Картинка сменилась кадрами конференции прошлого года, где он говорил:
— Америка не сдается угрозе терроризма. Мы не ведем переговоры с террористами, и никогда не будем…
Внизу экрана была бегущая строка, где читалось: «Что теперь сделает президент?». После этого куска экран заполнили кадры недовольных на Таймс сквер, что просили отпустить Алисию. Кто-то плакал, кто-то злился, большинство просило разобраться с похитителями.
Сюжет переместился к пустыне и зданию на окраине Саны. Лежало восемь трупов, окруженных плачущими семьями. И заголовок: «Нападение на поселок фермеров — «невинная» ошибка?»
Показывали протесты и сжигание американского флага в столицах Йемена, Пакистана и Афганистана.
— Они не были невинными, — прорычал генерал Шау, ударив кулаком по ладони. — Они торговали наркотиками. Мой отряд нашел там склад опиума. Потому его так и охраняли.
— Народ Йемена думает иначе, — ответила Дженнивер. Секретарь стояла у двери, скрестив руки на груди, хмурясь. — Их правительство рассматривает это как посягательство на их земли. Это уже международный кризис.
— К этому все и шло, — возразила Карен. — Но как же мы так ошиблись? Выживший стрелок, знаю, рассказал, что за продажей наркотиков стоял Малик Хусейн, но там не было и следов того, что Алисия или Коннор были в том месте.
— Оставим анализ и обвинения на другой день, — сказал президент Мендез, заметив, что в новостях поместили даже таймер с обратным отсчетом. — У нас меньше пятидесяти пяти минут до конца отведенного времени. Я слушаю ваши мнения о действиях. Карен, начнем с вас.
— Думаю, все согласны, что террористы не отступят. Если мы не послушаемся, они убьют Алисию или Коннора, чтобы доказать свои намерения.
— Мы не можем этого знать, — сказала Дженнифер. — Они могут снова блефовать.
— Бомбы на блеф не походили, — напомнила Карен.
Джордж поднял список заключенных террористов.
— Может, начать с нескольких узников? С самых незначительных. А потом попробуем обменять их… хоть кризис прекратится.
— И мы покажемся слабыми, — возразил генерал Шау, встав на сторону секретаря. — Чем больше отпускаешь, тем сильнее они будут давить.
— А если объявить об отводе наших отрядов? Не обязательно их на самом деле отзывать из стран.
Дженнифер покачала головой.
— Джордж, ты хватаешься за все, что можно. Но это повлияет на ситуацию на Среднем Востоке. Террористы знают, что от одного объявления начнется хаос.
— Но если мы не предложим решение к полуночи, Коннор умрет.
— Не нравится мне это говорить, — вмешался Дирк, сузив стального цвета глаза, — но его долг — пожертвовать собой.
— Как можно о таком даже думать? — возмутилась Карен, пораженная жестокостью коллеги.
Дирк поежился под ее взглядом.
— Если террористы убьют Коннора, а мы выстоим, то они проиграют. Они поймут, что на нас так не повлиять, даже если на кону жизни.
— Но мы говорим о детях, — напомнил Джордж. — Как тогда мир будет смотреть на Америку?
Тишина повисла в кабинете, президент Мендез посмотрел на пресс-секретаря.
— То, что Алисия и Коннор — дети, влияет на эмоции, — объяснила Лара. — Народ и пресса разделились. Половина просит освободить вашу дочь любыми средствами, а остальные хотят, чтобы террористам мы не сдавались. Если ее… — Лара отвела взгляд, — убьют, то кровь ее будет и на руках террористов, и на руках правительства США. Каким бы ни было решение, господин президент, все должны видеть, что мы стараемся спасти ее и Коннора.
— Так и есть, да? — заметил президент, оглядев собравшихся.
— Да, — быстро ответила Карен, — но я соглашусь с Ларой в этом. Важно и показать.
Президент Мендез вздохнул.
— Дженнифер, что скажешь ты?
— Выбор невозможный, — заявила Дженнифер. — Если сдаться, пострадает весь народ. Если удержать позиции, мы сохраним статус, а Братство может потерять поддержку за использование таких жестоких методов. Но вы рискуете потерять дочь. Ситуация безвыходная. Вы уже знаете мое мнение, но не мне принимать решение.
Президент разглядывал ледяное лицо секретаря. Она была отличным работником и доброй в душе. А его душа и разум разрывались. С одной стороны, он был президентом, которые должен защищать США. С другой стороны, он был отцом, готовым отдать весь мир ради дочери.
Он знал, что должен сделать. Но этот выбор оставлял след на сердце, который поглотит его, если Коннор или его дочь умрут в руках террористов. Таймер на экране показывал сорок девять минут.
— Антонио, ты захочешь это видеть, — заглянула в кабинет его жена.
Президент Мендез устало проследовал за ней в Овальный кабинет к окнам. Первая леди отодвинула шторы, стало видно южный луг. В темноте у ворот светлячками горели десять тысяч огоньков, тянущихся к памятнику Вашингтону. И сквозь пуленепробиваемое стекло пение гимна казалось далеким хором ангелов. Слезы выступили на глазах президента при виде такой поддержки их похищенной дочери.
— Сейчас нам нужна любая помощь, — сказал президент Мендез.
— Любая, — Первая леди обхватила его руки.
Они опустились на колени и начали молиться о чуде.
Глава девяносто первая:
— Наконец! — воскликнул Бахир, глаза его пылали восторгом, он пробился сквозь последний уровень защиты смартфона. Экран ожил, появился объемный значок щита с крыльями. Заинтригованный странным логотипом, он снял блокировку, и экран заполнили значки — «Подробная карта», «Маячок», «Состояние миссии», «Уровень угрозы», «СОС»…
— Для чего это? — спросил Кедар, сидевший в комнате рядом с ним.
— Понятия не имею, — ответил Бахир, изучая смартфон с растущей тревогой. — Это телефон того мальчишки из Англии. Пережил все удары из-за прочного корпуса. Хорошо защищен, а еще мешала программа против шпионов, стирающая все мои попытки. Есть распознавание отпечатка пальца. Но я одолел систему, — победно улыбнулся Бахир.
— Поздравляю, — сказал Кедар. — Но что все это значит?
Бахир посмотрел на него, как на идиота.
— Это не обычный телефон, а значит, наш заложник — не обычный мальчишка.
Он оттолкнул Кедара и придвинулся к компьютеру.
— Что ты делаешь? — возмутился Кедар. — Мы ждем сообщение американцев.
— Это может быть важно, — сказал Бахир, отложив смартфон и открыв окно браузера. Он ввел в поисковик «Коннор Ривз».
Вариантов было много, и он добавил «мальчик». Ссылки все равно не подходили. Но Бахир решил поискать среди картинок. И на третьей странице он узнал на фото лицо Коннора. Он нажал на ссылку и открыл сайт газеты «Восточный Лондон». Статья называлась: «Сражение за титул чемпиона Британии!».
И серебряный трофей держал Коннор Ривз.
— Чемпион по кикбоксингу? — отметил Бахир. — А на вид и не скажешь.
Он встал с кресла и прошел к двери.
— Кедар, жди американцев. Я поговорю с Маликом.
— Проблемы? — спросил Кедар.
— Возможно. Следи за заложниками.
Кедар кивнул и сел в кресло. Проверив почту, он услышал крики помощи из динамика камеры и посмотрел на монитор. Мальчишка прыгал и размахивал руками перед камерой. Кедар хотел проигнорировать это, но заметил, что в углу камеры дочь президента бьется в припадке.
Глава девяносто вторая:
До полуночи оставалось десять минут, Малик точил свой джамбийя. Он ожесточенно двигал камнем по краю лезвия, скрип напоминал царапанье ногтями по доске.
— И вы хотите убить их? — спросил Хазим, глядя на сверкающее лезвие.
Бешено разжевывая кат, Малик ответил:
— Сначала одного. Если американцы заартачатся, то обоих.
— Нас возненавидит весь мир! — возразил Хазим.
— Но будут любить братья по оружию! — парировал Малик, недовольно глядя на него. — Принеси мне кофе.
Хазим видел по глазам Малика, что он сжевал слишком много листьев. Дядя уже был не в себе.
— Они лишь дети, — напомнил он. — Алисия одного возраста с моей сестрой.
— Она — отпрыск нашего главного врага, — фыркнул Малик. Он уставился на Хазима. — Только не говори, что твоя вера пошатнулась!
Хазим покачал головой.
— Нет, но мне не нравится способ. Я не думал, что дойдет до такого.
Бахир вбежал в комнату, Малик улыбнулся.
— Все всегда так и происходит.
Глава девяносто третья:
— ПОМОГИТЕ! — кричал Коннор, размахивая руками перед камерой. — ПРОШУ! У нее приступ эпилепсии!
За ним Алисия билась на матрасе. Глаза ее закатились, были видны лишь белки. Она с трудом дышала, Коннор слышал всхлипы, словно она задыхалась.
Он снова закричал, молясь, чтобы кто-то увидел или услышал.
— ПРОШУ! ПОМОГИТЕ! Она может умереть!
Он уже хотел сдаться, но дверь открылась.
