Никто не мог спрятаться в том месте, где мы были, и к тому же ночь не была очень темной. Боясь каких-нибудь аналогичных неприятностей, когда мы входили в вестибюль, дверь которого открывалась на лестницу, ведущую в лабораторию, расположенную во втором этаже, и так как на лестнице забыли зажечь газ, и потому там была почти полная темнота, я крикнул мальчику при лаборатории посветить нам. Едва мы дошли до первого этажа (медиум был впереди, я шел сзади всех), как послышался новый свист, за которым последовал шум брошенного с силой флакона, разбившегося в куски на ступеньках, по которым мы поднимались. Когда зажгли газ, нашли осколки стекла от флакона, аналогичного первому.
Мы хорошо убедились, что на лестнице никого не было.
Однажды в лаборатории, которая была хорошо освещена, все повторилось в то же время, что и в последний раз, только медиум становился все более и более беспокойным. Приготовив гипс, мы собрались вокруг стола (четырехугольный стол, совсем простой, заказанный мною случайно); я громко заявил полусерьезным, полушутливым тоном, по-французски, чтобы не было понятно медиуму, говорившему по-английски, что в том месте, где мы находились, было бы неудивительным, если бы какой-нибудь злой дух, тело которого было рассечено, употребил все свои усилия, чтобы воспрепятствовать нам довести наши исследования до благоприятного окончания.
Едва я кончил говорить, как медиум был передернут конвульсивным движением, которое прошло через все его тело, и впал в транс. Что тогда произошло, было по истине ужасно: он выпрямился, глаза расширились чрезмерно, и, казалось, вышли из орбит, сделал несколько отрывистых шагов по комнате, и каждый, чувствуя, что сейчас что-то произойдет, встал и держался настороже.
С. повернулся и схватил одну из дубовых скамеек, на которых мы сидели; этой скамейкой он сделал ужасный взмах, мои друзья убежали, а я, так как сидел как раз около стены, остался один с этим американским дьяволом со сложением Геркулеса; он, казалось, обратил на меня особенное внимание, я был отделен от него только четырехугольным столом, вокруг которого еще минуту назад мы спокойно сидели. Его лицо в этот момент было ужасно. Левой рукой, вытянув указательный палец, он указывал на меня, а правой размахивал тяжелой скамейкой над своей головой.
Мои друзья, напуганные происходившим, держались в стороне, никто не проронил ни слова, только один медиум испускал гортанное хрипение. Не имея возможности убежать с того места, где я находился, между стеной и столом с одной стороны, подзеркальником и печкой с другой, я внимательно следил за малейшим жестом того, кто, казалось, рассердился на меня. Он еще приблизился ко мне, почти на расстояние своей руки и направил прямо на мою голову страшный удар скамейки.
Я сохранил по возможности все свое хладнокровие и, как это понятно, держался настороже, когда я увидел движение этой брошенной прямо на меня массы, я схватил за обе ножки стол, быстро поднял его и направил против своего противника, закрываясь им как щитом. Удар был ужасный, скамейка ударила по столу, подобно выстрелу катапульты, раздался треск, и я должен был отступить до стены, стол был разбит надвое. Продолжая защищаться, я прикрывался им и направил его к С., который опустил скамейку и упал назад на стул, передергиваясь конвульсиями. Мы заторопились поддержать его, но это было бесполезно. Вскоре он пришел в себя, ничего не помня, и, чтобы не напугать его, мы снова уселись вокруг стола, скрывая свое смущение.
Этот раз я поместил уже около стены, предосторожность не оказалась лишней, так как он снова вошел в транс не менее ужасный первого. Он выпрямился еще прежде овладевших им конвульсий, но затем успокоился, лицо его сократилось вследствие открытого рта, глаза как бы вышли из орбит. Он встал, мы сделали это раньше; я оставался так, что между мною и им находилась печка, но он оттолкнул стол, и, схватив стул, приблизился ко мне. Я со своей стороны поймал скамейку, которую он бросил в меня, но взял ее не как орудие наступательное, но единственно, чтобы парировать удары, которые он мог мне наносить стулом.
Прошел еще один момент томительного ожидания для каждого из присутствующих, как мы очутились один перед другим со странными орудиями в руках в этой фантастической борьбе.
Он подходил ко мне, все время, размахивая стулом, и я приготовился принимать его удары на свою скамейку, как вдруг мне пришло в голову, не знаю под влиянием какой силы, произвести один опыт, употребив безошибочное средство, указанное мне человеком очень компетентным в подобных вопросах: я отбросил в сторону предмет, который держал и стал двигаться вперед, вытянув все десять пальцев по направлению к так несчастно попавшему в транс медиуму, сильно желая, чтобы он сделался неподвижным. Я передавал ему в некотором роде свою волю, сопровождая это усилие энергичным жестом. Действие было мгновенно, и я был приятно изумлен: вместо того, чтобы быть брошенным в меня, стул упал назад и, хотя был очень крепок, разбился в куски. С С. произошла как бы пляска святого Витта, его тело подергивалось и тяжело придвинулось к стене на 3 или 4 метра от места, где он находился. Все его члены сворачивались, он клубком катался по полу около двери, и мы слышали хруст его суставов.
Несколько магнетических пассов помогли ему прийти в себя и, как только было можно, мы покинули это место, так мало благосклонное к нашим психологическим исследованиям, мы решили не возвращаться больше сюда для этой цели: снабдив себя фонарями, мы отправились к каретам, ожидавшим нас на улице.
Накануне этого дня медиум во время сна жаловался, что ему не по себе, он говорил, что чувствовал вокруг себя скверные течения и с трудом сопротивлялся им, чтобы не впасть в транс,
Я никогда не забуду, хотя бы прожил тысячу лет, громадной опасности, которой подвергаются при этих опытах, если они не будут старательно изучены в желательных условиях, от которых никогда не следует отказываться. Я должен прибавить, что в это время я непринужденно занимался психическими исследованиями, действуя на субъект. Но уже давно я научился, что надо было действовать иначе и употреблять известные формы, без которых неопытный экспериментатор может впасть в большую ошибку.
Экспериментальные психические исследования подвергают известному риску тех, которые им отдались, и поэтому известным лицам преступно делать из них игру.
§ 6. Колдовство. – Ликантропия
Некоторые феномены, приписываемые элементерам, могут быть произведены астралом колдуна, желающего испугать или нанести вред какому-нибудь индивидууму. Достаточно обратиться к нашему параграфу, посвященному этому вопросу, чтобы отыскать известные явления этого рода (между прочим, сообщения Элифаса Леви, Станислава де-Гюайто и г-на де-Роша); чтобы припомнить общий вид, мы приводим еще следующий рассказ, известный нашим читателям.
Разрушение острием стали.
Мы приведем только существенные черты явления, подробный же отчет можно найти в апрельском номере от 1893 г. в Initiation или в моей «Практической магии»[Fraite de Magie pratigue – Papus.].
«Я раздевался (я был в мундире), приставив свою кавалерийскую саблю к стулу, служившему мне ночным столиком. Я прилег в постель и потушил свечу.
Как только погас свет, я услыхал очень сильное царапанье в дверь первой комнаты. Это был шум тождественный тому, который производит собака, желая войти или выйти. Только царапанье, которое я услыхал, было очень сильно, как если бы собака хотела прогрызть дверь.
После первой минуты изумления я подумал, что наша собака осталась в доме; однако царапанье слышалось мне как будто из внутренней стороны двери первой комнаты, а не со стороны коридора. Я несколько раз позвал собаку ее именем «Сокол», но в ответ было только увеличение шума.
Как я уже указывал раньше, я оставил дверь между обеими комнатами открытой. Эту дверь, упиравшуюся в конец моей постели я мог достать ногами. Порывистым движением правой ноги я быстро толкнул ее, она с грохотом затворилась. В то же мгновение царапание достигло крайнего напряжения уже у этой двери, со стороны первой комнаты.
Я должен сказать, что, позвав бесполезно собаку и услыхав, что странный шум еще больше увеличился, я на мгновение испугался и это заставило меня толкнуть дверь. Но в момент, когда этот шум раздался у моей двери, чувство страха совершенно исчезло. Я собрался зажечь свечу. Прежде чем я ее зажег, царапание прекратилось.
Я сошел с постели, надел панталоны и отправился осмотреть первую комнату.
Я все время думал о собаке, вопреки всякой материальной возможности ее присутствия. В комнате не было ничего.
Я пошел в коридор, спустился по лестнице, осмотрел первый этаж, звал собаку, но не было никого и ничего.
Я не мог ничего сделать другого, как возвратиться в свою комнату; ничего не понимая, и улегся в постель, потушив свечу.
