хорошо, дети любят. Видела пару раз даже, как некоторые мамочки ему глазки строят. И не стыдно?
– Да, Ольга Сергеевна, – отвечает Артем, а я слышу детские голоса. Кажется, он и сейчас на тренировке.
– Артем, скажи, пожалуйста, у тебя сейчас набор в группу, где пятилетки, не идет?
– Набор в сентябре, но можно прийти хоть завтра, как раз к сентябрю уже будет что-то да уметь. Вы для кого-то спрашиваете?
– Да, для сына. Он хочет заниматься хоккеем, решили попробовать. Тебе его доверю. Ему пять, возьмешь?
Но Артем молчит. Пауза затягивается секунд на двадцать, мне уже даже неловко становится, что я спросила что-то не так.
– Ольга Сергеевна, у вас что, ребенок есть? – спрашивает ошарашенно, и тут застываю уже я.
Потому что я почему-то была уверена, что Артем в курсе. Как минимум Артем и Колосов, как максимум – вся команда. Не то чтобы я считаю, что Антон трепло, просто… Ну, мальчики же обычно делятся таким друг с другом, нет? Советов просят, обсуждают что-то. Или… или никто из них даже не в курсе того, что между нами что-то есть?
Что-то… ничего себе что-то.
Прокашливаюсь, пытаясь теперь себя собрать в кучу, и как дура улыбаюсь тому факту, что Антон обо мне ничего никому не рассказывал. А я правда думала, что да. И даже не злилась по этому поводу.
– Есть, Матвей зовут. Так что там с тренировками? – посмеиваюсь, пытаясь вытащить Савельева из шока.
– А, да! Завтра на десять утра приводите, будем пробовать. Покупать пока ничего не нужно, выдам из запасного, а дальше, если ему понравится, уже посмотрим.
Благодарю Артема, он спрашивает, будет ли завтра у взрослых тренировка на земле, и мы прощаемся. А когда кладу трубку и вижу на экране сообщение от Антона, сердце ускоряет свой бег.
Антон: Соскучился сильно.
Божечкииии… как он это делает? Двумя словами, даже не сказанными, а написанными в сообщении, всю почву из-под ног выбивает? У меня даже дыхание сбивается, когда представляю, как бы он мне на ухо эти слова шептал и талию сжимал ручищами своими огромными.
Краснею, как девчонка, думаю, что ответить и нужно ли вообще. Раньше я не отвечала ему. Читала все, что писал, но молча. Сейчас… вчерашний разговор в машине заставил меня многое переосмыслить, и теперь мне хочется делать для Антона все, чтобы он не чувствовал холода от меня.
Набираю сообщение, стираю, набираю снова. Господи, мне точно пятнадцать! Это похоже на ту самую влюбленность в десятом классе в самого популярного парня школы, когда он обратил на тебя внимание, а у тебя руки трясутся от его улыбки. Вот и сейчас так же. И руки трясутся, и что сказать, не знаю.
Я: И я, мальчик мой.
Мне так нравится говорить ему это… Называть своим, напоминать, что мой, ничей больше.
Антон пишет пошлости. Я снова краснею, когда читаю, что он хочет сделать со мной, и радуюсь, что наши отношения вернулись в стадию его идиотских шуточек.
Убираю телефон и иду к Матвею, который все еще борется с завтраком. Улыбаюсь, глядя на эту картину, закрываю глаза, мечтая, что он сможет принять Антона. Потому что, если нет… я в любом случае выберу ребенка. Точнее сказать, я даже выбирать не буду. Матвей всегда на первом месте.
– Ну что, мистер хоккеист? – спрашиваю с улыбкой. – На тренировку завтра пойдешь? Я поговорила с твоим тренером.
– С настоящим тленелом?
– С самым настоящим. Артем Станиславович зовут, запоминай.
– Ста-ли-сла-ла-вич, – повторяет по слогам Матвей. – Плавильно?
– Почти, – хихикаю, а потом вздрагиваю от звука входящего сообщения.
Антон: Снилась мне сегодня, ведьма, чуть кровать стояком не проткнул.
Господи… Ковалев!
Снова краснею, как подросток, это просто невыносимо. Не дает покоя даже на расстоянии, и я бы возмутилась, конечно, если бы мне не нравилось это. С ним я чувствую себя нужной. Он пишет эти пошлости, ничего не утаивая, и я понимаю, что действительно нужна. Он думает обо мне, ему хочется общаться со мной в свободное время, ну разве не чудо?
Я: Завтра увидимся, береги кровать:)
– Давай собираться, Матюш, – говорю сыну, и он летит в свою комнату, окрыленный новостью о хоккее.
Собираю немного вещей в сумку, звоню маме, предупреждаю, что забираю Матвея, а та уже грустит, скучает по котенку. Но если ему понравится на тренировке, то приезжать к маме он сможет только на выходные, так что придется смириться.
А меня потряхивает. Потому что чем дальше, тем ближе я к знакомству этих двух характерных мужчин. А Антон не будет ходить вокруг да около долго. Он не скажет Матвею с порога, конечно, что у него отношения с его матерью, но точки соприкосновения точно искать будет. И я очень этого боюсь. Возможно, я зря накручиваю, но опыт был, и был печальный. Я вообще не умею иначе, я всегда готовлюсь к худшему, потом всегда проще, если разочарование не наступает, а если все заканчивается хорошо, то это еще и лишняя радость.
– Мамочка, помоги! – кричит Матвей из комнаты, я бегу на помощь и тут же хохочу, потому что этот сумасшедший ребенок застрял в футболке, которую пытался натянуть.
– Ну и куда ты торопишься?
– На тлениловку! – отвечает мой маленький мужчина совершенно серьезно, а мне остается только вздыхать. Окружили, хоккеисты…
Глава 26
Антон
Эсэмэска о том, что сегодня за Олей ехать не нужно, приходит ровно тогда, когда я собираюсь выходить из дома и завязываю шнурки на кроссовках. Психанул бы, но в конце было написано «целую», поэтому злость на время отменяется, пусть живет.
Доедаю бутерброд – в последнее время только ими и питаюсь, желудок уже болит, – и выхожу из дома. До тренировки час, но лучше разомнусь дополнительно в спорткомплексе, чем буду дома на диване сидеть, раз собрался выходить уже.
Вообще мне интересно, почему это Оля попросила ее не забирать. Надеюсь, это не очередная проблема, о которой она, конечно же, решила умолчать. Она вообще неразговорчивая, из нее все клещами тянуть приходится, молчит, что-то в себе держит. Зачем?! Этот ее мудобывший был настолько козлом, что даже с проблемами справляться не помогал? Потому что она реально все на своих плечах тащит и думает, что так быть и должно. Отец, судя по всему, примером был не лучшим, а этот и подавно. Бесит.
Надо не думать о бывших моей Крохи, у
