Я повернулась так быстро, что он выпустил из рук прядь моих волос.
— Ты хочешь сказать, что простил меня за то, что произошло с алебастровой головкой? Ты это имеешь в виду?
Он слегка отодвинулся от меня, как будто такая горячность была ему неприятна.
— Дело не в прощении. Просто я хочу начать работу над другими вещами и оставить прошлое позади. Эта головка из алебастра была мне особенно дорога! — На этот раз его голос был низким, страстным, пугающим. — Так что ты в долгу у меня, Дина. Ты уничтожила мою работу своими собственными руками, и теперь должна вернуть ее мне.
Так вот что означало его появление! Гленну снова было что-то нужно от меня, но он при этом не переставал верить Гленде. Я молча сердито смотрела на него.
Он немного расслабился и протянул палец, чтобы разгладить морщинку между моими нахмуренными бровями. Я не сопротивлялась, но и не реагировала на его прикосновения, внутренне удивляясь тому, что страстное желание, которое я испытывала к этому мужчине еще совсем недавно, безвозвратно испарилось.
Гленн еще раз коснулся моих волос.
— Колтон сказал, что я должен вернуться к работе, и он, как всегда, прав. Я хорошо знаю, что собираюсь делать. В качестве модели я использую Гленду, потому что дерево исключительно подходит ей, так же как тебе — алебастр. На этот раз у головки будет ее лицо. Думаю, это должно получиться неплохо. Но волосы я использую твои. Конечно, я не смогу повторить в темном дереве их серебряный цвет, но хочу попробовать передать их легкость, красоту, шелковистость…
Я села на кровать и вырвала свои волосы из его рук.
— Даже не проси меня об этом! Я не собираюсь позировать тебе снова. Никогда! Никогда!
Я разрыдалась, выскочила из постели и заперлась в ванной. Там, в темноте, я уселась на коврик и вцепилась пальцами в распущенные пряди волос.
Конечно, это была глупая вспышка. Не могла же я провести всю ночь, рыдая в ванной комнате. И все же я была оскорблена гораздо сильнее, чем когда-либо раньше. Как он мог просить меня об этом? Как он мог вообразить, что я позволю ему использовать часть меня в работе, моделью для которой послужит Гленда?
Через какое-то время я поднялась на ноги, заплела волосы в косу и вернулась в спальню. К моему облегчению, Гленн уже ушел. Я бросилась на кровать и долгое время лежала без сна.
Откуда-то издалека, из другого мира, другой жизни, до меня доносился стук печатной машинки.
Утро снова было прекрасным и светлым. Промучавшись полночи без сна, я встала поздно, надела серо-голубое платье и сделала себе прическу, которую когда-то носила моя мать, уложив косы кольцами над ушами. Она не очень шла мне, потому что делала мою голову непропорционально большой, но, по крайней мере, из нее не выбивались пряди, которые могли бы напомнить Гленну о событиях прошлой ночи.
Номи поднялась рано и занималась приготовлением обильного рождественского завтрака. Гленда вышла к столу в бледно-желтых брюках и легкой золотистой блузке и явно собиралась исполнить роль маленькой девочки. Она опустилась на колени перед рождественской елкой, рассматривая свертки с подарками, и стала читать вслух имена. Колтон и Гленн отнеслись к ее поведению снисходительно, а я ощутила себя старше и ожесточенней.
Думаю, Номи догадалась, что происходит со мной, потому что после завтрака, когда все собрались у елки, чтобы принять участие в ритуале обмена подарками, она отвела меня в сторону.
— Не обращай внимания на поведение Гленды, — тихо сказала она. — Такое всегда происходит рождественским утром, и все мы знаем почему. Она пытается вернуться в прошлое, в тот самый день, через неделю после которого умерла ее мать и весь ее мир рухнул.
Гленда действительно походила на ребенка, счастливого и беззаботного. Мне стало даже немного жалко эту женщину, но при этом я не могла забыть о том, к какой ужасной трагедии привела ее детская шалость.
Мы не стали дожидаться Кейта и распаковали наши подарки. Колтону понравилась книга об испанских замках, которую я купила для него по совету Номи. Она тоже была довольна подаренной мною толстой шерстяной кофтой. Даже Гленда с неподдельным интересом рассматривала полученную от меня красивую блузку. А Гленн пришел в восторг от свитера с высоким воротом, который я приготовила для него еще до отъезда из Нью-Йорка, и сразу же его надел.
Самые дорогостоящие подарки Колтон сделал близнецам. Он подарил им совершенно одинаковые двусторонние жакеты — с мягкой коричневой замшей с одной стороны и леопардовой шкурой — с другой. Гленн и Гленда тут же, не сговариваясь, надели их леопардовым мехом наружу, и у меня невольно возникло неприятное ощущение, что среди нас появились два неприрученных диких зверя.
Гленда подарила мне экзотические духи с приторным запахом, которые я возненавидела с первого мгновения, а Гленн — большой холодный аквамарин, оправленный в золото. Кольцо было слишком тяжелым для моего пальца, и такая же тяжесть лежала у меня на сердце. Подарок Номи был самым лучшим. На своем ткацком станке она соткала для меня теплый шарф из мягкой коричневой шерсти с розовыми полосками, длинный и широкий, как палантин. Я накинула его на плечи и с искренней благодарностью поцеловала Номи в щеку, но она приняла этот жест без всякого энтузиазма.
Колтон приготовил для меня книгу под названием «Год в деревне», которая рассказывала о смене сезонов в северном Нью-Джерси и о повадках животных и птиц, живущих в окрестностях озера. Я была уверена, что с удовольствием прочту ее, и поблагодарила его за внимание.
Но самый драматический момент наступил в финале, когда Гленда и Гленн развернули предназначенные друг другу пакеты. Их подарки оказались почти идентичны, и Номи потом сказала мне, что такое уже случалось раньше. Близнецы нередко думают об одном и том же, у них одинаковые вкусы, а возможно, между ними существует даже некая экстрасенсорная связь, и все это проявлялось в подарках, которые они дарили друг другу.
Гленн открыл свой пакетик первым и обнаружил, что Гленда выбрала для него золотую цепочку с медальоном, на котором был изображен греческий профиль, напоминающий Колтона. Он сбросил леопардовую куртку и надел цепочку поверх свитера, с нетерпением ожидая, пока сестра развернет свой сверток. Там тоже оказалась золотая цепочка — более изящная, чем в мужском варианте, и тоже с большим медальоном. Гленда рассмеялась, изучая его, и протянула мне.
Я увидела красивую голову рычащего леопарда. Гленда надела цепочку на шею, и медальон засиял на фоне ее золотистой блузки. Они были очень близки — эти двое, и в их жизни не было места для кого-то еще, с горечью констатировала я. Каждый из них мог совершить попытку убежать, но они неизбежно возвращались друг к другу. Но я никогда не смогу принять это и смириться…
Наконец появился Кейт. Он с мрачным, почти вызывающим видом вошел в празднично украшенную гостиную, бесцеремонно вывалил свои подарки на обтянутые желтыми брюками колени Гленды и отступил назад.
Возможно, он ожидал от матери обвинений в том, что не сумел вчера ночью выполнить ее поручение, и к тому же был пойман на месте преступления. Но казалось, Гленда полностью простила его, и я задумалась, не означало ли это, что она собирается использовать его снова.
Подарки Кейта отличались оригинальностью, хотя были одинаковыми для всех. Он вырезал из дерева для каждого из нас маленькое животное, и Колтон, получив своего льва, бросил на внука одобрительный взгляд.
— Ты — настоящий Чандлер, — сказал он. — Это хорошая работа.
Гленде, конечно, предназначался леопард, который, припав на передние лапы, словно подкрадывался к добыче. Гленн получил единорога, при виде которого я не сдержала улыбки. Мальчик явно обладал большим воображением, подарив дяде, такому далекому от реальности, это мифологическое животное. Для Номи предназначалась уютная домашняя кошка, свернувшаяся в клубочек, а для меня — юная самочка оленя, деликатная и грациозная, с тревожно торчащими ушками.
Когда Кейт распаковал свои собственные подарки — свитер, лыжи, новую энциклопедию от Колтона и приключенческие романы от меня и Номи, я улучила момент, чтобы остаться с ним наедине. До сих пор мальчик избегал встречаться со мной глазами, и я понимала, чем это вызвано. Подойдя к нему поближе и делая вид, что хочу подобрать оберточную бумагу, валявшуюся у его ног, я тихо задала свой вопрос:
— Почему для меня олениха, Кейт?
Он быстро взглянул на меня и отвернулся.
— Потому что иногда ты на нее похожа, — коротко ответил он и отошел в сторону.
Потом в течение дня я то и дело смотрела на маленькое изящное создание и удивлялась словам Кейта. Я полагала, что они соответствовали действительности, и я на самом деле нередко выглядела встревоженной перед лицом угрожающей опасности. Возможно, вырезая для меня фигурку этого животного, мальчик подразумевал мою юность, неопытность и доверчивость…
