обыкновению, состоится последнего числа сего месяца в доме № 1 Делового переулка. Также довожу до вашего сведения, что в этом году вы были выбраны в качестве почетных гостей, кои будут допущены в означенный особняк накануне мероприятия, дабы присутствовать на закрытом показе наряда устроительницы (последний, по самым скромным оценкам, обещает быть поистине выдающимся). Что касается ваших собственных туалетов, льщу себя надеждой, что деликатные рекомендации вашего самого искреннего друга не останутся без внимания.
P.S.: Портшез будет выслан за вами накануне вечером. Однако прошу учесть, что количество мест в нем ограничено (одно), а посему настоятельно рекомендую заранее определиться с личностью той, кто пойдет на благородную уступку.
P.P.S.: Выражаю непоколебимую уверенность, что к означенному числу любезная Лаванда найдет способ извести досадные кожные изъяны, кои могут фраппировать особо впечатлительных гостей.
С наилучшими пожеланиями, Эмеральда Бэж, 1-я л. Б.П.[23]
Закончив читать, сестры обнялись и залились слезами счастья. Они еще долго предавались этому занятию, поливая друг друга свидетельствами восторга, пока наконец Лаванда не отстранилась, заявив, что теперь похожа на моряка, попавшего в шторм. Утерев последствия пережитого волнения, она поднялась, готовая немедля отправиться в аптеку за мазью. Внезапно ее взгляд упал на справочник, о котором Фуксия совершенно забыла.
– Что это? – нахмурилась она.
– Ах это… так, пособие по саморазвитию, – пролепетала Фуксия, пытаясь задвинуть «99 вернейших способов» под подушечку, но Лаванда ее опередила и, ловко выхватив справочник, принялась его листать.
– Это не то, что ты могла подумать, прочитав название, – засуетилась Фуксия, нервно покусывая губы.
– Разве названия придумывают не для того, чтобы человек понял, о чем книга?
– На этот счет есть разные версии, – уклончиво ответила Фуксия.
– Зачем это тебе?
– В сугубо теоретических целях.
Через минуту Лаванда захлопнула справочник и небрежно вернула его сестре.
– Какая несусветная глупость…
– Да нет же, – попыталась робко возразить Фуксия, – я слышала, некоторые из этих советов крайне действенны…
– Несусветная глупость выбирать, – пояснила Лаванда. – Я бы просто пошла по списку. Ну все, мне пора, нужно успеть до закрытия аптеки.
Она поднялась и недовольно оглядела влажные разводы на своем наряде, но ничего не сказала, ограничившись укоризненной гримасой.
– И да, – обернулась она уже в дверях. – Надеюсь, у нас не возникло разночтений касательно личности того, кто пойдет на благородную уступку?
– Разумеется, нет, – ответила Фуксия самым благородным тоном, попытавшись скрыть за ним разочарование.
Когда дверь за Лавандой закрылась, она позволила лицу приобрести чуть менее возвышенное выражение и вздохнула: как порой тяжко быть великодушной. Придется идти рядом с портшезом. С другой стороны, может, оно и к лучшему. Говорят, внутри них просто не продохнуть. Да и в случае нападения разбойников идущий рядом окажется в более выгодном положении, нежели пассажир. В конце концов, во всем есть свои преимущества.
Глава 17. О том, что иногда случается, когда целуешься с незнакомцами
На сегодня Твила закончила работу и теперь лежала возле болота, закинув руки за голову и разглядывая звезды. Искристые мерцающие точки, соединенные незримыми узами в самые немыслимые рисунки. Они перемигивались, исчезали, появлялись, сливались в танцующие дорожки и снова рассыпались сонмами лучистых крошек. Глядя на все это искрящееся великолепие, она пожалела, что ничего не смыслит в астрономии, а потому не может разгадать заложенного в этих небесных картах тайного смысла, так что остается просто любоваться. Впрочем, и этого было вполне достаточно.
Рядом о чем-то говорила Дитя. Сначала ее слова были понятными, а потом утратили смысл. Твила не сразу заметила, как вокруг что-то изменилось. В таких случаях принято говорить «все звуки исчезли, и время как будто остановилось». Но на сей раз все было с точностью до наоборот: она вдруг почувствовала на лице соленый ветер и услышала рокот накатывающих и разбивающихся о берег волн. Твила с удивлением приподнялась на локтях и обнаружила, что теперь лежит на берегу моря, в которое превратилось болото. Это открытие ее ничуть не удивило, напротив, привело в восторг – раньше она видела море только на картинках, а сейчас оно лежало прямо перед ней. Хотя слово «лежало» не совсем подходило, потому что вся эта громада колыхалась и гудела, растревоженная штормом. Ветер со свистом и низким ревом врезался в жидкие горы. Они то опадали, натыкаясь на невидимую преграду, то раскалывались надвое, то взбрыкивали черными барашками, с высеребренными луной гребешками, и разбивались о пороги на мириады брызг, с крошечными осколками луны внутри каждой.
– Дитя, ты это видишь? Ты знала, что в болоте есть море? – Твила заозиралась по сторонам, но подруги нигде не было.
Она осталась на берегу совершенно одна. Твила несколько раз позвала Дитя, но ветер лишь разнес эхо по плоской серой полоске суши, в которую теперь превратился склон. Берег простирался в обе стороны, и его окончание терялось в угольной дымке.
Слева начинался крутой подъем, переходящий в отвесную скалу. На ее вершине горел полночным глазом маяк. Тусклый оранжевый огонек перемигивался с луной и посылал кораблям луч, вспарывавший темноту, как леска – головку сыра. Рядом с маяком на фоне темно-фиолетового неба отчетливо проступала виселица. Обугленный остов шатался под порывами ветра, как уродливая птица, готовая вот-вот сорваться со скалы и взмыть в ночную высь.
Она была далеко, но скрип изъеденного ветрами и непогодой дерева разносился по всему пляжу, заполняя уши, заслоняя шум ветра и воды, отдаваясь в каждом уголке сознания. На непрочных балках покачивалась одинокая фигура в лохмотьях.
– Твила…
Она резко повернулась и увидела перед собой Дитя.
– Где ты была? Я тебя потеряла…
– Знаю, я тебя тоже.
– Обернулась, а тебя нигде нет.
– Тут, знаешь ли, легко заблудиться.
– Тогда я стала тебя звать…
– Да, я слышала. Поэтому и пришла.
– Дитя, – Твила помедлила, – почему у тебя на ногах кандалы?
– Ах это, не обращай внимания…
– Но у тебя же идет кровь. Тебе, наверное, больно и неудобно?
– Ничего, можно привыкнуть. Гляди!
Твила проследила за ее рукой и увидела, что море стихло. Но ровным оно оставалось недолго: очень скоро по поверхности побежали пузырьки, сперва мелкие, а потом все крупнее и крупнее. Они росли, лопались, и вскоре уже все море-болото бурлило, как похлебка из черных бобов.
– Что это?
– Не знаю, давай подойдем поближе.
– А что с ним? Так и будет там висеть? – Твила скосила глаза на висельника на скале.
– Ну да… если хочешь, позовем его с собой.
– А он что, не мертв?
– Конечно мертв, – удивилась Дитя. – Наверное, уже пару сотен лет. – А потом прищурилась и с видом
