духе.
— Куда же делись все люди. Должен же здесь оставаться какой-то дежурный персонал?
Он вернулся в камеру с сахаром, отсыпал немного 'белой смерти' в найденный по дороге мешок. Потом наведался в 'гречневую' и 'овсяную' камеры. Отовариваться он закончил в 'тушеночной'. Загрузив десять банок в сумку, повесил ее на плечо. Постоял, представил свой подъем наверх и выложил кое что обратно.
За два пролета до верхней площадки Егор решил основательно передохнуть. Покурил. Достал из кармана помятую пачку хлебных палочек и набив крошками рот двинулся наверх.
Едва различимых на фоне серого неба клочья облаков обгоняя друг друга, стремились первыми достичь финишной ленты горизонта. Он рассеяно посмотрел на горку пустых консервных банок со следами насильственной смерти, которые. Все они, валявшиеся под скамейкой, имели сквозные пулевые отверстия. Видимо на этой скамейке их и расстреляли.
Что если их 'убийцами' были скитники? Что если теперь именно они владеют этими подземными сокровищами? Тогда отсутствие персонала легко объяснимо. Но неужели эти скитники настолько самоуверенны? Никакой охраны не выставили. А если они вернуться?
Пнув еще одну попавшуюся под ноги банку, он повернул за угол. Внезапно что-то обрушилось Егору на спину. От неожиданности хлебные крошки попали 'не в то горло', да так там и остались, перехваченные прочной капроновой бечевкой.
* * *
14.01.2027 г. Тульская область. 10 километров к северо-востоку от Новомосковска.
Колонна Московских беженцев растянулась на полтора километра. Сначала, выйдя из южной ветки Д-6 в районе Крючково, народ жался друг к другу, опасливо озираясь по сторонам, но через какое-то время, почувствовав себя под охраной военных на бронетехнике, люди расслабились и к обеду уже напоминали просто группу туристов, выбравшихся на загородную прогулку. Что-то вроде похода по Пушкинским местам. Еще бы. После жутких подземелий, разрушенных домов, завалов из машин они попали в тихую подмосковную Болдинскую осень (это в середине января-то!). В роще справа от дороги на некоторых ветках покачивающихся от ветра березок все еще колышется листва. Слева колосится так и не дождавшаяся комбайна рожь. Одна дама в похожей на купальную шапочке даже сорвала здоровый белый гриб, но словно вспомнив что-то, тут же выбросила его в придорожную канаву. А вокруг тишина и покой. И только отсутствие привычной птичьей болтовни делает эту тишину какой-то не живой.
От штабного грузовика, оставляя за собой облачко сизого дыма, стартовал мотоцикл. Это опомнившееся начальство, распорядилось остановить шедший впереди колонны БМП.
Группа добровольцев с топорами отправилась на порчу леса, а четверо из спрыгнувших с брони и расположившихся было перекурить на обочине бойцов с видимой неохотой, поправив амуницию, потопали дальше по дороге на разведку.
— Слышь, Пашка, далеко еще до этого 'Эталона'? - молодой парень, с шевелюрой цвета соседнего пшеничного поля, все-таки закурив, повернулся к Пашке Динееву.
— Таким темпом еще часов пять, а что? — Пашка, выросший в этих местах, но давно вместе с родственниками переехавший в Москву, был назначен старлеем Симоновым — командиром свежесформированной разведгруппы.
— Да задницу уже всю на броне отсидел, вот чего, — белобрысый для убедительности потер свой зад.
Ничего, Илюха. Сейчас ты свои булки разомнешь, — засмеялся несущий на плече РПК здоровяк Серега Егоров.
— Да и жрать охота, — не унимался Илья, — скорее бы уже до закромов родины добраться.
— Ты поменьше языком-то чеши, — Динеев оглянулся назад, будто кто-то из оставшихся далеко позади гражданских мог что-то услышать.
— Да ладно. Здесь все свои, — вступил в разговор, молчавший до этого Мишка Сонин.
— Все равно мужики держите язык за зубами. Это сейчас народ они как овцы. Узнает кто о комбинате — неизвестно чем все закончится. Слышал, что старлей сказал. Сначала берем 'Эталон' под контроль, проводим, так сказать, инвентаризацию, а потом уже ставим народ на довольствие.
— А если его уже кто-нибудь из местных 'взял под контроль'? - пробасил Егоров.
— А вот тогда ты их и попросишь, — Динеев постучал по стволу РПК, — уступить. А если серьезно… Увидим кого, ты, Сонин, через свою оптику отаешься за ними наблюдать. Я тебя прикрою. А Егоров с Пономаревым — бегом обратно. Начальство решит, что дальше делать. Я думаю, у них там план какой-то уже есть.
Гладко было на бумаге. Посреди дороги, уткнувшись лицом в пыль, лежал Илюха. Из-под его белобрысой головы по асфальту растекалось пятно. Впереди между деревьев мелькали странные черные тени, по которым работал из РПК расположившийся слева от Динеева Егоров. Слева методично щелкала Сонинская СВД. Пашке же никак не удавалось прицелиться в мечущиеся силуэты нападавших. Наконец, выцепив что-то похожее на капюшон, он нажал на спусковой крючок и тут же почувствовал как что-то обожгло правый бок. Перевернувшись на спину, Динеев еще успел заметить уставившегося широко раскрытыми глазами в небо Мишку. Кажется замолчал и пулемет. Зашуршала сухая трава и над ним наклонился какой-то средневековый монах.
— Брежу, — прошептал вмиг пересохщими губами Пашка. Вдруг монах как-то не естественно дернулся и повалился поперек Динеева. Щеку оцарапало оперение короткой стрелы, торчащее у 'францисканца' из шеи. Перед глазами завращался массивный крест, висевший у монаха на груди. Потом он вытянулся, как бы вырос и оказался крестом на церковном куполе. Потом разделился на несколько покосившихся могильных крестов, тут же начавших изгибаться. Подергавшись, какое-то время, вся эта братия сорвалась с места и, захлопав крыльями, стаей ворон взвилась вверх.
— Очухался, — на фоне светлого квадрата окна постепенно прояснялась ухмыляющаяся физиономия Егорова.
— Воды, — Пашка едва разлепил губы.
— Держи, — Серега принес кружку с водой.
