После этого время побежало с привычной скоростью и, выхватывая клинок, я закричал:
— К бою!
В воздухе свистели стрелы. Одна вонзилась в карету Юны Эстайн и задрожала, а еще несколько попятнали кавалеристов. Свет! Лучники били на свет, который излучался магическим фонарем. И, подпрыгнув, клинком я ударил по магическому светильнику на крыше кареты. Он треснул и погас, а Юна закричала:
— Что вы делаете!?
— Прячься! — без церемоний я толкнул ее в сторону ближайшего госпитального фургона, а затем повернулся навстречу врагам.
Вражеские стрелки били на яркий свет фонаря, но он погас и они переключили свое внимание на лошадей и обозников, которые находились у костров. Стрелы летели стайками по двадцать–тридцать зараз. Обстрел был сильным, и неприкрытые броней и щитами морейцы выбывали из строя. Одному при мне стрела попала в висок. Другому в сонную артерию. Третьему в руку, а четвертому пробила шею и вышибла пару зубов. Поручик Михар при этом пытался стянуть кавалеристов, и своих, и Рахова, в ударный кулак, а испачканный дерьмом Сьеррэ, еще минуту назад такой храбрый, потерял голову и, подвывая, на карачках полз под карету Юны.
«Мразь! Как на дуэль, так первый нарывается, а как начался реальный бой, обделался», — подумал я, кинув на него взгляд, и встал рядом с Михаром.
— Оттар, они за кустарником! — воскликнул поручик. — Сможешь что‑нибудь сделать!?
Михар магией владел плохо, хоть и благородных кровей, только защита и сигнальные сети в арсенале. Чародеев рядом не было, а батальон в стороне и в деревне, судя по шуму, тоже шел бой. Значит, рассчитывать можно только на себя, и я предложил поручику:
— Давай так, я бью огнем, и идем в атаку. А здесь оставим десяток воинов, вместе с обозниками они продержатся.
— А если противник только этого и ждет?
— Не думаю. Была бы у вражеского командира пехота, она бы на нас уже налетела, момент подходящий. Так что нет. В кустах только стрелки.
— Ладно! Попробуем! Бей! А я соберу бойцов!
Магические потоки были рядом, и я зачерпнул сколько смог, на пределе своих возможностей. После чего сформировал клубок из жидкого огня и, размахнувшись, кинул его в кусты.
Получилось. Озаряя все вокруг тусклым светом, огнешар улетел в темноту и рухнул именно там, куда я его послал.
Яркая вспышка слегка ослепила меня и огнешар взорвался. Радиус поражения у него небольшой, метров шесть–восемь. Однако он накрыл некоторых вражеских лучников, которые заметались в зеленке, и поджег несколько кустов. Прекрасный ориентир, и следом я отправил второй огненный клубок.
Еще одна вспышка. Люди в кустарнике закричали сильнее, и обстрел почти сразу же прекратился, а поручик Михар отдал команду:
— В атаку!
Он рванулся в кусты первым. Я следом. А за нами несколько десятков спешенных кавалеристов.
— Господин Оттар! — рядом появился сержант Юссир, который на ходу протянул мне круглый кавалерийский щит с массивным бронзовым умбоном. — Возьмите!
Щит оказался у меня и привычно лег на левую руку, а затем мы вломились в кустарник. Треск веток. Хруст сучьев под ногами. Шорох опадающей листвы, которую сбивали тела людей. Крики воинов и звон стали. Все это смешалось, и трудно было понять, что происходит. Подобно другим бойцам, я ломился через кусты в сторону огня. Там находились враги, и вскоре я оказался перед ними.
Кустарник закончился неожиданно. Я выскочил на небольшой покатый холмик с чистой вершиной и оказался на позиции рубайятских лучников, которые грузили на брезентовое полотнище обожженное тело своего товарища.
Они обернулись и, хотя я не видел их глаз, наверняка, в них было недоумение и непонимание. Рубайятцы не ожидали, что мы так быстро придем в себя и полезем в зеленку, и это было их ошибкой. А за ошибки, как известно, надо расплачиваться. Кровью.
— Ха–а! — на выдохе, длинным выпадом я достал первого противника, обычного крестьянина.
Клинок легко проскользнул между ребрами рубайятца, и я потянул его на себя. Два других противника, то ли охотники, то ли собиратели, оказались не трусами. Они выхватили короткие мечи и бросились на меня. На что они рассчитывали, не знаю, но шансов у них не было. Я шагнул навстречу тому, который был справа, отбил его зубочистку и наотмашь ударил ополченца в лицо, которое моментально превратилось в кровавую маску. После чего отступил в сторону, уклонился от выпада второго противника, привычно принял на щит следующий удар и подсек лучнику ногу.
С криком, он упал, и я его добил. Клинок опустился сверху вниз на его голову и раздался характерный треск проломленной черепной коробки. Одновременно с этим из кустов вылез отставший Юссир, который огляделся, покачал головой и с уважением в голосе сказал:
— Вы прямо зверь какой‑то, господин Оттар, никого в живых не оставили.
Я не ответил, а двинулся дальше, и он последовал за мной.
Мы вышли на широкую тропу и обнаружили, что на нас валит толпа в полтора десятка вражеских вояк. Ополченцы. Однако стадо баранов даже льва может растоптать, я это понимал, и удержать рубайятцев на пару с Юссиром не смог бы. Поэтому промелькнула мысль — отступить и дождаться подкрепления. Но в этот момент со мной что‑то произошло. В голове что‑то щелкнуло, и я увидел, как в воздухе возник бледный иероглиф Смерть, с которым я был связан невидимой нитью. А еще пришло ощущение того, что где‑то совсем рядом бурлит полноводная река, от которой веет свежестью и огромной магической силой. И эта сила отличается от той, которой оперировали чародеи Ирахо, но я мог ею воспользоваться.
«Что это!? Зачем!? Откуда!?» — пронеслось в голове, а подсознание в это время само потянулось к неведомой силе и стало перегонять ее в иероглиф.
— Нет! — понимая, что ситуация выходит из‑под контроля, воскликнул я и усилием воли разорвал нить, которая связывала меня и древний знак.
Иероглиф Смерть рассеялся, но сила в нем уже была, и она выплеснулась на врагов, которые, как и сержант Юссир, ничего не видели и не понимали. И эта энергия, смертоносная и очень опасная, подобно дождевым каплям, опала на тела увидевших нас ополченцев и они замерли. Секунду назад, сжимая оружие, с боевыми кличами, они неслись по тропе и были готовы нас убить. А затем все переменилось. Люди замерли, и один из них, которому досталось больше всего смертельных «дождевых капель», опустился на колени. Его лицо было искажено невыносимой мукой и страданием, настолько сильным, что он не мог даже застонать. Паралич охватил его тело, а потом он умер. Просто взял и скончался. В краткое мгновение жизнь ушла из человека, а его товарищи стали покачиваться и медленно приходить в себя.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
