Девушка преступила к верхней губе.
— Это Лола! — зашептала мне на ухо Настасья, — Она тоже из кофейни. Не знаю уж, что это её в Академию зайти угораздило…
— А вы с какого факультета? — не отставала я.
— О иаоо! — вторая бровь Лолы последовала следом за первой, — В смысле, со сценарного. Какой еще идиот по воскресеньям учиться припрется? Только сценаристы. У нас у одних такое адское расписание. Ииоое!
— Действительно, на редкость странный день для учебы, — согласилась я, добавив про себя, что, если б я когда-нибудь стала так “мило” разговаривать, то это было бы явным признаком помешательства. А барышня-сценаристка, вот, ничего… Мычала, вместо текста, и прекрасно себя при этом чувствовала. Самое удивительное, что, судя по восторженным взглядам сестрицы, Настасья эту Лолу прекрасно понимала. Может, я как-то совсем отстала от жизни?
— Ладно, пойдем проведу, — барышня, наконец, смогла улыбнуться желаемой улыбкой, что явно улучшило ей настроение, — Вы обе из новеньких? — она была выше меня на голову, и обращалась ко мне, как к маленькому ребенку, — Кажется, я вас видела в кофейне. Толклись среди будущей абитуры, что ли? — Настасья с достоинством кивнула, Лола продолжила, — Не сидите там. Там торчат одни неудачники. Ну и я. Клиентуру набираю. Но это отдельный случай. У нас тут одни учатся, а другие об этом в кофейне разговаривают. Так что, выбирайте сами….
Я даже не сразу воспылала благодарностью к Лоле за воздействие на психику Сестрицы. Просто не успела, потому как поражалась совсем по другому поводу. На этот раз вверх полетели мои брови. Приятно, конечно, когда тебя принимают за студентку, но… Я огляделась по сторонам. Чем хороши наши творческие ВУЗы, так это разноплановым возрастом студентов. Испокон веков люди шли сюда не просто ради получения высшего образования, а от искреннего желания развиваться. Ясное дело, такое желание посещает обычно не в семнадцать лет. Если не приглядываться с пристрастием, я вполне могла сойти за одну из одержимых жаждой творчества студентов. Даже в присутствии собственной малолетней сестрицы. Просто приглядываться здесь ко мне было некому. Еще одно достоинство ВУЗов творческой направленности состоит в том, что по большому счету здесь никому ни до кого нет дела. Каждый вправе поступать так, как считает нужным. Здесь давно привыкли к чему угодно. Кроме того, все настолько заняты собственными персонами, что попросту не успевают подозрительно коситься на окружающих. Единственную опасность — встретить тут Пёсова — я старалась предотвратить, усердно оглядываясь по сторонам. Если что, сделаю вид, мол, оказалась тут случайно.
“Нашла, когда начинать опасаться”, — зарычали на меня изнутри, — “Ты ведь и в кофейне могла его встретить… Опять совершаешь непростительные ошибки. Снова надеешься на удачу”.
“Но она ведь не подводит”, — пресекла внутренних драконов я и вернулась в реальность.
— Из новеньких? — повторила моя спутница.
Настасья онемела от новой информации о кофейне, поэтому ответить не могла.
— Почти, — лаконично сообщила я, и неопределенно добавила, — Сегодня первый раз…
— Не вовремя, — посочувствовала барышня, — Сегодня лекция Берии. Для всех курсов. Можно сразу застрелиться… Не хотите? — Лола достала из внутреннего кармана довольно массивную зажигалку в виде пистолета и улыбнулась.
Мы с Настасьей отрицательно помотали головами. Лола жестом пригласила следовать за ней.
— Кто такой Берия? Ты должна знать, ты же слышала разговоры студентов. В кофейне, как сказала нам Лола, как раз сидят те, кто обсуждает то, что твориться в учебе, — в полголоса приставала я к Настасье.
Сестрица наморщила лобик и с методичностью автомата принялась говорить.
— Зам. декана и препод по операторскому… Противный тип… За посещаемость гоняет. Прикинь?! Кроме того, задания, что он дает, выполнить невозможно… Говорят: “Если задача имеет решение, значит Берия ошибся при её постановке”.
Видимо, не зря, все же, Сестрица просиживала джинсы среди своих неудачников.
— Ой, мне к нему не надо, — остановила явно ведущую нас на лекцию Лолу, я, — Мне бы для начала в деканат.
— Декан в отпуске, секретарши в его отсутствие на работу не ходят. Толька Берия и остался… А что надо-то?
— Так, — отмахнулась я, — Порасспрашивать.
— Нам сюда.
На аудитории висела табличка: “Студия Бережного А.И.”. Я прочла её, но особого значения прочитанному тексту не придала. С тех пор всем настоятельно рекомендую внимательно читать написанное…
Настасья хлопала глазами и старалась не дышать. Кажется, ребенок чувствовал себя в “святая святых”. Похоже, здесь ей все же было интереснеё, чем в кофейне. От этого факта настроение моё надумало улучшиться и тут же испортилось снова.
Сухенький старичок с лошадиным лицом и пеной у рта, кричал что-то непонятное в адрес вытянувшегося по струнке студента. Настасья на всякий случай тоже выпрямилась, отчего вдруг сделалась очень привлекательной барышней.
— Если вы мне такое еще раз скажете, то не видать вам следующей сессии никогда! Что значит, ручку забыл? Подайте нищему на мотоцикл! Мое дело диктовать, а ваше — записывать любыми средствами! И не клянчить при этом ничего у однополчан, отвлекая своими идиотскими просьбами! Явился на лекцию! На сессию лучше без ручки приходите…
— Пришли, — наша провожатая, крадучись, поспешила на задние столы.
Студент, надо заметить, был на пару голов выше преподавателя, отчего сцена отчитывания выглядела ужасно комичной. Никто не смеялся. На воспитуемого смотрели с нескрываемым сочувствием. Каждый раз при слове “сессия”, студент нервно вздрагивал и вытягивался еще сильнее. Казалось, скоро макушка его упрется в потолок, а объем грудной клетки сожмется до невозможных размеров. Парня нужно было спасать. И делать это должна была я, так как никакой сессии не боялась. Меня Берия не страшил, значит можно было вежливо вмешаться в ход экзекуции. Единственной проблемой было то, как к этому зверю обратиться.
— Как Берию зовут? — шепотом поинтересовалась я у круглолицего юноши, с невозмутимым видом черкающего что-то в конспекте. Через его мясистое плечо я разглядела, что парень тщательно срисовывает ноги сидящей рядом девочки.
— Лаврентий Павлович, — не отрываясь от близорукого разглядывания натуры, ответил юноша.
Я вежливо поблагодарила и направилась к замдекана. Настасья взволнованно зашипела за моей спиной, но было поздно. О чем я думала, когда произносила заветное: “Простите, Лаврентий Павлович, можно вас на секундочку отвлечь…”, до сих пор остается тайной. В следующую секунду все мои мысли разлетелись по разным углам аудитории.
— Что?!?! Как вы меня назвали?!?!? — захлебываясь от негодования кричал Берия, — Вон!!!! Зачет не мечтайте увидеть даже во сне!!! Фамилия? Группа?
На меня уже очень давно никто не кричал, поэтому я совершенно растерялась.
— Кроль… Четвертая группа крови… Редкая…
— Что? Продолжаете издевательство?! Студбилет на стол!
Тут до меня начал доходить смысл совершенной оплошности. Из агрессивного монстра, преподаватель моментально превратился для меня в несчастную жертву.
— Простите, ради Бога, — залепетала я, — Не хотела вас обидеть. Это все сплошное недоразумение… Я вообще здесь не учусь.
— Что?! — Берия и не думал успокаиваться, — Не учитесь?! Все вы здесь не учитесь? Что?! Вон!!! Все вон отсюда!!!
Несколько раз просить не потребовалось, аудитория мгновенно опустела. Заботливые руки Сестрицы подхватили меня и понесли к выходу. Понимая, что преподаватель сейчас, кажется, начнет крушить все вокруг, и не желая пасть жертвой физической части его праведного гнева, я не слишком-то сопротивлялась.
— Фух! — Сестрица, подражая нашей новой знакомой — той самой импозантной брюнетке — уселась на подоконник в конце коридора, и обратилась к присутствующим, — Не смотрите на неё так. Она вообще-то хорошая. Просто накатило. С кем не бывает…
Кажется, Настасья решила, что моя репутация нуждается в спасении.
— Цирк, да и только! — пожала плечами брюнетка.
— Я ж не думала, что она так буквально поймет, — продолжала Сестрица, а потом набросилась на меня, — Он только в душе — Берия. А в паспорте — Бережной. Берией его прозвали за жестокость и отвратительный характер… Нет, ну надо же такому случиться!
Брюнетка рассмеялась весьма специфическим смехом. Вместо общепринятых расплывчатых: “Ха-ха!” брюнетка, выпячивала губы и, несколько в нос, произносила отчетливое: “хо-хо-хо!”.
— Что ни делается, все к лучшему, — назидательно проговорил болезненного вида парень, увязавшийся за нами, — Зато на этой ужасной лекции сидеть не надо. А неприятностей не будет — леди ведь не с факультета.
— Не с факультета, — подтвердила я, тоже не в силах сдержать смех.
