комплекции. Вывод: если мне не победить в прямой схватке, нужно не дать ей состояться. Не подпустить врага на расстояние удара. Для этого идеально подходила праща. Осталось найти камушек нужного веса и размера.
Свободных от дежурства учениц собрали на кухне. Ужин для нас еще варился, дядя Люсик решил проверить знание молитвы встречи.
– Алле хвала! Я отдаю настоящее и будущее… – потянулось давно знакомое. Гордей цитировал слово в слово, я узнавал каждое.
– …Я стану ему другом и помощником. Я отведу его в крепость. Я отдам жизнь за него не задумываясь…
– Почему нас не отводят в крепость? – подал я голос. – Разве это не нарушение закона?
Папринция перебивание не возмутило. Мне нравилось его отношение к ученикам, как к друзьям, которым нужно помочь – маленьким, беспомощным, бестолковым друзьям. Если возникал вопрос, дядя Люсик предпочитал решать его сразу. Учение не убежит.
– Вас отведут те, кто взял на себя ответственность. Скоро. Потерпите.
– Но закон…
– Вы куда-то торопитесь? – Дядя Люсик потеребил пальцы. – Другим вести вас уже нельзя. Не запрещено, даже наоборот, но… В лучшем случае – обида, в худшем – оскорбление. Такой поступок вступит в противоречие с законом не наносить вреда друг другу. Нарушается равновесие. Что у тебя с ногой?
– Все нормально. Это… типа оберега. Можно еще вопрос? Что такое крепость, и что нас там ждет? – Вспомнилось, что Гордей упоминал некое испытание ангелов. – И в чем состоит испытание?
– Это уже три вопроса, – посмеялся папринций. – Попытаюсь ответить. Крепость – главное место страны, где решается все. Все вертится вокруг крепости – вотчины, надежды, жизни, смерти. Там решится и ваша судьба. Как? Никто не знает. Возможно, неким испытанием. Просто ждите, время придет. Постарайтесь дождаться живыми и здоровыми.
Загремели тарелки и ковши. Белобалахонники внесли пышущие паром горшки, запах заставил судорожно сглотнуть. Непослушная слюна сразу набежала вновь. Папринций понял по глазам учениц, что материальное выигрывает у духовного с разгромным счетом.
– Закончим. – Он поднялся. – После ужина – отбой. День был трудный, надо отдохнуть.
Через открытые проемы девчонки любовались отдыхавшими на траве красавцами-богатырями.
– Жаль, что их нельзя женить, – с непередаваемой горечью заявила Глафира. – Такая мощь пропадает.
Командир желтоплащников вышел с совещания у цариссы, и царберы стали собираться. Донесся обрывок разговора, что отряд перемещают в башню, и что здесь все чисто, угроза миновала, но некоторое время придется патрулировать.
Ученицы проводили солдат тоскливыми взглядами и разошлись по комнатам. Дойдя до своей, я галантно пропустил маленькую соседочку вперед. Смысла поступка она не поняла, но гордо прошествовала и явно получила удовольствие.
Какая же я сволочь. Ведь не учтивость проявляю, а тупо боюсь войти в пустое помещение первым: вдруг снова какой сюрприз?! И, кстати, нужно что-то придумать на случай нового покушения. Возникла подленькая мысль попросить Зарину поменяться местами. Фу-у, гадость. Если случится худшее – как потом жить с таким грузом на душе? Даже не рассматриваем. Пусть лучше меня, меня есть за что, судя по упорству киллера-неудачника. Мало ли, что мне причина неведома. Суслика тоже не видно, а он есть.
Пока же меня спасали ангельское везение и темнота.
Темнота! Фонариков не изобрели, с факелом не сунутся, а во тьме не видно, кто где лежит. И лежит ли. Ничего не видно. Вот же оно, решение.
– Зарина, я подвину лежак ближе к тебе?
Сказал и побелел от ужаса: как обосновать просьбу? Воздух чище? За стеной Аглая с Варварой громко ворочаются? Клопы замучили? Свет луны спать мешает?
Зарина подскочила от счастья:
– Давай помогу! Или лучше мой к тебе?
Отлегло.
– Нет, мой, – сказал я без объяснений, которых и не требовали.
Вдвоем мы легко перекроили обстановку: сдвинутые лежаки заняли одну половину комнаты, табуреты – другую. Пришло время размещаться.
Солнечноликая соседка медленно снимала обмундирование. С моей точки зрения – непозволительно медленно, да еще сидя лицом ко мне и ни на секунду не закрывая рот.
– Милослава долго не возвращается. Уже могла бы. Не случилось ли чего?
Я молча раскладывал свою амуницию так, чтоб объявление тревоги не застало врасплох, старался снимать и класть еще медленнее Зарины. Она болтала, не рассчитывая на ответ, который ей, собственно, и не требовался. Покончив с оружием и доспехами, она принялась стягивать рубаху, меня едва не задевали острые локти.
Мои руки старательно… нет, о-о-че-е-ень ста-ара-а-а-а-ательно размещали на табурете доспехи. Один за другим. Один к одному. В ровную стопочку, где все на своем месте, только хватай по очереди и натягивай: снизу поножи, затем наручи, оплечья, основной тяжеленный доспех и шлем на вершине бронзовой пирамиды. Просто красота получалась, глаз радовался. А сердце надрывалось: сколько Зарина будет копаться?
Сапоги симметрично встали двумя уголками у подножия выстроенного мной храма войны и мира – уголками, а не столбиками, потому что сделаны не из резины и даже не из кирзы. Из кожи домашней выделки. Я накрыл сапоги расправленными для вентиляции портянками, с которыми легко свыкся – даже с их запахом, от которого никуда не деться. В отношении сапог портянки оказались лучше носков. Сплошные плюсы. Один размер на всех. Годится любая подручная ткань. Стирается легко, сохнет быстро, и можно повязать другим концом, если намокло. Жаль, что сапоги полагаются только к полной выкладке в доспехах и при оружии, я мог бы ходить в них постоянно. Босиком тоже стало привычно, но это как-то не по-нашему. На улицу – босиком, в столовую, которая кухня, – босиком. И в уборную по общему коридору. Будь моя воля, раздал бы всем тапочки. Да хоть лапти.
Зарина все телилась. Сколько можно?! Я уже не знал, чем занять руки. Оправил на себе рубаху. Меч, любовно подержав в руках, стоймя приладил к табурету. Полюбовался. Снова взял, словно заметил что-то не то. Погладил с невыразимым чувством удовольствия. Пальцы приятно обожгло живым смертельным холодом. Вскоре меч медленно вернулся на место, глаза скосились назад: ну как там?
Лежа на спине, Зарина стягивала штаны.
Я отправился в уборную. Не для, а потому что. Впрок. Чтобы время убить. Киллера вызывали?
Ночной коридор жил звуками. Снаружи долетали шлепки ног занятого уборкой дежурного бойника, на кухне гремела отмываемая к утру посуда. Из комнат неслись скрипы лежаков, на которых бесконечно ворочались, стук сбрасываемого металла и невнятное шушуканье. Кто-то лениво переругивался, где-то бурчали. За одной дверью смеялись. Захотелось зайти, присоединиться. Я тоже могу посмешить, анекдот рассказать. Увы, не факт, что найду там более целомудренное зрелище, нежели в своей комнате.
– Больно! – отчетливо донеслось из-за следующей двери.
Я замер, левая ступня зависла, не
