Капитан Агликано, расслабленный и довольный собой, в распахнутой на груди белой шелковой рубашке, расположился в покоях барона Панвербока и, сидя возле массивного стола, на который он закинул ноги, пил вино и смотрел в окно. А когда я вошел в помещение, он взмахнул рукой и сказал:
— Без доклада, корнет… Проходи… Присаживайся…
До этого момента мы с капитаном один на один не общались. Да и вообще встречались редко. Раньше он пропадал в городе, а я на полигоне. Ну, а потом началась война. Поэтому я не знал, чего от него можно ожидать и даже не предполагал, о чем пойдет речь, если он встретил меня по–свойски.
Я присел на свободный стул, а ротный кивнул на темную бутылку, которая стояла на столе, и сказал:
— Наливай. Отметим захват крепости и первое удачное дело нашей роты. Барон Панвербок, конечно, был редкостной сволочью, но вино в его подвалах отменное.
Меня упрашивать не требовалось и, налив вина, я приподнял простую глиняную чарку и спросил:
— За победу, господин капитан?
— Да, корнет, за нашу победу.
Мы выпили. Вино, действительно, оказалось неплохим, и по венам пробежала теплая волна, которая окончательно сняла напряжение минувшей ночи. Но я понимал, что меня пригласили не на пьянку, так что не расслаблялся и правильно делал.
— Корнет, ты знаешь, что попал в мою роту по ходатайству своего брата? — спросил Агликано.
— Да. Он говорил.
— А зачем, Рой тебе сказал?
— Чтобы я мог отличиться и заслужить награду.
— Правильно. И я скажу тебе, что награду ты получишь. Ходатайство на имя командира полка уже составлено и я его подписал.
— Благодарю, господин капитан.
— Не надо, корнет… — Агликано поморщился. — Ты показал себя, и я тебе отмечаю. На мой взгляд, в отличие от Виниоров у тебя есть перспектива, а твой брат мой добрый приятель. Так что выводы делай сам.
— Я не совсем понимаю о чем вы, господин капитан.
— Позже поймешь. А пока послушай меня, корнет. Эта война многих приподнимет, и многих опустит. Мы должны это помнить и всегда поддерживать тех, кто поддерживает нас…
Капитана слегка развезло и он, долив в чарку вина, сделал новый глоток и продолжил:
— О чем это я? Вспомнил… Мы говорим о поддержке… В самом скором времени меня повысят в звании и в должности. И ты, корнет, если будешь держаться рядом, не пропадешь. Скрывать не стану, я хочу стать командиром штурмового батальона. Отдельного. И я им стану. Без сомнений. А знаешь, почему я в этом уверен?
— Нет.
— А я объясню. Потому, что у меня серьезные покровители. Сам командующий нашей Второй Восточной армии князь Айрик Раен знает обо мне, и станет тянуть меня и таких как я за собой. А мы, в свою очередь, это запомним и будем готовы за него кому угодно глотку порвать. Хоть восточным гнидам, хоть генералам, хоть высокородным аристократам, хоть царю. Уяснил?
«Агликано перепил и болтает лишнего, — решил я. — И, при желании, его слова можно истолковать как измену. Да только у меня такого желания нет. Хотя пьяные речи ротного запомнить нужно. Не хочется лезть в политику, слишком много у меня своих проблем, одни видения чего стоят, да и жизненные приоритеты иные. Отсюда вывод — смотри в оба глаза и держи нос по ветру. Не влезай в авантюры и в первую очередь думай о себе».
— Да, я все понял, господин капитан.
— Очень хорошо. Надеюсь, ты не станешь болтать лишнего, и подробней на тему верности мы поговорим потом. Ну, а пока собирайся в дорогу. Выезжаешь через час.
— Куда?
— Вместе с кавалеристами отправишься в расположение нашего легиона, кстати, там же и ставка командарма. Отвезешь официальную докладную записку и наградные листы полковнику Урамину, а так же несколько писем. Заодно сопроводишь обоз с наиболее ценными трофеями и бумагами, которые были захвачены у местных баронов. Все сдашь под роспись и учти, письма, которые повезешь, должны попасть в руки адресатов. Лично.
— Приказ ясен. А если адресатов не окажется на месте?
— Передашь послания своему брату.
— Разрешите выполнять?
— Подожди. Письма сразу возьмешь.
Агликано с трудом поднялся и, направляясь в соседнюю комнату, кивнул:
— За мной.
Я пошел за ним, и мы оказались в спальне. В центре огромная кровать, и на ней совершенно голая девчушка, брюнетка не старше пятнадцати лет, которая сжалась в комок и забилась в угол. На лице ссадины, тело в синяках, взгляд затравленный.
— Не обращай внимания, Руговир, — Агликано махнул в сторону девчонки рукой. — Это дочка Панвербока. Была еще мамаша, но старовата, и я ее капитану Рейнеру отдал. А малышку оставил. Думал, что‑то особенное и позволил себе с ней расслабиться. Но она уже не девочка оказалась. Представляешь? А еще из благородной, по ее мнению, семьи. Так мало того, она пыталась меня зарезать и про какого‑то жениха лопотала. Дрянь. Хочешь, подарю ее тебе?
— Не надо
Почему‑то в душе я испытал к капитану чувство брезгливости. Понятно, что война победа для одних и горе для других. Ясно, что законы военного времени жестоки и дочь Панвербока виновата уже только потому, что ее отец наш враг, а значит, у нее нет и не может быть никаких прав. Но пока еще мое сердце не ожесточилось. И увидеть, что твой ротный, в общем‑то, неплохой командир и храбрый воин, опускался до насилия и бил девушку, было неприятно.
Тем временем капитан подошел к небольшому походному сундучку, который был окован стальными полосками, и провел над ним ладонью. Щелкнул скрытый замок, и я отметил, что Агликано не лишен магических способностей. Однако в бою он ничего не применял. А может быть, я просто этого не видел.
— Держи, — капитан извлек из сундучка четыре запечатанных конверта, и на каждом я почувствовал магическую сигналку.
Письма я спрятал под мундир, а ротный одобрительно кивнул и сказал:
— Свободен. Провожать не стану. Все документы получишь у моего сержанта. Брата увидишь, передай привет.
— Обязательно, — стараясь не смотреть на дочь барона, которая наблюдала за нами, словно мы самое ужасное явление ее жизни, я развернулся к двери и замер, потому что заметил одну весьма интересную вещицу.
— Что‑то не так, корнет? — спросил Агликано.
— Разрешите вопрос, господин капитан?
— Спрашивай.
— А это у вас откуда? — я указал на добротную сумку из желтой кожи, на которой лежала толстая тетрадь с древним иероглифом на обложке, который обозначал Смерть.
— Трофей, — ответил ротный. — Сумка вампира Закарии. Артефакты, зелья и пару кинжалов, маги сразу забрали, а сумку бросили. Там немного денег было, и эта тетрадь. Посмотрел, хрень какая‑то, древние баллады про смерть и гибель мира, частично на эльфийском, личные записи и несколько рисунков. А почему ты об этом спросил?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
