не задумывайся, пройдет не скоро.
– А у всех начинается в одно и то же время?
– Нет, у всех по-разному.
– А от чего это…
Мастер поднялся:
– Думаю, тут я не лучший рассказчик и советчик. Я слышал, как хлопнула входная дверь, – похоже, Охра уже пришла. Так что давай-ка умойся и спускайся вниз. Она тебе все расскажет, а заодно объяснит, что с этим делать.
Твила кивнула:
– Хорошо.
Она почти совсем успокоилась. И даже щеки были уже не горячие, а только немножко теплые.
– Тебе лучше?
– Да, спасибо.
– Ну ладно, тогда я пойду, чтобы ты смогла навести здесь порядок.
Когда он вышел, Твила окинула взглядом измазанную сорочку, обивку тюфяка, пол и стены, решая, с чего бы начать.
* * *
А Эшес вернулся в свою комнату, сел на кровать и неожиданно для себя покраснел.
* * *
Этим утром Эмеральда испытывала волнение, вполне объяснимое и извинительное, учитывая всю важность предстоящей миссии. Раз в месяц из города присылали модные новинки, и сегодняшнего дня она ждала предыдущие двадцать девять. На этот раз в мелочную лавку должны были доставить перчатки нескольких расцветок, шелковые чулки и газовые шарфики. Последние, по слухам, являлись левым заработком придворной модистки. Попадись она за этим делом – поплатилась бы головой, ибо по контракту обязана была обслуживать исключительно венценосную семью. Сама Эмеральда ни за что бы не согласилась подписать трудовой договор, за нарушение которого полагается смертная казнь, но сам антураж казался ей захватывающим. (Впрочем, вся эта история вполне могла являться ничем иным, как рекламным ходом, трюком недобросовестных производителей.)
Разумеется, Эмеральда намеревалась прийти в лавку первой, чтобы снять жирные сливки с новинок. Едва ли на это ее право кто-то посягнет, но бдительность никогда не бывает лишней. Она уже завязала банты шляпки, когда Габриэлла, прогуливавшаяся мимо окна, скользнула взглядом по двору и буднично обронила:
– Надо же, не припомню, чтоб госпожа Хэт заглядывала в наши края, да еще с такого ранья!
Эмеральда замерла, не донеся руку до перчатки.
– Что этой женщине здесь нужно? – нахмурилась она.
С тех пор как шляпница ее разочаровала, она именовала ее не иначе, как «эта женщина».
– Кажется, она вас дожидается.
– Думаешь? – Эмеральда откинула легкую тюлевую занавеску, но тут же поспешно отошла от окна, потому что Эприкот, будто почувствовав на себе ее взгляд, подняла голову.
– Пригласить ее подняться?
– Подняться? Сюда?! – Эмеральда решила, что ослышалась. – Разумеется, нет! Об этом не может быть и речи! Нам более нечего сказать друг другу. Нет, просто подождем, пока она уйдет.
– Тогда, думаю, вам можно снять пока шляпку.
– Это еще почему?
– Она только что развернула узелок с завтраком и устроилась на нашем крыльце.
– Как некстати! – скрипнула зубами Эмеральда. – Наверняка посылка из города уже пришла, и, если не отправимся сей же час, придется довольствоваться остатками, какими-нибудь жалкими прошлогодними моделями третьесортной модистки!
– Так, может, мне спуститься и спровадить ее?
– Нет, – немножко подумав, ответила Эмеральда. – Если у этой женщины не осталось и крупицы самоуважения, которая подсказала бы ей не искать встреч со мной, то мне тем более нечего стыдиться. Я выйду и даже поздороваюсь с ней. В конце концов, прирожденное мягкосердечие не позволит мне пройти мимо, даже не подав ей руки… С нашей последней встречи она так переменилась: сделалась такая подавленная, сломленная, опустошенная… Отвернуться от нее сейчас – все равно что пнуть щенка или отнять сухарик у птички.
– Кажется, она что-то с собой принесла.
– Да? И что же это может быть, тебе отсюда видно? Дай-ка я погляжу, у меня шея длиннее. – Она отодвинула Габриэллу и выглянула в окошко.
Эприкот листала каталог с модными образцами, который не постеснялась принести с собой. На что она рассчитывала, притащив его сюда?
Прежде один вид этой книги, обернутой в бархат и пестревшей эскизами будущих моделей (каждый из которых был выполнен в виде миниатюрной шляпки или парика, тем самым давая более полное представление о фасоне и материале), повергал Эмеральду в трепет. Открывая страничку с модными новинками, она чувствовала, что приобщается к некоему таинству, на нее снисходила благодать. Сейчас же, глядя на этот нелепый альбом с пожелтевшими страницами и пятном от пролитого кофе на обложке, она поражалась собственному простодушию. Всегда ли шляпница была такой пустышкой, какой казалась теперь, или же была золотоносной жилой, ныне себя исчерпавшей? Хорошенько задуматься над этим Эмеральда не успела, потому что в этот самый момент налетевший порыв ветра подхватил заложенные между страницами каталога листки и разметал их по всей улице. Эприкот бросилась их поднимать, для чего ей даже пришлось опуститься на колени и залезть под телегу с мусором, который еще не успел забрать специалист по поддержанию улиц в чистоте.
– Я не могу на это смотреть! – скривилась Эмеральда и отошла от окна, постаравшись скрыть презрение в голосе.
Расслабив ленты, она уселась в кресло и откинулась на высокую спинку, покрытую кружевной накидкой искусной работы Твилы (у девушки настоящий талант! И, разумеется, это она, Эмеральда, его разглядела и выпестовала).
Так прошло еще пять минут. Едва ли не самые долгие пять минут в жизни Эмеральды. Часы с кукушкой в углу отмеряли тягостные секунды. Она сидела в глубоком кресле и, вцепившись в подлокотники, наблюдала за грузным покачиванием маятника. Тяжелая болванка с низким свистом рассекала воздух. Часы тикали с каким-то особым значением, можно сказать, с ехидством. Эмеральда вся извелась. Габриэлла же преспокойно хрумкала яблоком, поглядывая в окно. Глядя на такую бесчувственность, Эмеральда почти ей завидовала: насколько все было бы проще, будь и у нее столь же приземленная и грубая натура. Для Габриэллы что бархат, что фланель – все одно. Вероятно, отсутствует какой-то орган, отвечающий за чувство прекрасного. Надо будет при случае поинтересоваться у мастера Блэка, где он находится.
Продолжая в безмолвном отчаянии следить за гипнотическим покачиванием маятника, Эмеральда вдруг представила, как Лаванда Крим нежно трется пятнистой щекой о мягчайший шарфик и как шелковые чулки обнимают упитанные ляжки Фуксии…
Кукушка с резким визгом вылетела из своего укрытия, подобно скорбному вестнику, и до предела натянутые нервы Эмеральды не выдержали.
Она вскочила, снова завязала банты под подбородком и решительно взялась за дверную ручку:
– Идем, Габриэлла. Господь свидетель, я пыталась оградить эту женщину от очередного унижения. Но ее упрямство и алчность этих девиц не оставили нам выбора!
* * *
Завидев Эмеральду, Эприкот помертвела, но к тому моменту, когда та подошла совсем близко, почти сумела справиться с собой:
– Доброе утро, госпожа Бэж, никак не ожидала вас здесь
