«В 45 минутах ходьбы отсюда, в маленьком городке Dios, молодой человек Луи Аренштейн 3 недели назад проиграл в карты 20 крейцеров одному из своих соседей и остался его должником.
Спустя некоторое время заимодавец попросил его отдать свой проигрыш, но Аренштейн, наоборот, шутя, просил его прибавить другие 20 крейцеров, письменно обязуясь тогда отказаться в пользу заимодавца от своего вечного спасения (Chelek leolam habo). Сосед согласился, выдал деньги и взамен получил вышесказанное обязательство, написанное в установленной форме.
Через 2 дня Аренштейн внезапно умер, оставляя на земле в залог «свое вечное спасение». В следующую ночь за похоронами обезумевший заимодавец разбудил своими криками всех соседей, заявляя, что ему показалась душа Аренштейна, настойчиво требуя возвращения «своего вечного спасения». Это явление продолжалось подряд 3 ночи.
Чтобы прекратить эту неотступность, заимодавец обратился к раввину, оказавшемуся некомпетентным в этом деле. Наконец вчера в Szkelzo состоялся совет 6 раввинов, решивший, что могила покойного должна быть раскрыта и в погребальный саван должно быть положено письменное обязательство, не дававшее несчастному усопшему открыть дверь на небо».
Г. Виту.
Вальс мертвеца (элементер)[Initiation, май 1890 г.]
Такова история одной прекрасной покойницы. Эту историю я только перевел. Усопшая, чтобы выразить свою радость, что не будет более в этом мире, отдалась в слезах и ласках беспорядочному вальсу. Эта прекрасная покойница, которой было еще менее 20 лет, была безумной в танцах. Вечером, возвращаясь с бала у своих знакомых, она получила бронхит, который скоро перешел в чахотку; ее состояние, сначала довольно тяжелое, начало поправляться, но улучшение продолжалось не долго, так что ее положение скоро сделалось безнадежным. Родители, очень удрученные, написали старшему сыну, который изучал медицину в Мюнхене, в Баварии, и выразили ему свое огорчение. Молодой человек, обожавший свою сестру, быстро покинул Мюнхен и отправился домой. Он прибыл в родительский дом и торопливо позвонил у входа. «Тотчас же прибежал наш старый слуга, – я привожу подлинные слова молодого человека, – и впустил меня. Не говоря ему ни слова, я вбежал в зал и сбросил там свое пальто. Я зажег свечу, стоявшую на столе, и сделал несколько шагов. Каково же было мое удивление, когда я увидел больную, мою дорогую Жанну пред собой с любящей улыбкой на губах. Я раскрыл шире глаза, когда увидел, что она одета в белое газовое платье с венком из роз на голове; ее волосы шатенки буклями спадали на плечи, я был особенно изумлен, найдя ее живой и в хорошем состоянии, одетой в подобный костюм, когда ожидал увидеть ее на краю могилы. Однако она была немного бледна, румянец на лице, но глаза, казалось мне, сияли необыкновенным блеском. В них всегда обыкновенно проглядывала известная томность.
«Жанна, – воскликнул я, обнимая ее обеими руками, – ты, без сомнения, услыхала, как я вошел. Как я счастлив увидеть тебя здоровой. Я полагал, что ты очень больна».
«Я чувствую себя очень хорошо», – ответила мне сестра.
И действительно, ни ее наружный вид, ни ее манера держать себя – ничто не указывало на болезнь; тем не менее голос был немного слаб, как будто она находилась на громадном расстоянии от меня, что я приписал зале, которая, будучи достаточно большой, могла уменьшать интенсивность звука. Одним словом, это была все та же молодая, веселая, насмешливая, очаровательная девушка, которую я знал перед отъездом в университет. Ее красота казалась еще сильнее благодаря контрасту ее волос темной шатенки с белизной костюма.
«Я едва осмеливаюсь верить своим глазам, – продолжал я, – я счастлив, что вижу тебя на ногах, я ожидал увидеть тебя лишенной всякого движения, а ты оказываешься одетой, как на бал».
Ж.анна улыбалась и, желая доказать мне, что легко может двигаться, она тотчас же стала принимать разные грациозные позы, и, завладев мною, заставила меня вальсировать с собой, как она это делала перед моим отъездом; она не слушала меня, что я не могу танцевать в дорожных тяжелых сапогах. Ее легкие ножки едва касались паркета. Тогда как мои тяжелые ботфорты заставляли дрожать весь зал. Наконец, я был так удивлен, что молил ее остановиться. Я вырвал свои руки и закрыл ими глаза, так как стены зала кружились вокруг меня с головокружительной быстротой. Когда я открыл глаза, Жанна уже исчезла, и я был в зале один. Я быстро открыл дверь, чтобы последовать за ней и вместо Жанны встретил сестру Альфонсину, монахиню из монастыря близ нашего дома, которая обыкновенно ухаживала за больными и читала над покойниками.
«Видели ли вы Жанну, – спросил я ее, – не знаете ли, где она?»
«Я пришла узнать, – ответила сестра Альфонсина, – причину ужасного шума, который раздавался над комнатой умершей».
«Какой умершей? – спросил я удивленно. – Жанна была только что здесь, она заставила меня танцевать с ней, чтобы доказать мне, что она совсем здорова. Где она теперь? Не встречали ли вы ее?»
Добрая сестра Альфонсина набожно перекрестилась и внимательно стала разглядывать меня, чтобы удостовериться, что я не пьян и не сошел моментально с ума; свое разглядывание она окончила восклицанием: «Господи Иисусе! Ваша сестра Жанна умерла вчера в 6 часов вечера, и я читала над ее телом всю ночь».
Не слушая больше никаких подробностей, я вбежал по лестнице через четыре ступени в комнату, расположенную непосредственно над большим залом, и увидел тело Жанны в гробу, она была одета в белый газ, с венком из белых роз на голове и с распущенными волосами. Ее лицо было бледно, руки сложены, как для молитвы, кроткая и нежная улыбка блуждала на ее устах. Берта, моя другая сестра, находившаяся тут же, подтвердила все, что ей сказала монахиня: Жанна умерла в 6 часов вечера после неоднократного желания видеть меня.
Г. Пелетье. К. Ж. Е.
§ 4. Элементер, привлекаемый на землю привычкой. «Нечистые» дома
Из журнала «Autorite» (31 октября 1895 г.) мы выбрали следующее явление.
Это не сказка, хотя здесь главную роль играют мертвецы.
Один богатый французский финансист недавно нанял в Англии усадьбу «Clandon Hause», принадлежащую графу Онславу, чтобы провести в ней часть лета и воспользоваться охотой.
Нанявший скоро захотел уничтожить контракт, мотивируя тем, что замок сделался невозможным для жилья вследствие правильного появления фантомов.
Каждую ночь, около 3-х часов, перед рассветом прислуга «Clandon Hause» видела, как на лужайке, окружавшей замок, появлялась дама, одетая в длинное, кремовое атласное платье, имевшая на кожаном поясе охотничий нож. Огонь, направляемый заведующими охотой на эту даму, заставлял ее направляться в замок или через гранитные стены, или через массивные дубовые двери. Церковный служитель из окрестностей неоднократно ходил перед дамой «крем», потрясая бронзовым Распятием. Дама исчезала в воздухе, крест же не находился.
В другой раз дама была замечена одним из домашней прислуги в то время, когда она брала из библиотеки замка книгу, тогда она имела свой охотничий нож в руке и повелительным жестом отдала служителю приказание удалиться.
Более 20 свидетелей, большей частью достойных доверия, утверждали, что видели даму «крем» и что ее прогулкам в доме бесполезно сопротивляться. Богатый французский финансист, казалось, боялся и покинуть замок.
Вот другая версия:
Мы сказали, что фантом женщины, одетой в ткань цвета крем, осмеливался смущать покой графа Онслова, бывшего губернатора Новой Зеландии.
Он появлялся около «Guilford`а» в «Clandon Park`е», которым владел этот вельможа и который он нанял одному жителю города.
Лорд Онслов возвратился назад со знаменитым исследователем Георгием Леви, чтобы проверить странные слухи, которые ходили по этому поводу, если возможно, доказать их нелепость нанявшему, который просил уничтожить контракт. Каково же было удивление графа и его поверенного, когда было констатировано, что слухи основательны.
Он увидел своими собственными глазами даму «крем», вооруженную охотничьим ножом, которая выходила на свежий воздух ровно в полночь в аллеи парка, посыпанные песком, на котором, однако, не было никакого следа от ее ноги. Еще хуже то, что граф заметил 2 фантома, еще не открытых: первый – молодой девушки, одетой в траур, и второй – бородатого старика; они казались знакомыми, кланялись, объяснялись знаками, не заботились об огне, который направляли на них.
Вчера в Лондоне стало известно, что лорд Онслов согласен на уничтожение договора и что он отправляется в столицу просить некоторых ученых отправиться в «Clandon Park» расследовать там вместе с ним о посетителях «Boderland'а».
«Нечистый» дом на улице «Condik». Независимая группа эзотерических знаний поручила исследование этих явлений г-ну Г. Гаминаду, который опубликовал свой отчет в «Volle d`Isis» (№ 16), сопровождая его объяснительными рисунками, которые были предложены читателям Initiation (февраль, 1892 год) и подтверждены другим очерком, взятым из замечательной статьи г-на Деобо, появившейся в то же время в «Monde Illustre».
