Примечательно, что оба министра считали предусмотренные проектом указа привилегии — льготы в платеже податей и освобождение от рекрутской повинности на 15 лет — достаточными, чтобы вызвать массовое переселенческое движение в российской государственной деревне. Сановный Петербург панически боялся стихийных, неуправляемых процессов. Поэтому акцию Киселев рекомендовал осуществлять постепенно, по мере изыскания свободных земель и «без всяких публикаций, могущих возбудить в поселянах ложные надежды и движение…, отдельными распоряжениями, как это недавно было сделано с переселением крестьян в Царство из Псковской губернии». Грозя возможными беспорядками, «начальник штаба по крестьянскому делу» прибег к самому верному способу заставить прислушаться к своему мнению 30. В конечном счете позиция Киселева определялась его несогласием с превращением государственной деревни в орудие обрусительной политики, что поставило бы под удар концепцию двуединой крестьянской реформы, с таким трудом внушенную им секретным комитетам 1830–1840‑х гг.31. Упорное противодействие министра как учреждению майоратов в Западном крае, так и переселению великорусских крестьян в Царство Польское существенным образом сказалось на дореформенной колонизационной политике. Это заключение обретает еще большую значимость ввиду того, что именно Киселев руководил беспрецедентными по масштабу (за 1837–1859 гг. — до 189 тысяч ревизских душ) перемещениями государственных крестьян из районов с избыточным населением в губернии черноземной полосы, Поволжье, Сибирь, а также на Северный Кавказ и Южный Урал. Киселевская колонизация, приостановленная со вступлением на пост министра государственных имуществ М. Н.Муравьева, получила высокую оценку дореволюционных исследователей 32.
Если Киселев предлагал ограничить действие указа купечеством, мещанами и цеховыми ремесленниками, то Вронченко, проявив даже еще большую осторожность, выступал против предоставления купцам–переселенцам привилегии беспошлинной торговли в России. Он опасался, что приписка к городам западных губерний примет массовый характер, нанося ущерб финансам и промышленности государства. В ходе обсуждения проекта прозвучало пожелание в интересах скорейшего слияния Царства Польского с другими частями Империи предоставить зеркальные права его жителям, готовым ехать на восток.
Согласившись с доводами Вронченко и Киселева, департамент по делам Царства Польского направил указ на доработку в Министерство финансов 33. Министерство, однако, не спешило с окончательной редакцией документа. Возможно, его целесообразность была поставлена под сомнение вследствие ничтожных практических результатов указа от 24 декабря 1841 г. «Последствия этой меры не показали удовлетворительного успеха, — сообщал в своем всеподданнейшем донесении Ф. Я. Миркович. — На основании этого указа по 1 января 1845 г. приписалось по вверенным мне губерниям из других только: по Виленской — купцов 3 и мещан 1 душа; по Минской — купцов 23 и мещан 9 душ; по Ковенской мещан 2 души…; в Гродненскую же губернию никого переселяющихся не было»34. Работа над указом тормозилась в связи с предстоящим упразднением таможенной границы между Царством Польским и Империей (1850 г.), поскольку возникла необходимость в согласовании его положений с новыми реалиями. В 1853 г. дело вновь вернулось в варшавские инстанции. Началась Крымская война.
В сентябре 1855 г. министр статс–секретарь И. Туркул справился у наместника о состоянии работ над проектом. 26 октября (7 ноября) Административный совет Царства Польского поручил их ведение правительственной комиссии внутренних и духовных дел. Уже после смерти Паскевича готовый текст был передан на экспертизу другим правительственным комиссиям Царства Польского 35. В своем пространном отзыве, датированном апрелем 1857 г., главный директор правительственной комиссии юстиции Ф. Скарбек, приводя юридическую и экономическую аргументацию, решительно выступил против самой идеи привлечения русских в Царство Польское. Приток мигрантов отнюдь не окажет благотворного влияния на местную торговлю и промышленность. Напротив, вызванный искусственно, он только породит безработицу: вновь прибывшие не найдут себе применения ни на фабриках, число которых невелико, ни в сельском хозяйстве из–за нехватки свободных земель.
Главный директор правительственной комиссии финансов А. Ленский пришел к заключению о необходимости дальнейшей доработки документа, В особенности его беспокоила тенденция проекта к изоляции Царства Польского от Западного края. «Предоставление переселяющимся жителям… преимуществ, — отмечал Ленский, — хотя недостаточно оправданное, не представляло бы само по себе важнейших неудобств, если б преимущества эти предоставлены были не одним исключительно жителям великороссийских губерний с упущением из виду других частей Империи. Разрознение подданных Империи в правах и преимуществах по уважению мест жительства не соответствует, кажется, ныне видам правительства, коль скоро по изданным в прошлом (1856. — Л. Г.) году всемилостивейшим манифестам вполне прощено все прошедшее»36.
Критическим отзывам директоров–поляков противостояли рабочие документы правительственной комиссии внутренних и духовных дел, возглавляемой, по традиции, русским, П. А.Мухано–вым. Самые ранние из этих бумаг были составлены отделениями комиссии еще в начале 1856 г. В них, в частности, предлагалось специально поощрять тех фабрикантов, которые «используют на своих предприятиях русских рабочих и способствуют их переселению в Царство». В более поздней записке содержится разбор замечаний Скарбека и Ленского. Муханов давал понять, что обсуждение целесообразности переселенческого законодательства, в том числе его установки на форсирование великорусской колонизации, выходит за пределы компетенции правительственных комиссий. Учитывая в следующей редакции закона соображения критиков, ведомство внутренних дел всячески оберегало общую его концепцию. В проекте использовались нормы действовавшего законодательства об иностранных переселенцах. Положение о русских рабочих было сохранено 37.
Несколько позднее, по всей видимости в 1859 г., «в соответствии с конфиденциальным распоряжением высшей власти, предмет этот был на время отложен»38. С отставкой Муханова и приходом к власти маркиза А. Велепольского расстановка сил в высшей варшавской бюрократии существенно изменилась. Используя отзыв Скарбека, польская теперь по своему составу правительственная комиссия внутренних дел вновь подняла вопрос о цели закона. «После всестороннего рассмотрения всех обстоятельств, — говорилось в документе января 1862 г., — складывается убеждение, что возбуждать сейчас данный предмет несвоевременно и что… мысль о придании такому проекту характера закона, возникшая более 20 лет тому назад, сегодня сама собой должна исчезнуть»39. В апреле Александр II распорядился изъять постоянно вызывавшую дискуссии новеллу об обязательном приобретении переселенцами недвижимости в Царстве Польском. Когда в сентябре был готов очередной проект, Велепольский приказал отложить его рассмотрение 40. В отличие от отзывов 1857 г., оставивших без комментария обрусительную тенденцию проектируемого закона, в бумагах кануна восстания она прямо называлась и осуждалась 41.
Во время восстания идея вызвать миграционное движение вновь становится популярной в русской среде. Так, в записке И. Д.Пономарева рекомендовалось поощрять к переселению русское купечество 42. В официальном делопроизводстве злосчастный проект восстает из небытия в марте 1864 г., после всеподданнейшего доклада Н. А.Милютина о «невыполненных высочайших указах и повелениях по Царству Польскому». Характерно, что в паре с ним называлось распоряжение об инвентаризации государственных имуществ 43. Однако и Милютин не дождался завершения подготовки закона. В конце 1867 г., когда проект обсуждался на заседании Учредительного комитета, этот милютинский по своей родословной орган уже вовсе не стремился придать ему наступательный характер. Комитет «не находил вообще нужным установление каких–либо льгот при переселении, не имея в виду необходимости поощрения самого переселения из одной части Империи в другую». Высшая варшавская бюрократия не хотела создавать «повода к бесполезному передвижению… с единственной целью уклониться от рекрутства»44.
8 июля 1868 г. указ, наконец, получил высочайшее одобрение. Никаких сословных, конфессиональных или географических ограничений он не содержал, за исключением запрета переселяться из Царства Польского в Западный край и смежные с ним губернии — опасения А. Ленского все же сбылись. Вводились идентичные условия взаимного перечисления жителей Империи и польских губерний 45. В окончательной редакции закона изначальный мотив его разработки был полностью утрачен. Закон не мог вызвать широкого переселенческого движения, которое, впрочем, в то время и не входило в ближайшие планы властей.
