— Я хочу побыть одна.
И Нолану ничего не оставалось, как развернуться и выйти из комнаты.
Она так и не открыла дверь, не откликнулась на его тихий зов. Он и не надеялся на это. Он уже вообще ни на что не надеялся. Теперь казалось невозможным, что еще несколько часов назад он строил игривые планы, твердо веря, что нет на свете той силы, которая могла бы помешать их воплощению. Сила нашлась.
«Наверное, что-то серьезное», — совершенно отрешенно подумал Нолан, вновь вспоминая панический тон сообщения. Должно было случиться действительно что-то из ряда вон выходящее, если Ким решила обратиться к нему. Ведь за эти полгода она ни разу не нарушила своего обещания, ни разу не позвонила ему и не дала о себе знать каким-либо другим способом. И ребенка он знал только по немногочисленным фотографиям. Обычный сероглазый и светловолосый малыш. Как у них с Ким мог получиться сероглазый ребенок? В том, что это его дитя, сомневаться не приходилось, данные экспертизы были достаточно красноречивы. А теперь Ким твердит что-то о судорогах, случившихся четвертый раз за последние два месяца.
Нолан вдруг почувствовал раздражение. Он не врач. Чем он-то может помочь? Он достаточно хорошо обеспечивает их, чтобы она могла воспользоваться услугами самых лучших клиник. Зачем было отправлять это сообщение?
В глубине души он прекрасно понимал, зачем. Ким была напугана, смертельно напугана, и это был жест отчаяния. Только вот ему от этого понимания никак не легче.
Откинувшись на спинку дивана, Нолан закрыл глаза. «Господи! –взмолился он, обращаясь к тому, кого вспоминал не так уж часто в своей полной удовольствий жизни. — Я признаю этого ребенка, я дам ему свою фамилию. Я буду заботиться о нем. Я буду любить его. Только… помоги, помоги мне сохранить ее… Мою Эли».
…Негромкий шорох разбудил его. Яркий солнечный свет заливал гостиную. Нолан вскочил и сразу же увидел Алису. Она стояла в дверном проеме, одетая в джинсы и толстовку. И он все понял еще прежде, чем увидел собранную сумку позади нее.
— Нет! — покачал он головой. — Даже не думай! Я никуда тебя не отпущу!
Прихрамывая сильнее, чем обычно, он приблизился, схватил ее за руки.
— Ты никуда не пойдешь! — прорычал он ей в лицо.
Алиса не шевелилась, только подняла на него глаза. Глаза, которые ничего не выражали.
— Я сама заберу Ориона у Риты, — сказала она.
— Эли, — он взял ее лицо в ладони, — прошу тебя, не разрушай все! Я люблю тебя, ты нужна мне, а я нужен тебе! Мы не сможем друг без друга. Черт возьми, Эли, ты знаешь это!
Она покачала головой и, взявшись за его запястья, оторвала его руки от своего лица.
— Я все исправлю! — с тоской проговорил он.
— Как?! — с горестным недоумением сказала она. – Все, что мог, ты уже сделал.
— В жизни нет ничего непоправимого!
— Я не верю тебе больше, Нолан… — сказала Алиса, не глядя на него. — Как это можно исправить?
Она замолчала, а потом произнесла сквозь сжатые челюсти:
— Прости, но я… видеть тебя не могу!
Она достала из кармана толстовки кольцо, с тихим стуком положила его на комод. Наклонилась, взяла сумку.
— Не уходи! — его беспомощный шепот настиг ее у самой входной двери.
Алиса на секунду замерла, а потом бесшумно закрыла за собой дверь. Ту самую дверь, которая только что разделила его жизнь на две половины.
Нолан подошел, зачем-то потрогал холодную металлическую ручку. «Почему я стою здесь? — с отчаянием подумал он. — Почему не бегу вслед за нею?»
И он до боли зажмурил глаза, прижимаясь лбом к гладкой деревянной поверхности.
