Я поняла, что бежать за помощью, скорее всего, уже поздно, но не могла стоять и смотреть, как тонет Гленда, ничего не предпринимая. Развернувшись, я побежала по направлению к «Высоким башням» и даже попыталась срезать кусок пути, поднимаясь на холм по диагонали. Бежать было трудно. Я спотыкалась и падала, но упорно поднималась на ноги и ковыляла дальше.
Наконец впереди меня появился дом. Я остановилась, чтобы перевести дыхание, прежде чем начать кричать. До меня не доносилось ни звука, за исключением шума ветра в верхушках сосен. Я снова прислушалась, надеясь уловить голос Гленды, умоляющий о помощи, но так и не дождалась этого.
С грохотом хлопнув входной дверью, я побежала по лестнице, громко окликая мужа. На мои крики из своей спальни выглянул Кол-тон, а Гленн спустился из мансарды.
— Гленда… Там, на озере… Она провалилась под лед! Скорее! — задыхаясь, выпалила я.
Мужчины набросили пальто и выбежали в переднюю дверь, и я поспешила вслед за ними. Я не могла оставаться в доме и ждать. Я должна была быть там.
Они побежали по самому короткому пути, наискосок через лес, и я едва поспевала за ними. Мы обогнули Серые камни и выбежали к озеру. К тому моменту, как я добралась до залива, они, взявшись за руки, уже образовали цепочку от дерева к полынье. Вдвоем они были гораздо сильнее меня и вскоре вытащили Гленду из воды и перенесли ее на берег.
Я молча смотрела, как они пытались оживить ее, делая искусственное дыхание и растирая руки и ноги. Но она лежала неподвижно, бледная и холодная. Колтон поднял голову и посмотрел на меня. Лицо его было бледным и замкнутым.
— Возвращайся домой, Дина. Найди Номи и скажи, чтобы она вызвала нашего доктора. И пусть она приготовит теплую постель.
Я снова побежала к «Высоким башням», хотя понимала, что доктор вряд ли понадобится. Гленда провела слишком много времени в ледяной воде. Она утонула в том самом месте, где когда-то провалилась под лед ее мать. В том самом месте, где она пыталась утопить меня.
При этой мысли я похолодела. Гленда пыталась утопить меня — а вместо этого утонула сама.
К счастью, Номи уже вернулась с прогулки. Прежде чем я закончила говорить, она уже была у телефона. Я слышала слова, которые она говорила мне, но не воспринимала их. У меня перед глазами неотвязно стояло искаженное ужасом лицо Гленды. Это было просто невыносимо. Я боялась даже подумать о том, что будет теперь с Гленном.
— Я думаю, она мертва, — сказала я Номи.
Но эта женщина по-прежнему оставалась сестрой Элизабет, даже теперь, когда ее противник был повержен.
— Это хорошо, — резко бросила пожилая она. — Теперь ты будешь свободна. И Гленн тоже.
Я в ужасе посмотрела на нее.
— О нет! Я не хочу получить свободу таким путем! Я не хочу…
— Разве она не пыталась утопить тебя? — оборвала меня Номи.
Я не могла разговаривать с ней об этом. Гленда умерла, и, несмотря на все, что она сделала мне, ее ужасная смерть потрясла меня до глубины души. Я отвернулась от Номи и подошла к окну в ожидании Колтона и Гленна.
Мы были в комнате Гленды. Черная мраморная головка словно не сводила с меня своих почти живых глаз, в которых застыло страдание. Это выражение настолько напоминало предсмертную муку на лице тонущей Гленды, что мне показалось, что она сама умоляет меня о помощи. Но я не смогла ее спасти. Мне не хватило для этого сил.
А может быть, я просто недостаточно сильно хотела этого? — вдруг промелькнуло у меня в голове, и я поняла, что никогда не смогу избавиться от чувства вины.
Оказывается, Номи все это время наблюдала за мной.
— Прекрати! — закричала она. — Ты ничем не могла ей помочь. Она сама была виновата… И прекрасно понимала это.
Я не спросила, как она догадалась о том, что на самом деле произошло на льду озера. Откуда ей известно, что Гленда пыталась утопить меня?
В этот момент я увидела, что к входной двери подошел Гленн. Он нес свою сестру на руках, и его лицо казалось таким же мертвым, как и у нее. Я бросилась вниз, движимая желанием помочь ему, но он прошел мимо меня, словно не заметив, и осторожно положил Гленду на кровать.
Колтон еле заметно кивнул мне.
— Оставь его. Ты сейчас ничего не сможешь для него сделать. Пойдем со мной, дай мне немного выпить, Дина, будь хорошей девочкой.
Я налила ему шотландского виски, и он уселся перед холодным камином в гостиной. Все в этой комнате напоминало о Рождестве — красные и серебряные звезды и колокольчики на ярко-зеленых пушистых ветвях елки, яркие цветные огоньки электрической гирлянды… Я не могла больше этого выносить. Выключив их, я без сил упала в кресло, потому что ноги уже не держали меня.
— Она должна была держаться за мой шарф, — пробормотала я. — Видимо, у нее не хватило сил, и она выпустила его из рук.
Колтон допил виски и поднял на меня безжизненные глаза.
— Какой шарф? О чем ты говоришь?
Я рассказала ему, что привязала к ветвям дерева шарф, подаренный мне Номи, а другой его конец бросила Гленде, чтобы таким образом вытащить ее. И только убедившись, что мне не хватит для этого сил, побежала звать на помощь.
Когда я закончила свой сбивчивый рассказ, Колтон медленно покачал головой.
— Там не было никакого шарфа, — сказал он.
12
Перед самым Новым годом мы похоронили Гленду.
Печальный ритуал погребения привлек большое внимание местных жителей. Гленда легла в могилу рядом со своей матерью на маленьком сельском кладбище, расположенном в нескольких милях от «Высоких башен».
Постепенно эмоциональный шок, пережитый нами, смягчился, и мы уже начали привыкать к мысли, что больше никогда не услышим ее шагов на ступеньках лестницы, звонкого смеха, не будем опасаться вспышек ее бурного темперамента.
Никто из нас не предполагал, что самое ужасное еще впереди.
Снова выпал снег, но на этот раз бури не было, и крупные мягкие снежинки медленно и тихо падали на землю.
Мы четверо сидели в гостиной и молчали. И причиной этого был коричневый шарф, подаренный мне Номи, который так и не помог Гленде спастись.
Его таинственное исчезновение с места происшествия было необъяснимо и вызывало у меня страх. Думаю, нечто подобное ощущали и другие члены семьи. Только Джезебел, казалось, была рада. Она уже поняла, что теперь может свободно разгуливать по всему дому, но все еще избегала появляться в комнате Гленды.
Возможно, мне не следовало настаивать на существовании шарфа и рассказывать о голосе, который, как мне показалось, я тогда услышала. Когда Колтон сказал мне, что шарф не был найден, мне нужно было оставить эту тему. Но я постоянно видела обвинение в глазах Гленна и хотела оправдаться перед ним, да и перед остальными членами семьи. Они должны понять, что я пыталась спасти Гленду. В тот момент для меня не имело значения ее отношение ко мне, и я никогда не смогла бы отомстить ей таким ужасным способом.
Номи верила мне и поддерживала, как могла. Что думает по этому поводу Колтон, трудно было понять. Но на лице Гленна постоянно отражались нескрываемая антипатия и отвращение, которые день ото дня становились все сильнее.
Я несколько раз ходила к месту трагической гибели Гленды, внимательно обследуя его, и обнаружила на коре огромного дерева несколько розовых шерстинок из моего шарфа.
Вернувшись домой, я рассказала о своем открытии, но на мои мольбы пойти на озеро и убедиться в моей правоте никто не откликнулся. Возможно, родные Гленды просто не хотели знать правду.
Но когда я вернулась к месту происшествия через несколько дней, шерстинки таинственным образом исчезли. Неужели кто-то тайно приходил туда и убрал их? — подумала я. Кто этот человек? Почему он хочет, чтобы во всем винили меня?
Колтон отменил свой отъезд в Нью-Йорк. Он выглядел совершенно разбитым. Я знала, что он очень любил свою яркую, талантливую, своенравную дочь, но не ожидала, что его может настолько потрясти что-то, не имеющее отношения к искусству. Он как-то резко постарел, и его львиная грива волос теперь стала скорее белой, чем серебристой.
И тем не менее, с тех пор, как произошла трагедия, он только один раз выдал свои чувства. Это случилось через два дня после похорон, когда Номи решительно вошла в комнату Гленды, намереваясь убрать в чулан ее вещи и таким образом уничтожить все воспоминания о ней. Она обратилась ко мне за помощью, и я без особой охоты согласилась. Мне казалось, что еще прошло слишком мало времени после гибели Гленды, и решение Номи стереть все ее следы в доме слишком скоропалительно.
Колтон застал нас за этим занятием и с неожиданным гневом в голосе, немало удивившим меня, остановил.
— Оставь все, как есть! — приказным тоном сказал он Номи. — Куда еще Гленн сможет прийти, когда почувствует тоску по сестре?
Номи была не из тех, кого легко испугать, и настаивала на своем решении освободить комнату. Она стойко воспротивилась Колтону:
