— Поторапливайся, они там держат машину не для того, чтобы ты обогащался.
— Я поделюсь!
— Ложь.
— В тебе нет духа истинного авантюриста! — заявил он. — Грезящие ни единой монеты не пропускают, всегда выгребают всё подчистую, они любят копить, преумножать, тратят с умом, понимают, что каждая мелочь важна, а ты ходишь по богатству и…
— Древние называли таких как ты крохоборами, — сообщил я Гринботтому, поднимая его за шкирку. — Веди меня к канопе, а то я унижусь до банальных угроз.
— Где тебя воспитывали?! Насилие — не метод!
— Когда-то я применил эту максиму в споре с матерью. После того, как она закончила меня бить, лежал на плацу около двенадцати часов. Показывай путь, а то уже воспитательные таланты зудят. Туда?
Он с неохотой кивнул. Постепенно мы пробирались через внутренние помещения корабля, в щелях меж досок всё ярче проглядывался свет. Нос уловил запах смерти, слабоватый, но, всё же. Я выломал одну из дверей и обнаружил в небольшой каюте пару мумифицированных тел.
— Признаков насильственной смерти нет. Судя по всему, они умерли от голода.
— Пха! Видел и пострашнее! — Гоблин окинул каюту хозяйским взглядом на предмет чего-нибудь стащить. Шея одного из мертвецов хрустнула, череп чуть опустился и Гринботтом с визгом вылетел наружу. — Ненавижу, когда они двигаются! Ненавижу!
— Часто такое бывает?
— В каждой второй гробнице!
— Что ж, здесь бояться нечего. Идём.
Ещё дважды я находил в разных частях корабля останки, пока, наконец мы не оказались на нижней палубе. Верхняя в том месте была пробита, эту дыру я видел мельком, когда спускались, и она оказалась не пуста. Кто-то свил внутри корабля большое гнездо. В переплетении веток, выстланном притоптанной соломой, пухом и перьями, виднелись кости. А кроме того оружие, доспехи, какие-то драгоценности, а в центре лежало три крупных крапчатых светло-бирюзовых яйца. При виде всего этого Гринботтом побледнел.
— Кто мог свить гнездо в таком месте?
— Кто-то очень опасный! Надо торопиться, пока он не вернулся! — Кряхтя, гоблин забрался в самое гнездо, и начал шарить тут и там.
Я лезть не стал, но приметил несколько очень длинных маховых перьев, красивых, чёрно-синих с белым узором и опушкой. Всплывший дескриптор выдал только «???».
«Внимание! Ваш Талант Знания Природы слишком низок!»
Опять что-то новенькое, раньше я обходился только вопросительными знаками. Может, пригодятся, — спрятал в инвентарь.
— Где же, где же? Должна быть здесь, я её чую, клянусь сиськами Денестии! Вот она! — Гоблин вскинул руку и в скрюченных пальцах засверкала большая изящная брошь с драгоценным камнем. — Брошь Томной Любви! Ох, сколько же за неё дадут ценители!
— Я думал, ты ищешь канопу, Гринботтом.
— Что? — он посмотрел на меня как на субстанца. — Эту ерунду? Да вот она, валяется, сразу же видно.
Гоблин выпнул из гнезда большой кувшин, я еле смог поймать его, даже замер на секунду.
— Гринботтом. — В горле зародился низкий рык, но археолог даже не обратил внимание.
— Успокойся, пугало, пока над ними не произведут ритуалы, канопы неразрушимы! Хоть гвозди ими забивай! Ты же не думал, что фараон Хамуптари заключил бы источники своей силы в хрупкой таре, правда?
Он продолжил рыться в гнезде, жадно похрюкивая, скидывая в бездонные сумки то одно, то другое, а я осматривал канопу. Она была заметно крупнее тех, что Мэдлин купила для Лиззи, не глиняная, но каменная, с тонко вырезанными иероглифами. Крышка в виде головы павиана таращилась злобными глазками.
— Одна из четырёх есть, пошли.
— Что? Куда?! Тут ещё столько добычи, ты посмотри! — испугался гоблин. — Вот это! И это! Нужно обязательно взять это, а без этого жить невозможно! Помоги мне и получишь целых десять процентов!
Я схватил археолога за шкирку, и он завопил:
— Мои сокровища!
— Мэдлин и Лиззи очень стараются не упустить машину, каждая минута на счету.
— Но мои сокровища!
— Не жадничай, оставь тем, кто доберётся сюда после нас.
Это предложение поразило его, взгляд жёлтых глаз на пару секунд потерял осмысленность, но потом Гринботтом задёргался с удвоенной силой:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ты что, кретин?! Никто сюда… а если всё-таки доберутся… Надо тем более всё забрать!
Я как большая обезьяна вскарабкался на верхнюю палубу, получил сильный удар ветра, пригнулся, и осторожно стал двигаться к обломку мачты. Гоблин дёргался, пытался кричать, но ветер сносил его голос. В конце концов пришлось обвязать его концом верёвки, чтобы субстанц не сбежал, а затем я стал медленно подниматься к топтеру. Силы и выносливости гаргулю было не занимать, только ловкости не хватало. Приходилось монотонно тащить огромное тело метр за метром. Когда перевалился через край, послышалось напряжённое:
— Ты вовремя. Заклинание почти иссякло. Канопа?
— В инвентаре.
Я быстро втянул в кабину плачущего гоблина, преодолевая воздушные потоки, и бережно перенял управление у Лиззи.
— Уползаем.
Обратный путь был ничуть не более лёгким, но я увёл «Драконью мушку» от «Драконовой полыни» без повреждений. Наконец воздух вокруг нас перестал сходить с ума. Гоблин продолжал дуться в своём кресле, даже скрестил длинные руки на груди, а я преподнёс Лиззи канопу.
— Надеюсь, не слишком сильно её осквернил. Не говорите Имхотепу.
— О! У меня обновился квест! Одна канопа засчитана!
Мумия взяла кувшин, положила на колени и стала таращиться, только зелёные огни в прорезях маски пылали.
— Она говорит со мной шёпотом песка, пересыпающегося в бесконечном жёлтом море.
Мы с Мэдлин украдкой переглянулись.
— Елизавета, дорогая, может быть, ты положишь её в ковчег? Не зря же нам его дали.
— На песке ничто не растёт, но он полон жизни, змеи и скорпионы живут в песке, прячась от палящего солнца…
— Что внутри канопы? — спросил я.
— Судя по крышке, — лёгкие Хамуптари.
Ведьма встала, мягко вынула сосуд из забинтованных рук и отнесла к ковчегу.
— Так легче?
— А? — зелёные огоньки мигнули. — Странно. Мозга в голове нет, а голоса есть. Шур-шур-шур, щур-шур-шур. Шуршат…
Побледневший гоблин отстегнул ремень и перебрался на последний ряд, сел позади Лиззи.
— Куда теперь? — спросил я.
— Ангус?
— Не знаю! — строптиво взвизгнул тот. — Мне нужно разослать несколько зёрен ветра, навести справки! Ещё целых три канопы!
— Найдём тихое место, — решила Мэдлин, — дадим ему немного времени и сами отдохнём.
— Итак?
— Щедрые Холмы, — решила ведьма.
Глава 13. Ночь под кручей
После обретения канопы мы, всё же, не сразу смогли отправиться на север. Спустились к подножью хребта, заночевали в живописной долине, по которой с воем носились ветра. Мэдлин поставила шатёр.
— Советую всем привязаться к этому месту, — строгим тоном сказала она.
— Уже.
— Сделала!
— Хорошо. Пусть ночью с вами ничего не случится.
Ведьма превратилась в поток света и исчезла.
— Пуфь нофю ф фами нифево не фуфифа, — передразнил гоблин и пнул подвернувшийся камушек.
Он никак не мог перестать злиться, избегал смотреть на меня, но злобу затаил. Потом я впервые увидел, как НИП, не имевший игрового списка друзей, использовал так называемые зёрна ветра. Набормотав послание в сжатый кулак, где было зерно, Ангус Гринботтом раздавливал шарик меж пальцев и в воздух улетал едва видный сгусток свечения. Обломки шарика выбрасывались и через некоторое время исчезали.
Лиззи перебирала краски, сидя у костра, её это занятие успокаивало.
Слушая звуки ночи и бормотание гоблина, я перемалывал мясо йети, его кости, сухожилия и хрящи, подкожный жир; вытаскивал из инвентаря и отправлял в ненасытный желудок повреждённые и промороженные потроха, рассматривал квинтессант.
— Ты это слышишь? — спросила Лиззи, вдруг подняв голову.
Я прислушался, кивнул, закинул кусок мяса в пасть и направился в темноту.
