хотя бы до понедельника.
Тон Бессоновой намекал на то, что исполнение этого желания придется отложить.
— Софа, ты же наверняка с подружкой каждый день лясы точишь, — грубовато отозвался Рома, но уж очень не хотелось отвечать на ее вопросы. Особенно сегодня. — За каким чертом тогда я тебе сдался? И с чего вообще…
— Слушай, Давыдов, я на пару забила, чтобы с тобой поговорить, потому что знаю, что вечером ты опять напялишь наушники и до тебя будет не дозвониться! — ошарашила его Сонька то ли своей осведомленностью тем, как он проводит вечера, то ли неожиданно озабоченным тоном. Проблемы у нее, что ли? Но тогда при чем здесь Рома? — Так что будь добр не ерничать и не фантазировать, — продолжила между тем Соня. — Дело серьезное.
В кабину вернулся куривший на улице водитель, а это значило, что автобус сейчас отправится. Рома раздраженно пнул отколотый от тротуара дворником кусок снега и повернулся к автобусу спиной. Разговаривать с Сонькой в людном месте было не лучшей идеей.
— Рассказывай свое «серьезное», Бессонова, — вздохнул Рома. — Я весь внимание. Только поскорее: если я околею под твой треп от холода, проку от меня не будет.
Сонька на том конце провода хмыкнула.
— Девятое марта на дворе, Давыдов! — резонно заметила она. — Текут ручьи, поют грачи…
— Минус восемнадцать с утреца не хочешь? — усмехнулся Рома и услышал в ответ невеселое оханье. — То-то и оно. Так что пожалей меня, не отвлекайся: я и так уже один автобус упустил.
В трубке неожиданно повисла тишина, и Рома в ожидании переступил с ноги на ногу. Днем не особо потеплело, а он не рассчитывал на долгие прогулки.
— Сорокина не с тобой? — внезапно уточнила Сонька, и Рома удержался от шпильки о том, что с этого надо было начинать. Лишь подтвердил, что нет, не с ним, отчалила в тепле и уюте в салоне авто. Сонька резко выдохнула, чем снова озадачила, и продолжила так же жестко: — Тогда рассказывай про ее Олега. Кто, откуда, чем живет. Хочу знать всю его подноготную!
Рома хмыкнул: умела Сонька четко формулировать свои желания.
— Тебе зачем, Бессонова? — поинтересовался он, забыв о том, что не планировал растягивать разговор. — Жаждешь у подруги отбить? Так я не по этой части.
Сонька фыркнула — откровенно презрительно.
— Знаю я, по какой ты части, Давыдов! — заявила она. — Про вашу авантюру со спором Катюха мне рассказывала. Я, конечно, долго не верила, что училась с подобными психами, но от правды не убежишь. И теперь хочу понять, кто из вас двоих больший псих: Сорокина, решившая заполучить парня подобным способом, или ты, согласившийся ей в этом помочь. Не разочаровывай меня, Давыдов, скажи, что Катюха заставила тебя это сделать, а на самом деле ты адекватный и местами даже разумный человек, несмотря на демонстрируемую заторможенность.
Рома покачал головой. Выносить Сонькин словесный понос дольше пары минут ему обычно не удавалось. Но сейчас он должен был ее дослушать. Хотя бы потому, что ей не нравилась Катюхина идея со спором. И кажется, не нравился сам Карпонос.
— Адекватный и местами даже разумный, — согласился он. — И я предупреждал, что этот способ не сработает, но…
— Когда бы Сорокину это останавливало, — закончила за него Сонька и задумалась. Рома печально посмотрел вслед уехавшему автобусу, а потом еще более печально — в противоположную сторону, где на горизонте было девственно пусто. Засада. — Ладно, уже кое-что, — подытожила между тем Бессонова. — Теперь вернемся к Олегу. Катька, конечно, говорила мне о нем, но там сплошные дифирамбы и розовые единороги. А в натуре что? Уж ты-то не станешь приукрашивать его достоинства.
Рома сжал зубы, запирая рвущиеся на волю слова. Ох и много у него накопилось эпитетов в адрес Карпоноса, а озвучить их до сих пор было некому. Вот только подставлять Катюху он не хотел. Пусть сама разбирается со своим ухажером и своей подругой. А Рома с краю постоит.
— Зачем тебе, Бессонова? — снова спросил он. — Не думаешь, что Катя имеет право сама решать, с кем ей встречаться и по кому сохнуть? И твое мнение…
— Нет, не считаю! — снова отрезала Сонька. — Катерина в этих вопросах невинней младенца, ее любая сволочь обмануть сможет, кто потом ей разбитое сердце склеивать будет? Уж точно не ты, Давыдов! Будь я рядом, все об этом Олеге выведала бы, прежде чем Катерину ему доверить! А теперь вот приходится к разным болванам вроде тебя за помощью обращаться. Так ты мне поможешь, Давыдов? Или тебе плевать на Катюхину судьбу?
Роме было не плевать. Но он по-прежнему не доверял Соньке. Помнил ее эксперименты по приручению. И не хотел отдавать на опыты Катюху.
— Почему ты считаешь, что он разобьет ей сердце? — решил все же подстелить соломку Рома. — Может, он души в ней не чает и будет всю жизнь на руках носить…
— Тип, заметивший Катюху после спора на нее? — резонно фыркнула Бессонова и наверняка закатила глаза — это она умела мастерски. Рома хотел к ней присоединиться. — Не смеши мои тапочки, Давыдов! Это Сорокина в своей первой влюбленности может ничего не замечать, но ты-то должен понимать элементарные вещи. В лучшем случае этот Олег бросит ее, как только выиграет спор. А в худшем — попользуется по полной, а потом избавится, когда пользы от ее родственника больше не будет. Ты же не желаешь Катюхе такого будущего, Давыдов? Искренне на это надеюсь и уповаю.
Нет, Рома не желал. Он всеми фибрами души жаждал отвадить Карпоноса от Катюхи. Куда сильнее, чем Бессонова. Но все же не хотел ставить свои интересы выше Катиных. Она-то ведь своего Олега любит.
— Сонь, ты напрасно, на самом деле, поднимаешь бучу, — примирительно проговорил он. — Спор спором, но к Катюхе он со всей душой. Цветы дарит, в театры приглашает. Пусть развлечется, а там видно будет.
К остановке наконец подъехал следующий автобус. Рома с надеждой глянул на замолчавшую трубку: может, Бессонова разочаровалась в нем и сейчас отключится? Он очень хотел в тепло. И домой.
